Интенция | Все о философии

20.03.2009 - Онтология как раздел философии

1. Что такое онтология?


После того, как мы позанимались вопросами познания, мы можем обратиться к вопросу о том, а что же мы, собственно, познавали? на что, собственно, было направлено познание?...

Словосочетание “онтология” образовано из греческих слов “ontos” (сущее) и “logos” (слово) и по-русски есть – учение о сущем. Впервые этот термин обнаруживается в «Философском лексиконе» (1613) немецкого философа Рудольфа Гоклениуса, одном из первых философских словарей, где он применялся для обозначения аспекта метафизики, связанного с трактовкой бытия, который нужно было отделить от другого, – гносеологического, – аспекта ее. Предшественницей онтологии, т. обр., была метафизика как система умозрительных всеобщих определений бытия.

В Новое время (приблизительно с XVI в.) под онтологией стали понимать особую часть метафизики, учение о сверхчувственной, нематериальной структуре всего существующего. Законченное выражение эта идея получила в философии Вольфа (1679–1754), которая утратила всякую связь с содержанием частных наук и строила онтологию большей частью путем абстрактно-дедуктивного и грамматического анализа ее понятий (сущее, возможность и действительность, количество и качество, субстанция и акциденция, причина и действие и др.).

Смысл терминов “метафизика” и “онтология”, таким образом, весьма близок, и вплоть до середины XIX в. их нередко употребляли как синонимы. Однако во 2-й половине XIX века возобладало узкокритическое понимание метафизики, и постепенно этот термин выходит из употребления. Онтология же утверждается в своем основном значении – как раздела философского знания, посвященного вопросам сущего.

В XX веке трудами Мартина Хайдеггера (1889–1976) появилась новая, “фундаментальная онтология”. Но мы ее за онтологию считать не будем, а будем называть экзистенциологией. За термином “онтология” мы оставим классическое понимание Вольфа.

2. Онтологическая проблематика


Онтологическая проблематика в чистом виде впервые вычленяется в философии элейской школы (рубеж VI‑V вв. до н. э.) и занимает центральное место в философских системах Платона и Аристотеля. Последний, разграничивая предмет философии и предмет специальных наук, указывал, что «все такие науки имеют дело с тем или другим специальным бытием, ... а не сущим просто и как таковым...»[1]. Особенность философии (Аристотель ее называл в силу этого «пра-наукой») в том, что «именно ей надлежит произвести рассмотрение относительно сущего как такого, и в чем его суть, и какие у него свойства, поскольку оно – сущее»[2]. Аристотель, т. обр., ставит перед философией задачи, прежде всего, онтологического свойства.

В результате усилий древнегреческих философов удалось достичь различения понятий наличного существования и существования истинного – как сущности вещи.

1) Наличное существование (нем. Dasein): стол, парта, дом, …..,

рябь на воде,

государство,

справедливость, первородство …

Быт.25:31-32 «Но Иаков сказал [Исаву]: продай мне теперь же свое первородство. Исав сказал: вот, я умираю [от голода], что мне в этом первородстве?». По-видимому, Исав не считал, что первородство не обладает, в отличие от чечевичного супа, наличным существованием.

2) сущность (греч. ousia, лат. essentia, англ. essence, нем. Wesen).

Так, Платон считал, что у государства есть сущность (и тем самым оно онтологично), а Аристотель считал, что у государства сущности нет, оно есть просто множество людей и установлений для поддержания удобного общежития (государство неонтологично). Последнее означает, что за ним ничего не стоит, оно есть просто-понятие для обозначения некоторой категории ситуаций с похожим (аналогичным) наличным существованием.

По Платону существует любовь (она онтологична, имеет сущность), – а по Аристотелю существует не любовь, а лишь многочисленные отдельные “события любви”. В последнем случае, слово любовь есть просто удобное понятие – заменитель сходных “ситуаций любви”, – просто удобное слово для обозначения сходных ситуаций.

Картинка: растет благородная слива-дерево, а рядом много сорняков. Слива имеет сущность, а сорняки ее не имеют. Однако у всех них есть наличное существование.

Теперь можно сказать, что онтология – наука о сущем (существующем).

3. Зачем так сложно?


Разве недостаточно понятия “наличного существования”? – Для философских целей этого недостаточно, поскольку обычное существование очень изменчиво и преходяще, что заставляет ставить вопрос об истинно сущем. Онтология рассматривает существование вообще, отвлекаясь от свойств и особенностей существующего и от его частных разновидностей.

Вопросы онтологии выглядят абсурдными с точки зрения т. н. здравого смысла. Постановка таких вопросов несвойственна не только обыденному сознанию, но даже научному. Так, обыденное сознание склонно рассматривать лишь индивидуальное бытие человека и оценивать при этом лишь степень удовлетворенности-неудовлетворенности этим бытием. Формулируя онтологические вопросы и размышляя над ними, человек выходит за пределы узких типов сознания, поднимается над ним. Для этого ему требуются иные мыслительные средства.

Онтологию интересует только истинное существование, т. е. мыслимое в том виде, как оно есть само по себе, независимо от того, каким оно сознается нами или каким оно нам представляется нам. При этом истинное бытие противопоставляется кажущемуся бытию. Под последним подразумевается бытие, мыслимое в том виде, как оно кажется или только “представляется” нам существующим.

Однако не следует думать, будто бы понятия истинного и кажущегося бытия созданы онтологией. Напротив, они от нее получили только свои разные названия, а возникают они, правда без определенного названия, еще раньше всякой онтологии (и метафизики). Более того, оттого-то и возникает сама онтология, что эти понятия существуют еще раньше ее возникновения. Это они заставляют ее возникнуть.



Происходит это следующим образом: наблюдая бытие, как оно дано нам в опыте, мы сначала, конечно, относимся ко всем данным опыта с полным доверием. Сначала мы вполне убеждены, что все они образуют собою истинное бытие. Но постепенно мы встречаем ряд фактов, внушающих нам подозрение: действительное ли данное нам в опыте бытие является истинным? Например, нам бросается в глаза, что та самая вещь, которая одним человеком чувствуется как теплая, другим чувствуется как холодная. Или: человек, отличающийся дальтонизмом, видит спелую ягоду земляники и лист земляники одинаково окрашенными, причем никак не узнаешь, какой именно цвет имеют в его глазах и лист, и ягода: тот ли, который другие люди называют красным, или же тот, который – зеленым, или же какой-нибудь неведомый третий. Сам дальтоник может только сказать, что и лист, и ягода одного цвета, описать же этот цвет, конечно, нельзя; ведь цвет настолько неописуем, что слепорожденных никакими описаниями нельзя довести до знания цвета. Но как бы то ни было, несомненно, что либо ягода земляники, либо ее лист для дальтоника окрашены не в такой цвет, как для других людей. А разве могла бы одна и та же вещь быть сразу и теплой и холодной, окрашенной для дальтоника в один, а для других людей в другой цвет, если бы она воспринималась нами в опыте в том виде, в каком она существует и в действительности? Кроме того, есть множество других фактов, которые возбуждают то же самое подозрение: таковы ли вещи в действительности, какими они нам кажутся данными в опыте? Все эти подозрения принуждает философию уже при самом ее возникновении заняться исследованием истинного бытия.

На основании всего сказанного ясно, что главные задачи онтологии сводятся к 3 вопросам:

1) Отлично ли истинное бытие от того, которое дано в опыте?

2) Как соотносятся истинное и кажущееся бытие (если таковые обнаруживаются)?

3) Входят ли в состав истинно сущего также и трансцендентные предметы; или же всякое бытие имманентно, хотя бы и воспринималось нами не вполне в том самом виде, как оно существует в действительности, а в кажущемся?

вязывался с термином “эссенция” (лат. essentia) и означал “умопостигаемая глубинная суть бытия”, на время утратил актуальность.

5. Но в начале XIX в.

он был подробно разработан в философии Гегеля. Немецкий философ противопоставляет сущности явление. Сущность не может быть только “бытием в себе”. Она должна явить себя, стать действительностью. Сначала она предстает как видимость, т. е. как своя противоположность – лишенность сущности (то, что несущественно). Дальнейшее движение мысли по пути определения сущности приводит нас к явлению. Явление – это сущность в ее наличном существовании, или существенное существование. Явление имеет 2 стороны: одна связывает его с видимостью, другая, относящаяся к сущности, есть то, что сохраняется в явлении при всех изменениях его содержания (инвариант явления). Но все существующее находится в отношении, и явление, поэтому, есть существенное отношение.

Явление – не просто видимость, оно обусловлено внутренними законами, свойствами, изучение которых и означает проникновение в сущность. Но это проникновение не может завершиться полным познанием сущности, ибо сущность неисчерпаема. Сущность является, явление – существенно.

5. Что же является предметом онтологии?


Как уже отмечалось, онтологические сущности и структуры, поскольку они обладают рациональной (логической) формой, не являются единицами членения реальности, если под реальностью понимать “реальность в себе”, существующую независимо от познавательной деятельности человека. Но они не являются и чисто понятийными образованиями – концептуальными схемами, которые как бы накладываются в акте познания на познаваемый объект с целью его структуризации. В сфере онтологии человек имеет дело с реальным сущим; одно из главных понятий средневековой онтологии – это понятие сущего (существования).

Задача онтологии как раз и состоит в том, чтобы провести четкое различение между тем, что реально существует, и тем, что должно рассматриваться лишь в качестве понятия, применяемого с целью познания реальности, но которому в самой реальности ничего не соответствует. В этом отношении онтологические сущности и структуры радикально отличаются от идеальных объектов, вводимых в рамках научных дисциплин, которым, в соответствии с общепринятыми в настоящее время взглядами, не приписывается никакого реального существования.

Особый статус онтологических объектов, их отличие от чисто идеальных сущностей, вводимых в процессе создания тех или иных концептуальных (теоретических) конструкций, легко объясним, если предположить, что объекты онтологии фактически формируются на уровне более высоком, чем идеальные объекты теории, – в актах чувственного восприятия особого типа: актах категориального созерцания. Благодаря этому они сохраняют непосредственную связь с реальным бытием, хотя, подобно идеальным объектам, являются рациональными сущностями, наделенными логической формой, которая позволяет не только адекватно выразить усматриваемое в них в момент восприятия, но и оперировать с ними путем оперирования с соответствующими языковыми выражениями. В осуществлении языковых операций над бытийными объектами как раз и заключалась суть схоластического метода.

Сами схоласты не вводили никаких специальных терминов (типа “онтологический объект”), которые предназначались бы для обозначения сущностей и структур, рассматриваемых в онтологии. Объекты онтологии, как они полагали, – это те же самые вещи, с которыми человек имеет дело в обычных актах восприятия; чтобы выявить в них характеристики, позволяющие описывать их в строгих однозначных терминах, подводить их под категории онтологии и рассматривать в качестве элементов определенной онтологической структуры, над объектами, предстоящими в актах чувственного восприятия, необходимо произвести дополнительные – мыслительные – операции. Если бы это было действительно так и смысловая (онтологическая) структура вещи выделялась бы на одном только понятийном уровне, то тогда объекты онтологии превратились бы в чисто теоретические объекты, недоступные созерцанию. Фактически в схоластике всегда предполагается возможность замещения образа вещи, возникающего в обычном акте чувственного восприятия, ее образом, также непосредственно данным в акте чувственного восприятия, но акта иного типа, в рамках которого воспринимаемое сразу же предстает структурированным в соответствии с правилами логики. Основные принципы объяснения, которыми пользуется схоластика, являются в то же время, по существу, и принципами построения логически структурированного образа вещи.

Для средневековых схоластов, опирающихся на Платона и Аристотеля, “объяснить” вещь – это прежде всего четко констатировать ее характеристики. Чтобы в чувственно воспринимаемых вещах обнаружить какие-то характеристики, их сначала нужно выделить в чистом виде; в вещах, рассматриваемых в том виде, как они предстают в обычных актах восприятия, нет, строго говоря, ни качественных, ни пространственных характеристик, поскольку все они четко не отграничены друг от друга, так что не зная заранее, например, что такое “цвет”, что такое “пространственная форма”, при восприятии любого предмета невозможно отделить одно от другого. Поэтому констатация любой характеристики, сколь бы простым и привычным ни казался этот акт, означает апелляцию к реальности, отличной от вещи, данной в акте чувственного восприятия, – к миру “идей”, “чистых форм”, “родов”, “видов” и т. п., в котором имеют место характеристики, обладающие концептуально постижимой (логической) формой, позволяющей отличить их друг от друга и подвести под то или иное понятие. Вещь, рассматриваемая как совмещение концептуально постижимых характеристик, по сути дела, является вторичной конструкцией, в которой объединены результаты актов, фиксирующих каждую характеристику в чистом виде. Поскольку конструирование вещи, состоящей из смысловых элементов, связанных между собой логическими отношениями, осуществляется путем соответствующей структуризации данных, поставляемых органами чувств, и результат конструирования точно так же доступен созерцанию, как и предмет обычного акта восприятия, то сам факт наличия (и необходимости) конструктивной деятельности для введения онтологических объектов, обладающих логическими характеристиками, не был с достаточной степенью отчетливости осознан в схоластике. Фактически осуществляя в процессе построения онтологических систем – систем рационального знания особого типа – конструирование объектов, изучаемых в этих системах, средневековые мыслители полагали, что они просто выявляют то, что уже содержится само по себе в чувственно воспринимаемых вещах, но требует, для своего обнаружения, выполнения ряда дополнительных операций. Но учет конструктивного аспекта, всегда присутствовавшего, хотя и в неявной форме, в онтологических доктринах средневековья, дает возможность лучше понять реальные задачи, которые ставились и решались посредством схоластических рассуждений
Опубликовано на сайте: http://intencia.ru
Прямая ссылка: http://intencia.ru/index.php?name=FAQ&op=view&id=42