Интенция | Все о философии

13.10.2009 - РУССО (Rousseau) Жан-Жак (28 июня 1712, Женева — 2 июля 1778, Эрменонвиль)

Французский проветитель, философ и писатель, композитор

titleРодился 28 июня 1712 в Женеве. Мужчины в семействе Руссо были часовщиками, семья принадлежала к зажиточным гражданам. Мать умерла родами, отец оставил Жан-Жака, когда тому было десять лет, и стараниями своего дяди Бернара мальчик был отдан под опеку пастора Босси.

Свою семью, детские и подростковые годы Руссо описал для нас сам:

«Я родился в Женеве в 1712 году, от гражданина Исаака Руссо и гражданки Сюзанны Бернар. Так как из весьма незначительного состояния, разделённого между пятнадцатью детьми, отец мой получил ничтожную долю, то существовал он исключительно ремеслом часовщика, в котором был очень искусен. Богаче была моя мать, дочь пастора Бернара. Она была одарена умом и красотой. Не без труда добился отец мой ее руки.[...]
Я стоил жизни моей матери, и мое рождение было первым из моих несчастий.
Мне осталось неизвестным, как отец мой перенес эту потерю, но я знаю, что он остался безутешен. Он думал снова увидеть ее во мне, будучи не в силах забыть, что я отнял ее у него; когда он целовал меня, то по его вздохам, по его судорожным объятьям я чувствовал, что к его ласкам примешивается горькое сожаление, но от этого они становились еще нежней. Когда он говорил мне: «Жан-Жак, поговорим о твоей матери», я отвечал ему: «Значит, мы будем плакать, отец», и эти слова вызывали у него слезы.
Чувствовать я стал прежде, чем мыслить; это общий удел человечества. Я испытал его в большей мере, чем всякий другой. Не знаю, как я научился читать; помню только свои первые чтения и то впечатление, которое они на меня производили; с этого времени тянется непрерывная нить моих воспоминаний. От моей матери остались романы. Мы с отцом стали читать их после ужина. Сначала речь шла о том, чтобы мне поупражняться в чтении по занимательным книжкам; но вскоре интерес стал таким живым, что мы читали по очереди без перерыва и проводили за этим занятием ночи напролёт. Мы никогда не могли оставить книгу, не дочитав ее до конца.
Иногда мой отец, услышав утренний щебет ласточек, говорил смущенно: «Идем спать.
Я больше ребенок, чем ты».



В короткое время при помощи такого опасного метода я не только с чрезвычайной легкостью научился читать и понимать прочитанное, но и приобрел исключительное для своего возраста знание страстей. У меня еще не было ни малейшего представления о вещах, а уже все чувства были мне знакомы. Я еще ничего не постиг - и уже всё перечувствовал. Волнения, испытываемые мною одно за другим, не извращали разума, которого у меня еще не было; но они образовали его на особый лад и дали мне о человеческой жизни понятия самые странные и романтические; ни опыт, ни размышления никогда не могли как следует излечить меня от них.
Романы кончились вместе с летом 1719 года. Следующей зимой пошло другое. Исчерпав библиотеку моей матери, мы прибегли к доставшейся нам части библиотеки ее отца.
Любимым моим автором стал Плутарх. Удовольствие, которое я испытывал, постоянно перечитывая его, немного излечило меня от моей страсти к романам; скоро я стал предпочитать Агесилая, Брута, Аристида - Орондату, Артамену и Юбе. Интересное чтение, разговоры, которые оно порождало между отцом и мной, воспитали тот свободный и республиканский дух, тот неукротимый и гордый характер, не терпящий ярма и рабства, который мучил меня в продолжение всей моей жизни, проявляясь в положениях, менее всего подходящих для этого. Беспрестанно занятый Римом и Афинами, живя как бы одной жизнью с их великими людьми, сам родившись гражданином республики и сыном отца, самою сильною страстью которого была любовь к родине, — я пламенел ею по его примеру, воображая себя греком или римлянином, становился лицом, жизнеописание которого читал; рассказы о проявлениях стойкости и бесстрашия захватывали меня, глаза мои сверкали, и голос мой звучал громко. Однажды, когда я рассказывал за столом историю Сцеволы, все перепугались, видя, как я подошел к жаровне и протянул над нею руку, чтобы воспроизвести его подвиг».
В 1725, после испытательного срока в конторе нотариуса он стал учеником гравера. В 1728 бежал от мастера и по протекции молодой новообращенной католички г-жи де Варанс определился в семинарию в Турине, был обращен и несколько недель спустя стал слугой в доме г-жи де Верселис.

После ее смерти, когда производили опись имущества, Руссо украл маленькую ленту и, уличенный, заявил, что лента досталась ему в подарок от горничной. Наказания не последовало, но позже он признавался, что проступок был первой побудительной причиной приняться за Исповедь (Confessions).


Побыв лакеем в другом аристократическом доме и не соблазнившись возможностью добиться повышения, Жан-Жак вернулся к г-же де Варанс, которая поместила его в семинарию для подготовки к духовному званию, однако он больше интересовался музыкой и был изгнан из семинарии уже через два месяца. Органист собора взял его к себе учеником. Через полгода Руссо сбежал и от него, сменил имя и странствовал, выдавая себя за француза-музыканта. В Лозанне он устроил концерт из собственных композиций и был осмеян, после чего жил в Невшателе, где обзавелся несколькими учениками. В 1742 уехал в Париж с багажом, состоявшим из изобретенной им нотной системы, пьесы, нескольких стихотворений и рекомендательного письма от настоятеля кафедрального собора в Лионе. Его нотная система не вызвала интереса. Пьесу не хотел ставить ни один театр. Деньги уже кончались, когда некий сердобольный иезуит ввел его в дома влиятельных дам, с состраданием выслушавших стихи о перенесенных им бедствиях и пригласивших приходить к обеду всякий раз, как ему вздумается. Он свел знакомство со многими видными деятелями, писателями, учеными, музыкантами, включая блестящего юного Д.Дидро, будущего главу Энциклопедии, который вскоре сделался его близким другом, вошел в круг просветителей, с чьими идеями был знаком по "Философским письмам" Вольтера; завязывает дружеские отношения с Кондильяком, Мальбраншем, д'Аламбером, Гольбахом и др. Активно сотрудничал в "Энциклопедии", возглавив отдел музыки и опубликовав ряд ключевых статей.
[/family][/size]


После появления уже первых трактатов Руссо пути его и энциклопедистов начинают все более расходиться, что объясняется как религиозностью Руссо (большинство энциклопедистов были атеистами), так и его негативным отношением к цивилизации. Окончательный разрыв происходит после публикации в 7-м томе «Энциклопедии» статьи д'Аламбера «Женева» и критического ответа Руссо «Письмо д'Аламберу о зрелищах», в котором он резко выступил против восхваления д'Аламбером театральных представлений как одного из главных орудий нравственного воспитания.

В 1743 Руссо стал секретарем французского посланника в Венеции, уволившего его уже на следующий год. Вернувшись в Париж, он пылал возмущением против аристократов, не пожелавших за него вступиться. Сцены из его оперы Влюбленные музы (Les Muses galantes) с успехом ставились в салоне г-жи де Лапуплиньер, жены сборщика налогов. Примерно в эту пору у него появилась любовница – служанка Тереза Левассер, которая, по его признанию, родила пятерых детей (1746–1754), помещенных затем философом в воспитательный дом в силу неблагоприятных семейно-бытовых условий.

В 1749 г. Руссо вместе с Дидро затеял издание периодического листка «Насмешник», но в свет вышел лишь один номер. В 1752 принял участие в объявленном Дижонской академией конкурсе работ на тему "Способствовало ли возрождение наук и искусств улучшению нравов", предложив трактат "Рассуждение о науках и искусствах" (Discours sur les arts et les sciences Gen., 1750; рус. пер. в Избр. соч. Т. 1. - М., 1961), в котором полемически заостренно и парадоксально предложил (по версии некоторых руссоистов, в частности, Р.Ахрбека и И.Фетшера, - по совету Дидро) отрицательную оценку роли науки и искусства, резко критикуя соответствующее, по его оценке, художественной искушенности падение нравов. Тем самым Руссо была сформулирована позиция не только альтернативная идеалам Просвещения, но и разрывающая традиционный для Европы синкриз этики и эстетики: "науки, литература и искусство... обвивают гирляндами цветов оковывающие людей железные цепи, заглушают в них естественное чувство свободы.., заставляя их любить свое рабство и создавая так называемые цивилизованные народы... Наши души развращались, по мере того как совершенствовались науки и искусства". В трактате утверждалось, что повсюду цивилизация привела к моральному и физическому вырождению людей, и только народы, сохранившие свою первозданную простоту (Руссо не приводил примеров), остались добродетельными и сильными; далее было сказано, что плодами прогресса всегда оказываются нравственная порча и военная слабость: «Всемогущий Боже! Ты, в чьих руках наши души, избавь нас от наук и пагубных искусств наших отцов и возврати нам неведение, невинность и бедность — единственные блага, которые могут сделать нас счастливыми и которые в твоих глазах всего драгоценнее».
Это радикальное осуждение прогресса при всей своей парадоксальности не являлось чем-то новым, однако внове были стиль Жан-Жака и его тон, вызвавшие, по свидетельству современника, «почти всеобщий ужас».
Рассуждение о науках и искусствах принесло ему премию Дижонской академии и нежданную славу. Дабы жить в согласии со своими принципами, он выработал программу «независимости и бедности», отказался от предложенной ему должности кассира в финансовом ведомстве и переписывал ноты по десять сантимов за страницу. К нему валили толпы посетителей. Он отказывался от всех (или почти от всех) подношений. Слава оригинального мыслителя еще более упрочилась после последующих публикаций "Рассуждения о происхождении и основах неравенства между людьми" и "Рассуждения об общественном договоре".
По настрою ума и складу характера Руссо был из тех, кого принято называть инакомыслящими:
«Мое смертельное отвращение ко всему, что называется сговором, кликой, интригой, сохранило мне свободу и независимость. Одинокий, всюду чужой, живущий в уединении, без опоры, без семьи, не признавая ничего, кроме своих принципов и обязанностей, я бесстрашно следовал путями правды, ни перед кем не заискивая и никого не щадя в ущерб истине и справедливости».
Комическая опера Руссо Деревенский колдун (Le Devin du village) была исполнена в Фонтенбло в присутствии короля, и на следующий день ему надлежало появиться при дворе. Хотя это означало, что ему будет назначено содержание, он не пошел на аудиенцию. В 1752 была представлена пьеса Нарцисс (Narcisse), с треском провалившаяся. Когда Дижонская академия предложила в качестве конкурсной темы «происхождение неравенства», он написал Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми (Discours sur l'in galit . - Amst., 1755; рус. пер. под назв. «О причинах неравенства», СПБ, 1768, 1907), где самым счастливым периодом за всю историю человечества вплоть до современных общественных форм были названы первобытные времена.



Все свершившееся после племенной стадии подвергалось осуждению за то, что укоренилась частная собственность и большинство обитателей Земли стали ее рабами. Нередко высказывая фантастические суждения о прошлом, Жан-Жак хорошо знал, каковы условия настоящего. Он раскрыл сокровенную сущность деградирующего общественного устройства, которая заключена в противоречии между «жизнью большинства, протекающей в бесправии и нищете, тогда как горстка власть имущих находится на вершине славы и богатства». Последовали ответы несогласных, и в завязавшейся дискуссии Жан-Жак продемонстрировал качества великолепного полемиста.
Посетив Женеву и вновь сделавшись протестантом, Руссо принял в дар от г-жи д'Эпине, с которой познакомился несколькими годами ранее, домик в долине Монморанси – «Эрмитаж». Безответная любовь к ее свояченице г-же д'Удето, а также ссоры между г-жой д'Эпине и Дидро заставили Руссо отказаться от мечты об уединении; в декабре 1757 он перебрался на близлежащую полуразрушенную ферму Монлуи. Его Письмо Даламберу о театральных представлениях (Lettre d'Alembert sur les spectacles, 1758), в котором с осуждением говорилось о попытках Вольтера устроить театр в Женеве, а спектакли назывались школой аморальности как личной, так и общественной, вызвало со стороны Вольтера стойкую неприязнь к Руссо. В 1761 была напечатана Юлия, или Новая Элоиза (Julie,ou la Nouvelle H lo se. - Amst., 1761; рус. пер. 1769, Избр. соч. Т.2. - М., 1961), в 1762 – Общественный договор (Le Contrat social) и Эмиль, или О воспитании ( mile, ou de l'Education). Именно в романе «Юлия, или Новая Элоиза» писатель впервые употребил словосочетание «общественное мнение».
Развиваемая в Эмиле деистическая доктрина навлекла на Руссо гнев католической церкви, его книгу «О воспитании» сожгли рукой палача по решению парижского парламента, а правительство распорядилось (9 [11] июня 1762) арестовать автора. Власти усмотрели в книге дух бунтарства и желание автора выдать себя за «оракула века». Кроме того, очень неодобрительно воспринималась позиция Руссо «стоять на природе, а не на вере». Руссо бежал в Иверден (Берн), затем в Мотье (находился под властью Пруссии), около трех лет проводит в имении Фридриха II - герцогстве Нейбургском. Женева лишила его прав своего гражданина. Появившиеся в 1764 Письма с горы (Lettres de la montagne) ожесточили либерально настроенных протестантов.
Бегство из Франции в Женеву спасло Руссо от ареста, но не от преследований со стороны швейцарских властей. Изоляция ученого была усилена тем, что вынужденный внешний отрыв от "Энциклопедии" трансформировался в личный разрыв (многолетняя ожесточенная полемика с Вольтером, резкая критика энциклопедической статьи "Женева" по вопросу приписываемых женевским пасторам социанских взглядов, что играло на руку клерикальным противникам "Энциклопедии", добивавшимся ее запрещения).
В 1765 он был вынужден отказаться от женевского гражданства и покинуть континент, в 1766 по приглашению Д. Юма прибыл в Англию, где встретил восторженный прием,; однако, поссорившись с пригласившим его Юмом, в мае 1767 вернулся во Францию, где, после скитаний по многим городам, в 1770 объявился в Париже с законченной рукописью Исповеди ( T. 1-4. - Pt. 1-2. - Gen., 1782-89; рус. пер. под назв. «Исповедание». Ч. 1-2. - М., 1797; затем много изд., в т. ч. Избр. соч. Т. 3. - М., 1961), которая должна была поведать потомкам истину о нем самом и о его врагах.
В 1776 были закончены Диалоги: Руссо судит Жан-Жака (Dialogues: Rousseau juge de Jean-Jaques) и начата самая захватывающая его книга Прогулки одинокого мечтателя (R veries du promeneur solitaire).



В силу болезненной мнительности, заставляющей его видеть в некогда "нежно любимом" Дидро, Гольбахе и др. друзьях своих "ненавистников" и тайных преследователей, - вел уединенный образ жизни, добывая пропитание переписыванием нот и ища утешения в мемуарах и одиноких прогулках ("природа всегда улыбается мне").

Чувство безысходного одиночества, характеризующее глубоко пессимистическое умонастроение последних лет жизни Руссо, выражается как в крайнем индивидуализме ("я не должен и не хочу заниматься ничем, кроме себя"), так и в интенции к масштабным мрачным обобщениям ("общительная и любящая личность" неизменно обречена на непонимание, зависть, неприязнь и, в итоге, — на одиночество и утрату иллюзий: "все... мысли о счастье в этой жизни оказались химерами").
Удручённо и даже как-то беспросветно подводил постаревший Руссо итог своим жизненным делам и стараниям в них:
«Если кто-либо, не будучи интриганом, хочет посвятить свои сочинения истинному благу родины, тот не должен сочинять их в ее пределах».
«Если полагать цель жизни в успехе, то гораздо естественнее быть подлецом, чем порядочным человеком».

Содержание и эмоциональная окрашенность произведений этих лет ("Исповедь", "Диалоги", "Прогулки одинокого мечтателя") дают основание для высказанной в рамках экзистенциализма оценки Руссо как одного из своих предтечей.
Из «Исповеди» (написана в 1764 -1770 гг., опубликована лишь после смерти Руссо - частично в 1781-м и полностью в 1788 году):

«Я предпринимаю дело беспримерное, которое не найдет подражателя. Я хочу показать своим собратьям одного человека во всей правде его природы, — и этим человеком буду я.
Я один. Я знаю свое сердце и знаю людей. Я создан иначе, чем кто-нибудь из виденных мною; осмеливаюсь думать, что я не похож ни на кого на свете. Если я не лучше других, то по крайней мере не такой, как они. Хорошо или дурно сделала природа, разбив форму, в которую меня отлила, об этом можно судить, только прочтя мою исповедь.
Пусть трубный глас Страшного суда раздастся когда угодно, я предстану пред Верховным судией с этой книгой в руках. Я громко скажу: «Вот, что я делал, что думал, чем был. С одинаковой откровенностью рассказал я о хорошем и о дурном. Дурного ничего не утаил, хорошего ничего не прибавил; и если что-либо слегка приукрасил, то лишь для того, чтобы заполнить пробелы моей памяти. Может быть, мне случилось выдавать за правду то, что мне казалось правдой, но никогда не выдавал я за правду заведомую ложь. Я показал себя таким, каким был в действительности: презренным и низким, когда им был, добрым, благородным, возвышенным, когда был им. Я обнажил всю свою душу и показал ее такою, какою ты видел ее сам, всемогущий. Собери вокруг меня неисчислимую толпу подобных мне: пусть они слушают мою исповедь, пусть краснеют за мою низость, пусть сокрушаются о моих злополучиях. Пусть каждый из них у подножия твоего престола в свою очередь с такой же искренностью раскроет сердце свое, и пусть потом хоть один из них, если осмелится, скажет тебе: «Я был лучше этого человека».
Написав «Диалоги: Руссо судит Жан-Жака» (1775 - 1776), философ 24 февраля 1776 г. направился к собору Парижской Богоматери с целью возложить свое сочинение на алтарь, как бы вручая его самому Всевышнему. И вот тут-то... С ужасом видит Руссо, что вход к алтарю преградила обычно не запиравшаяся решетка, и в этом он тотчас усмотрел роковую примету — «даже Бог от него отвернулся»... Спустя некоторое время Руссо отнес рукопись философу Этьенну Кондильяку, и тот по прошествии двух недель сообщил ему свое мнение о «Диалогах». Оно было таким, что никак не устроило Руссо, и он решил обратиться к «французской нации». Сделав несколько копий с надписью: «Всем французам, еще сохранившим любовь к истине и справедливости», он раздавал их на улице прохожим. Увы... Его рукопись никто не хотел брать. Написанные в состоянии нервном, со многими признаками душевного недуга, «Диалоги» производят тяжелое впечатление. Их лейтмотив странен и более чем неожиданен. Руссо уже не пытается представить себе мир, каким он должен быть; тот, что есть, безнадёжно плох и вряд ли исправим когда-нибудь.



В мае 1778 г. маркиз Рене Луи де Жирарден представил в распоряжение Руссо особняк в Эрменонвиле, вблизи Парижа. Переселившись в это прекрасное предместье, Руссо продолжал вести прежний образ жизни: совершал утренние прогулки, встречался со знакомыми и почитателями. У старого, ослабевшего Руссо, ушедшего в глубь своих переживаний, состоялась памятная встреча с человеком, которому через десять с небольшим лет предстояло стать знаменитым политическим деятелем Франции, вождем Великой французской революции. В Эрменонвиле его сумел разыскать невзрачный на вид юноша в потрёпанном платье, с умными выразительными глазами, излучавшими глубокое благоговение. Это был Максимильен Мари Изидор де Робеспьер (1758 - 1794).

Жизнь Руссо в последние годы была распределена точно и равномерно. С утра это были ботанические занятия и изготовление подарочных гербариев для знакомых, затем музицирование с сочинением песенок для сборника, названного им «Песни утешения в горестях моей жизни», потом обед... дальше какое-нибудь кафе, где он читал газеты и играл в шахматы... и, конечно же, любимые им всегда и неизменно пешие прогулки в окрестностях Парижа. А вечерами его ждало уединение в парковом домике Эрменонвиля.

2 июля 1778 г., вернувшись домой после продолжительной прогулки, Руссо почувствовал острую боль в сердце и прилег отдохнуть, но вскоре тяжело застонал и упал на пол. Подбежавшая жена (Тереза, или, как он ее называл, «г-жа Рену», именем своего скитальческого псевдонима, когда ему, французу, пришлось жить изгнанником на французской земле) помогла Руссо подняться, но он снова упал и, не приходя в сознание, скончался от апоплексического удара. Скоропостижная смерть и обнаружение кровоточащей раны на лбу дали пищу для ошеломительной сенсации: быстро распространился слух, что Жан-Жак Руссо покончил жизнь самоубийством.

На маленьком острове («Острове тополей»), расположенном посреди красивого озера в живописном парке, тело Руссо было предано земле; на надгробном камне были высечены слова: «Человек истины и природы».
Во времена революции 1789г., якобинцы установили настоящий культ Руссо; по решению Законодательного собрания, в 1794 г., его прах торжественно перевезли в парижский Пантеон.

Его посмертно изданная «Исповедь» (1782—89, рус. пер. 1797), где Руссо хотел беспристрастно изложить все факты своей жизни (он попытался найти оправдание даже самым неблаговидным своим поступкам, напр. помещению в приют четверых своих детей), пользовалась громкой и отчасти скандальной славой. Многими мыслителями, в т. ч. Л. Н. Толстым, «Исповедь» была принята с восхищением. Воздействие идей Руссо на философов, политических деятелей, литераторов, историков было огромным - влияние его испытали Гёте и Н. М. Карамзин, Л. Н. Толстой и И. Песталоцци, Жорж Санд и Робеспьер. Воззрения Руссо на гражданское общество послужили ориентиром для демократических реформаторов.



Творческое наследие Руссо


Наследие Руссо необычайно по своему разнообразию и по степени оказанного им влияния, хотя его воздействие в немалой степени определялось неверным восприятием или же тем обстоятельством, что идеи, характерные для одного произведения, считали представляющими его учение в целом.
Как просветители, так и немецкие авторы, принадлежавшие к движению «Буря и натиск», приняли его бунт против условностей и поверхностных суждений за неприятие цивилизации и законности как таковых. «Благородный дикарь», нигде у Руссо не упомянутый (и, разумеется, не превозносимый), долгое время ошибочно считался воплощением его идеала. С другой стороны, его Общественный договор было принято трактовать как предвосхищение идеологии тоталитарных режимов. Но Руссо как апологет тоталитаризма – такой же миф, что и Руссо-пропагандист опрощения. Сам он неизменно подчеркивал единство своей доктрины: человек, который по природе добр, должен познать эту природу и довериться ей.
Подобное невозможно в обществе, где верховное значение придают рациональности и умственным выкладкам. Ранние трактаты Руссо при всех их крайностях и бросающейся в глаза односторонности проторяют путь к его зрелым сочинениям. Какие-то проявления неравенства неизбежны, поскольку они естественны, но существует и противоестественное неравенство, например резкие различия в степени благосостояния, и оно должно исчезнуть. Человек вынужден существовать в иерархическом обществе, где добродетелями признают то, что на самом деле является пороком: обходительность, основывающаяся на лжи, презренная забота о своем положении, не знающая удержу жажда обогащения, стремление приумножать собственность.
В Эмиле Руссо обрисовывает целую программу, названную им «негативным воспитанием», которая, он убежден, покончит с поклонением ложным богам. Наставник (ясно, что это идеальный портрет самого Руссо) воспитывает Эмиля в уединении, дабы ему не привились пагубные понятия, и обучает по методу, обеспечивающему развитие заложенных в нем способностей. Нет и следа пренебрежения умственным ростом, но, поскольку из всех человеческих дарований интеллект формируется последним, он позже всего остального должен становиться предметом внимания и забот воспитателя. Глупо, занимаясь с ребенком, даже касаться моральных или религиозных вопросов, ведь это значило бы обращаться с учеником как со взрослым человеком. Таким образом, вовсе не являясь приверженцем иррациональности, Руссо настаивает на том, что развитию интеллекта необходимо уделить должное внимание, но лишь на той стадии, когда это может иметь смысл. Пока ребенок растет, не следует позволять ему механически затверживать непонятные вещи; он должен из опыта постигать то, что способен понять. Руссо настойчиво говорит о том, что у ребенка велика жажда самовыражения. Религиозное воспитание необходимо начинать на поздней стадии, когда ребенку уже открылись чудеса вселенной. Такое воспитание не должно становиться заучиванием догм и ритуалов, но призвано привить ребенку естественную религиозность, которую мог бы признать и уважающий себя взрослый человек.
Одно из самых прославленных мест в Эмиле – страстный деистский трактат, известный под названием Исповедь савойского викария; он больше других сочинений Руссо нравился Вольтеру, а Робеспьер впоследствии основывал на этом трактате свою «религию добродетели». Эмиль не касается политики, однако эта книга незаменима для понимания политической теории Руссо: Эмиль – человек, призванный существовать в правильно устроенном обществе, описанном Руссо в Общественном договоре. Ни прославления индивидуализма, ни апофеоза коллективизма в этом трактате нет. Основная его мысль заключается в том, что личность должна обладать самостоятельностью, устанавливая законы, соответствующие ее устремлениям. Руссо утверждал, что общественный договор заключают зрелые годами граждане, которые готовы возложить на себя бремя гражданских обязанностей.



Этот договор воплощает знаменитый парадокс Руссо: вступая в общество, человек утрачивает все свои права, однако в действительности он ничего не теряет. Предложенное Руссо решение состоит в том, что человек должен выступать и как субъект, и как создатель законов. Тем самым он на поверку подчиняется лишь себе самому.
Руссо неизменно выступает как демократ: разумным и правильным является лишь такое общество, все члены которого участвуют в создании законов, т.е. обладают важнейшим из прав.
Среди беспокойных вопросов, занимавших Руссо, постоянно был такой — может быть, даже центральный в нравственной позиции философа: «Какой же должна быть природа государственного устройства, способного создать народ самый добродетельный, самый просвещенный, самый мудрый — словом, самый лучший, понимая это в широком смысле?»
Прямые формы демократического устройства Руссо предпочитал принципу представительного правления, подобного английскому, однако его писания, посвященные Польше и Корсике, показывают, что он отдавал себе отчет в необходимости разных политических институтов для разных типов общества. Совершенно ясно, что общество, как его представлял себе Руссо, способно функционировать только при том условии, что граждане, являющиеся и законодателями, осознают и принимают свои гражданские обязанности. Общество истинных граждан выражает истинные общественные интересы, выражая «общую волю» этих граждан. Вопреки бытующему мнению, Руссо не хотел всемогущего государства, видя в государстве только инструмент для осуществления целей коллектива людей. Так, по убеждению Руссо, могло бы быть окончательно разрешено противоречие между свободой и властью.
При том что Руссо не проповедовал опрощения, а законы превозносил как великую силу воспитания, некоторые из наиболее читаемых его произведений действительно прославляют простые добродетели, жизнь среди природы и живописные естественные ландшафты. Новая Элоиза – любовный роман, где грех искупается самоотречением героев, и эта история, растянувшаяся на много страниц, изобилует пленительными описаниями прогулок на природе, сельских праздников, простой пищи и питья. В своем романе, как и в некоторых более мелких произведениях, Руссо восхваляет нравственную красоту простой жизни и непритворную добродетель. Общество, приверженное этикету и искусственности, хотя и уставшее от них, восприняло книги Руссо как откровение.
Знаменитые автобиографические сочинения Руссо зовут человека познать свою собственную природу. Исповедь содержит глубокий анализ душевных побуждений Руссо и описание, не во всем достоверное, его злоключений. Чувствительность Руссо, его тщеславие под маской самоуничижения, его мазохизм, явившийся причиной целой серии травмирующих любовных эпизодов, – все это явлено читателю с почти беспримерной доверительностью, непосредственностью и болезненной проницательностью. Довольно тривиальны восторги перед тонкой душевной организацией Руссо, оказывающегося в этом смысле предтечей романтического века, но бесспорно, что немецкие и английские романтики были его фанатичными почитателями. Вместе с тем это была душевная организация, достаточно характерная для эпохи Просвещения, представленной, среди прочих, Дидро, и она вызывала восхищенный отклик у таких чуждых романтизму людей, как Кант, а также и у таких поборников всего классического, как Гёте.



Романтическое переживание мира составляет часть философии Руссо, однако его мысль носит более всеобъемлющий характер. Он повсюду напоминает, что человек по природе добр, но развращен установлениями общества, и что он всегда ищет более высокого самосознания, которое обретет лишь в кругу свободных людей и посредством разумной религиозности. Совокупный комплекс идей, выраженных в творчестве Руссо, т.н. «руссоизм», повлиял на развитие европейской мысли и литературы второй половины 18 – первой трети 19 в. (соответственно сентиментализм, предромантизм, романтизм). В целом, Руссо оказал огромное влияние на современную духовную историю Европы с точки зрения государственного права, воспитания и критики культуры

Специфика философских взглядов Руссо, равно как и истоки его личной трагедии, во многом определялись тем статусом, который его концепция объективно занимает в традиции Просвещения: философия Руссо может быть оценена как рефлексия Просвещения над своими основаниями, своего рода мета-уровень просветительской идеологии, - с одной стороны, органично генетически связанный с ней и семантически к ней сводимый, с другой - выходящий за ее рамки. Формулу, указывающую на все истоки своей философии, Руссо дал сам: «Я не совершаю нападения на науку, но я отстаиваю добродетель».
Фундаментальные для Просвещения и эксплицитно декларируемые Руссо натурализм, сенсуализм, естественное право, подвергаясь пристальному аналитическому рассмотрению, раскрывают в общем контексте философской системы Руссо свое новое содержание, во многом означающее если не выход за рамки просветительской парадигмы, то постановку вопросов, в перспективе выводящих за ее пределы. Прежде всего, это проявляется в критике Руссо общественного прогресса: если исходное (естественное) состояние человека есть состояние счастливого детства или "первобытное состояние, в котором он вел спокойную и счастливую жизнь", то промышленное развитие ремесла и сельского хозяйства (или, в терминологии Руссо, "железо и хлеб") "цивилизовали людей и погубили род человеческий". Внешне это проявилось в возникновении неравенства, которое поступательно "растет с последовательным развитием человеческого ума".

Вразрез с традицией Просвещения причину этого Руссо усматривает не в невежестве, а в имущественном неравенстве: "первый, кто напал на мысль, огородив участок земли, сказать: "Это мое" - и нашел людей, достаточно простодушных, чтобы этому поверить, был истинным основателем гражданского общества". Таким образом, "неизбежным следствием обработки земли был ее раздел", а имущественное неравенство, в свою очередь, закрепляется в неравенстве политическом, наиболее ярким выражением которого является деспотизм как "последний предел неравенства и крайняя точка, которая замыкает круг и смыкается с... отправной точкою", т.е. равенством, в том смысле, что "отдельные лица вновь становятся равными" в своем бесправии ("они суть ничто") перед деспотом. Однако за этим внешним проявлением "крайнего разложения" цивилизованного общества Руссо усматривает и более глубокое, внутреннее основание его неблагополучия: разрыв между подлинной человеческой сущностью и ее цивилизованными проявлениями.



В социальной среде для индивида оказывается "выгоднее... казаться не тем", кем он есть в действительности: для цивилизованного общества "быть и казаться — это уже вещи различные". Такая постановка вопроса задает сразу несколько семантических векторов, выводящих за пределы просветительской парадигмы:
Во-первых, данной концепцией закладываются основы философского анализа феномена отчуждения, ибо, согласно Руссо, фундаментальной сущностью человека является свобода, в том числе и свобода быть несвободным, т.е. реализовать себя не в соответствии, а в рассогласовании со своею подлинной природой, в силу чего в социальном контексте человек познает себя внешним по отношению к самому себе: "чем больше накапливаем мы новых знаний, тем более отнимаем мы у себя средств приобрести самое важное из всех; так что по мере того, как мы углубляемся в изучение человека, мы в известном смысле утрачиваем способность его познать"; тем самый антропология выводится за рамки представления о "естественности" человека как данности, а концепция Руссо, видя выход и спасение в том, чтобы уйти в самого себя, представляет собой первый импульс к началу поворота философской концепции человека от традиционных физикалистских и рационалистских подходов — к экзистенциальному рассмотрению личности.
Во-вторых, помещая в основание своей концепции социально фундированное рассогласование подлинной сущности человека и его внешней "кажимости" (Руссо утверждает, что объективный наблюдатель со стороны составил бы о людях мнение как раз обратное тому, что они представляют собою в действительности), Р. в своей диспозиции "быть" и "казаться", задает философскую интенцию, впоследствии развившуюся у Канта в оппозицию "вещи-в-себе" и явления, выводя гносеологию за рамки безмятежного сенсуализма (традиция генетического сопоставления философии Канта с концепцией Р. заложена Кассирером в работе "Руссо. Кант. Гете"); с другой стороны, тот же основанный на оппозиции "быть" и "казаться" вектор приведет в перспективе к социально-психологическим аппликациям психоанализа.
В-третьих, указанная позиция Руссо задает радикально новое направление в осмыслении социальной миссии философии, предельно широко раздвигая рамки самой идеи Просвещения и включая в него, прежде всего, рефлексивные установки философии на самосознание: социальная жизнь как ориентированная вовне должна быть дополнена ценностной ориентацией как индивида, так и общества в целом, вовнутрь, - интенцией "уйти в самого себя и прислушаться к голосу своей совести".
Таким образом, просветительский пафос вразумления человечества дополняется у Руссо принципиально новым для философии пафосом своего рода экзистенциального просвещения - очеловечивания разума.

Центральной проблемой социальной философии Руссо является проблема власти, рассмотренная в ее как ретроспективной, так и в перспективной эволюционных проекциях.
Именно в области данной проблематики Руссо демонстрирует выражение классической просветительской позиции, на основании чего и может быть отнесен, несмотря на указанную выше альтернативность, к данной традиции. Во взглядах Руссо может быть отмечен программный изоморфизм рассмотрения отношения человека ко внешней природе как таковой, к естественному (природному) праву другого человека и к собственной природе (сущности). Так, если в исходной ситуации "задушевной близости" с природой человек находился и в таком же согласии со своею собственной природой: люди "жили свободными, здоровыми, добрыми и счастливыми, поскольку могли быть таковыми по своей природе". Однако развитие власти человека над природой оборачивается и формированием властных отношении внутри общности: человек оказывается "подвластен... всей природе, и в особенности себе подобным". "Подобно тому, как, чтобы установить равенство, пришлось совершить насилие над природой, так и для того, чтобы увековечить право рабовладения, нужно было изменить природу". Прогресс того, что Руссо называет "способностью к совершенствованию", рано или поздно "приводит человека к той мере цивилизованности, которая превращает его... в тирана самого себя и природы".



Таким образом, в контексте, который гораздо шире, нежели просто экологический, Руссо ставит под сомнение бесспорную для Просвещения позитивную оценку экспансии человека в природу и экстенсивного развития производства: "погрязший в преступлениях и пороках и впавший в отчаяние род человеческий", по оценке Руссо, не может, тем не менее, "ни вернуться назад, ни отказаться от сделанных им злосчастных приобретений" (ср. идеи гуманитарного переосмысления основоположений культуры, ставших сугубо технологическими, в философских концепциях Хай-деггера, Мэмфорда и др.).

В общей атмосфере просветительского пафоса видения человека как повелителя и преобразователя природы Руссо высказывает взгляды на цивилизацию, в которых трудно не усмотреть ранний аналог идей Франкфуртской школы о европейском ("мужском") типе цивилизации и рациональности как основанных на презумпции подчинения природы человеку, что оборачивается и деформацией, подчиненностью его собственной непосредственной сущности (природы) интегрально-дедуктивным принципам ("Диалектика Просвещения" Хоркхаймера и Адорно).
Наряду с этим Руссо вплотную подходит к формулировке принципа амбивалентности властных отношений: "очень трудно привести к повиновению того, кто сам отнюдь не стремится повелевать, и самому ловкому политику не удастся поработить людей, которые не желают ничего другого, как быть свободными".

Такой подход, с одной стороны, намечает контуры проблематики, прямая фокусировка на которой задаст в середине 19 в. парадигму рассмотрения власти через призму не субъекта, но так называемого "объекта" властных отношений (концепции массы и толпы в политической философии и антропологии: Тард, Ортега-и-Гассет, Канетти, Бодрийяр и др.).
С другой стороны, анализируя стремление к свободе, Руссо полагает основной характеристикой свободы ее разумность (своеволие как "разум в бреду"), - в противоположном случае превратно понятое стремление к свободе приводит к смыканию экстремальных социальных групп, семантической неразличимости равно неконструктивных своеволий и господина, и раба: "наиболее могущественные или наиболее бедствующие, основываясь на своей силе или на своих нуждах, стали приписывать себе своего рода право на имущество другого". (Аналогичные идеи позднее будут фундированы в концепциях правящей элиты: см. Г. Моска о борьбе угнетенных как тенденции образовать замкнутую элиту, тождественную ныне правящей; Мангейм и Турен о равной степени идеологичности как апологии, так и утопии.)

Выход из тупика прогресса Руссо видит не в прямом алармистском возврате к природе ("вернуться в леса и жить с медведями" - это, по оценке Руссо, вывод, который вполне в духе его противников), но в возврате к собственной природе (сущности) человека, предполагающей его самоосуществление в качестве неотъемлемой части общества как нерушимой целостности. Иначе говоря, выход - в создании такого социального устройства, в рамках которого "каждый из нас отдает свою личность и всю свою мощь под верховное руководство общей воли, и мы вместе принимаем каждого члена как нераздельную часть целого". Такой формой социальности может быть, по Руссо, особая "ассоциация", предполагающая своего рода холизм, в рамках которого "каждый, соединяясь со всеми, повиновался бы, однако, только самому себе и оставался бы таким же свободным, каким был раньше".



Руссо фундирует возможность такого холизма социальной моделью "общественного договора", направленной "к полному отчуждению каждого члена со всеми своими правами в пользу общины", однако, поскольку "нет ни одного участника, по отношению к которому остальные не приобретают того же права, какое они ему уступают по отношению к себе, то каждый снова приобретает все, что он теряет" (ср. с гегелевской концепцией любви как отношений, в которых личность - обоюдно - отдает себя другому, но во встречном векторе самоотдачи другого вновь воссоединяется со своей сущностью и обретает целостность). Этот контекст предельно актуализирует во взглядах Руссо педагогическую составляющую.

Основываясь на принципах сенсуализма, Руссо исповедует очевидный педагогический оптимизм, причем его эдукационизм (лат. educatio — воспитание), основанный на презумпции уважения личности ребенка, гармоничного сочетания и трудового воспитания, недопущения форсирующего и иного другого насилия над естественным процессом созревания ума, неприемлемости механического заучивания неосмысленных сведений, ориентации на обучение самостоятельному мышлению, максимального развития природных способностей и т.п., - объективно заложил фундамент радикальной и масштабной реформы педагогики 18-19 вв. (начиная от И.Г.Песталоцци).
Дифференцируя воспитательный процесс в различных типах общества, Руссо полагает, что в условиях "ассоциации общественного договора" возможно общественное образование и "воспитание в правилах, предписываемых правительством, и под надзором магистров, поставленных сувереном" (идеал такой воспитательной системы непременно включает в себя замещение свойственной индивидам "любви к себе" — "страстью к отечеству"). В наличных же условиях необходимым требованием правильного воспитания Руссо объявляется изоляция воспитуемого от бесконтрольного влияния далекой от совершенства социальной среды: домашнее воспитание и воспитание на лоне природы - с акцентом не на общественно значимые (гражданские), но на сугубо частные добродетели частной жизни, в первую очередь, - семейной (при этом собственных пятерых детей Руссо сдал в приют из соображений необходимости государственного воспитания).

Философско- религиозные взгляды Руссо сложились под влиянием английского и французского деизма; они дуалистичны и крайне противоречивы.
Руссо признавал несотворенность и объективность существования материи, определяя ее как то, что дано в ощущениях. Но он отказался решить вопрос о сущности материи, считая, что сущность вещей вообще непознаваема; по Руссо, материя инертна, не способна породить разум.

В полемике с франц. материалистами Руссо утверждал, что существует бог как мировая воля, мировой разум и источник добра. Человек, согласно Руссо, состоит из смертного тела и нематериальной бессмертной души. Руссо абсолютизировал сенсуализм: для него чувства непогрешимы, а разум ведет к заблуждению; к теоретическому мышлению он относился отрицательно, считая единственным путем к истине непосредственное чувственное знание. Субъективная уверенность в правильности того или иного положения для Руссо выше логических доказательств. Антиматериалистическая и агностическая линия в философии Руссо оказала значительное влияние на Канта.

С позиций эмоционально окрашенного деизма Руссо отвергал теологию, религиозный фанатизм, религиозную нетерпимость. Он был ярким критиком христианства, видя в его современной форме наихудшую религию. В то же время Руссо осуждал атеистов как плохих граждан, которых следует изгонять из разумно организованного общества и даже казнить, если они упорствуют.

Руссо стремился найти новую форму связи религии с морально-правовыми нормами в целях усиления их авторитета. Попытка создания «гражданской религии» таила в себе опасность возрождения религиозного фанатизма. Религиозные идеи Руссо безуспешно пытались осуществить якобинцы во время революции (установление Робеспьером культа верховного существа).
В области эстетики Руссо, с одной стороны, декларативно ратуя за граждански-патриотическое искусство (критика "немужественного" рококо и темы любви в поэзии, драматургии и прозе как наносящей ущерб их гражданственному пафосу), с другой же - в реальном художественном творчестве выступил с сенсуалистических позиций основоположником такого художественного направления, как сентиментализм.



В области музыки Руссо был сторонником спонтанного мелодического начала как "языка страстей" в противовес рационалистической программной музыке; на аналогичных основаниях в живописи делал акцент на динамике рисунка в противовес колористике.

Руссо является автором ряда опер, музыкальных комедий и романсов, а также изобретателем новой системы нотной записи. К музыке он питал сильнейшее влечение. В 1781 г., уже после смерти Руссо, вышел в свет сборник из девяноста пяти романсов, озаглавленный «Утешения в невзгодах моей жизни». Среди этих романсов, полных наивной свежести, есть, по свидетельству знатоков музыки, шедевры грации и чувства:
Вместе с романсами, предназначенными для исполнения в домашней обстановке, Руссо сочинял арии, дуэты, хоры. У него это получалось довольно хорошо, потому что даже довольно осторожный в положительных оценках Вольтер с похвалой отмечал, что у Руссо объединились два таланта, всегда существующие порознь: дарования стихотворца и композитора.

В сегодняшних оценках оперной музыки Руссо, поскольку многое из сочиненного им почти не сохранилось, приходится прибегать, по большей части, к отзывам людей XVIII века. Музыкант Давид, прослушавший наброски оперы «Открытие Нового Света», выразил мнение, что «там есть отрывки, достойные Буонончини» - популярного итальянского композитора. По данным Тьерсо, кроме итальянских влияний, Жан-Жак испытал также влияние Люлли. Свои «Галантные музы» сам Руссо оценил как местами превосходные, местами бесцветные, и так как сложности оперной композиции ему не давались, их дорабатывал музыкант Филидор, после чего это произведение публике нравилось, и только Рамо с его злобной антипатией к Руссо отрицательно отзывался о «Галантных музах». В порывах самокритики Руссо беспощадно уничтожал свои оперы, пощадив лишь одну - «Деревенского колдуна», легко понять почему. В этой «непринужденной крестьянской пасторали», как рекомендовал ее Руссо, доминируют задушевные арии, чем была очарована пресыщенная громоздкими оперными спектаклями публика.
Оперу Руссо слушал король вместе со своей фавориткой г-жой Помпадур; присутствовал весь двор. Трогательная наивность арий вызывала шепот похвал, затем бурное волнение всего зала. Опера настолько понравилась королю, что можно было впоследствии слышать, как он «голосом самым фальшивым в его королевстве» напевает песенку Колетты: «Мне не видать счастливых дней, не слышать ласковых речей».

Сюжет для своей пьесы «Пигмалион» (1770) Руссо нашел в «Метаморфозах» Овидия. Французский Театр уже имел в своем репертуаре одноактную оперу Рамо под тем же названием, где ожившая статуя возвещает о своем вступлении в жизнь, танцуя сарабанду. У Руссо этот сюжет - повод не для балета, а для глубоких раздумий о художественном творчестве.
Одноактная лирическая сцена Руссо представляет собой сплошной прерывистый монолог, произносимый героем известного мифа. И самое примечательное: речитатив вместо пения, а диалог слышен на фоне оркестра.



Хотя Руссо написал к своему сценарию всего два ритурнеля [Ритурнель (фр. ritournelle < итал. ritornello < ritorno возвращение) - повторяющаяся как припев краткая музыкальная фраза в аккомпанементе; находится в начале, в конце или между куплетами вокальной пьесы], а двадцать три сочинил лионский купец Орас Куанье, малодаровитый композитор-дилетант, хотя текст сценария по уровню неизмеримо выше своего музыкального сопровождения, «Пигмалион» буквально ошеломил публику. Этот небывалый жанр мелодрамы произвел огромное впечатление на всех смотревших и слушавших его во Франции, в Германии, в Италии. Велико открытие, что оркестр способен как бы комментировать и дополнять переживания действующих лиц, причем глубже их самых страстных речей. Своим «Пигмалионом» Руссо внес в драматургию музыку, подчинив ей слово, впервые художник стал героем драмы, и впервые искусство заявило о себе, что логика его неуловима для рассудка.

Идеи Руссо не только оказали сильнейшее влияние на философскую традицию, но и неоднократно вдохновляли социальных реформаторов на их воплощение в жизнь.
Во Франции в своё время не без основания говорили, что если бы не было Руссо, не было бы и революции.

Хотя философ не дожил всего десяти лет до Великой французской революции (1789 - 1794 гг.), он был и стал ее прямой теоретической предтечей, ибо провозгласил и обосновал право народов на восстание против тирании, деспотизма и угнетения:
«Пока народ вынужден повиноваться и повинуется, он поступает хорошо; но если народ, как только получает возможность сбросить с себя ярмо, сбрасывает его,-он поступает еще лучше, ибо, возвращая себе свободу по тому же праву, по какому ее у него похитили, он либо имеет все основания вернуть ее, либо же вовсе не было оснований ее у него отнимать».

Радикализм заключительного (якобинского) этапа Великой французской революции всецело реализовался под знаменем руссоизма; якобинский Конвент в полном соответствии с требованиями "гражданской религии" Руссо ввел деистический культ.

Позднее идеи Руссо поднимались на щит практически всеми социально-демократическими движениями 18-20 вв.: как в Западной и Восточной Европе (соответственно, программы М.Робьеспьера, Г.Бабефа - и произведения о Р. Плеханова, В.Засулич), так и в Азии, Африке, Латинской Америке (Ф.Кастро, Л.Сенгор и др.).
В области развития художественного метода многие принципы сентиментализма Руссо были унаследованы романтизмом.
Руссо оказал заметное влияние и на разворачивание идей Просвещения во внеконцептуальной культурной традиции (например, утопические романы Т. Деляроша "История галлигенов" и Руйе "Моральный перегонный куб").



О психологии Руссо


Любого, кто знакомится с его жизнью, озадачивает такой момент биографии Руссо, когда он пытается найти покровительство у прусского короля Фридриха II.
И дело не в самом этом факте - он зауряден и обыден, - а в том, что человек, всегда критиковавший деспота (Фридрих своими принципами и поступками попирал всякое уважение к естественному закону и человеческим обязанностям), вдруг у этого же деспота просит защиты, и не для кого-то, а лично для себя, и слова просьбы выражает в сочетаниях, далеко не склонённо-уважительных:
«Сир, я много говорю о Вас дурного и буду, вероятно, говорить впредь. Однако, изгнанный из Франции, из Женевы, из кантона Берн, прошу убежища в Ваших владениях. Моя ошибка, возможно, что я не с этого начал. Эта похвала - одна из тех, которых Вы достойны. Сир, я не заслужил от Вас никакой милости и не выпрашиваю ее. Но я считал себя обязанным сообщить Вашему Величеству, что оказался под Вашей властью и что желаю здесь остаться, Вы можете сделать со мной всё, что захотите».

Психика Руссо была в постоянном и более чем причудливом напряжении.
Это вело к набору различных нервных патологий и, в частности, к психогенной дизурии:
Страдавший чуть ли не всю свою жизнь ипохондрической депрессией, Руссо постоянно ощущал «при малейшей разгорячённости» частые позывы к мочеиспусканию в сочетании с болью в поясничной области. Его воображение рисовало ему «лишь цепь страданий: уремию, песок, камни и в конце концов - смерть».
Приглашенный однажды на прием к королю (свидание, имевшее необычайно важное значение для всего его будущего), Руссо испытал лишь мучительный страх:
«При мысли о предстоящей аудиенции я прежде всего подумал о своей потребности часто выходить, заставившей меня очень страдать. Этот недуг был главной причиной, мешавшей мне посещать собрания и задерживаться у женщин. Мне делалось дурно от одной лишь мысли о том положении, в какое эта потребность поставила бы меня».

Психовыбросы Руссо были довольно странны, даже изломны, что ли: ему нравилось блефовать своей откровенностью: преодоление стыда шокирующе бодрило его... Руссо сам верил в свою искренность и абсолютную честность:
Он хотел быть таким, даже вызывая отвращение к себе, когда признавался в рано развившейся склонности к удовольствиям наедине, в счастье, которое он испытывал, получая оплеухи мадемуазель Ламберсье, в застенчивости с женщинами из-за своей чрезмерной чувствительности, которая иногда приводила к импотенции, в почти кровосмесительной связи с мадам де Варане и в других афишируемых странностях.

Руссо всегда остро сочувствовал и сопереживал людям. Ему были ненавистны рабство, угнетение, любое попрание человеческого достоинства.

Однажды, будучи у философа Поля Гольбаха, автора книги «Система природы», где аббат Лепти читал свою бездарную трагедию «Давид и Вирсавия», а слушавшие его чтение Дюкло, Мармонтель, Гельвеций, Рейналь отпускали ему фальшивые комплименты, Жан-Жак, не переносивший, когда даже глупца унижали, вырвал из рук автора рукопись, швырнул ее на пол и закричал: «Уходите, разве вы не видите, что над вами смеются?..»

Находясь на приеме у вольнодумной актрисы Кино, чьи гости вели разговоры против религии, Руссо прервал эти разговоры гневным восклицанием: «Отсутствующего друга поносить мерзко, а вы поносите вездесущего Бога», — вскочил и, хлопнув дверью, ушел.
Неудивительно, что вследствие такой переамплитудной манеры поведения за Руссо закрепились клички: «маленький хам», «босяк» и тому подобные.



Библиография


Сочинения:

«Об общественном договоре, или Принципы политического права»
(«Du contrat social ou principes ciu droit politique», Amst., 1762).

В 1762 вышло 10 изданий, затем переиздавалось на франц. яз. около ста раз. Во Франции оно было немедленно запрещено и осуждено на сожжение (одновременно с «Эмилем»). Был отдан приказ об аресте Руссо. Несмотря на преследования, сочинения Руссо широко распространялось во Франции.
Работа была быстро переведена на мн. иностр. яз.: англ. (1763,1955), нем.(1763, 1953), португ. (1767 или 1768, 1821), гол. (1793), дат. (1795, 1900), итал. (1796,1945), исп. (1799, 1962), венг. (1819, 1958), новогреч. (1828), польск. (1839, 1948), чеш. (1871,1949), турец. (1910, 1960), рум. (1957), швед. (1919), фин. (1918), болг. (1887, 1896), иврит (1932), рус. (три издания в 1906; 1907, 1938 и далее).

«Эмиль, или О воспитании» («&#201;miie, ou de l&#180;&#233;ducation»)

Основная педагогическая работа Руссо. В 4-й части «Эмиля» находится «Исповедание веры савойского викария» - концентрированное изложение философско-религиозных идей Руссо. 1-е изд. вышло в мае 1762. Оно было отпечатано в Париже, но в целях конспирации на титульном листе в качестве места издания была указана Гаага. Копия была конфискована парижской полицией, осуждена Сорбонной и сожжена по постановлению парижского парламента. «Эмиль» (вместе с «Общественным договором») был сожжен также в Женеве. Голл. власти взяли назад разрешение на печатание «Эмиля». Несмотря на это, книга получила широкое распространение. Она множество раз издавалась на франц. яз. Переведена на англ. (1762,1933), нем. (1762,1933), голл. (1793, 1923), венг (1790, 1957), дат. (1801), исп. (1817, 1928). итал. (1887, 1949), рум. (1937), польск. (1930, 1933), турец. (1930), португ. (б. г.), швед. (1912, 1917), чеш. (1889, 1926), словац. (1956), фин. (1933).
Первый рус. перевод – Ч. 1 – 4. - М.,1807, далее СПБ, 1877 (Собрание сочинений. Т.1); М., 1896 (2 изд., М., 1911); СПБ, 1912; полный пер. - М., 1913.
Кроме того, издавались отрывки под разными названиями:
Размышление о величестве Божием. - СПБ, [1770];
Размышление о величестве Божием // Философические уединенные прогулки. - 2 изд. - СПБ, 1802; 3 изд. - М., 1822;
Емиль и София, или Благовоспитанные любовники. - М., 1779; М., 1800; СПБ, 1811; М., 1820;
Бытие бога и бессмертие души. - СПБ, 1801;
Исповедание веры савойского викария. - М., 1903;
О Боге. - СПБ, 1908;
Эмиль, или О воспитании. Кн. 5 // Избранные сочинения. Т.1. - М., 1961.

Du contrat social ou pnncipes du droit politique, 1755. - (рус. пер. Об общественном договоре, 1906, 1938);

Emile ou sur l` &#233;/ducation, 1762 (рус пер. Эмиль, или О воспитании, 1896, 1913 и др );

Confessiones, 1781-1788. - (рус пер. Исповедь, 1898 и др);

Schriften zur Kulturkritik, 1971;

Собрания сочинений:

Werke.11 Bde, 1786-1799;

Werke. 10 Bde, 1843-1845;

Euvres compl&#233;tes, [nouv. &#233;d.]. - V.1 – 4. - P., 1883;

Oeuvres compl&#233;tes. T.1-13. - Р., [1885-1905],1903-08;

Correspondence g&#233;n&#233;rale. - V. 1 – 20. - P., 1924-34 (Table, [ed. P. P. Plan]. - Genf, 1953)$

Избранные сочинения. Т.1-3.- М., 1961;

Schriften. 2 Bde, 1978.
Литература:

Морлей Д. Руссо /пер. с англ. - М.,1881;

Южаков С. Н. Ж. Ж. Руссо. - СПБ,1894;

Шюкэ А. Ж. Ж. Руссо / пер. с франц. - М., 1896;

Геффдинг Г. Ж.-Ж. Pуcco и его философия /пер. с нем. - СПБ, 1898;
Компере. Ж. Ж. Р. и воспитание естественное / пер. [с франц.]. - М., 1903;

Пресс А. Руссо. Об естественном состоянии. - СПБ, [1904];

Алексеев А. С. Политическая доктрина Ж. Ж. Р. в ее отношении к учению Монтескье о равновесии властей и в освещении одного из ее новейших истолкователей. - СПБ, 1905;

Грэхэм Г. Ж.-Ж. Руссо. Его жизнь, произведения и окружающая среда. - 2 изд. - М., 1908;

Троицкий И. В. Ж.-Ж. Руссо перед судом педиатрии XX в. - X., 1908;

Розанов М. Н. Ж.-Ж. Руссо и литературное движение конца XVIII и начала XIX в. Т. 1. - М., 1910;

Мисава Тадасу. Великий реформатор воспитания и образования Ж.-Ж. Руссо /пер. с англ. - М., 1912;

Бахтин Н. Руссо и его педагогические воззрения. - СПБ, 1913;

Цингер А. В. Двухвековая годовщина рождения Руссо в Женеве. - М., 1913;

Кревин Э. П. Руссо - источник новейших течений нем. педагогики. - П., 1915;

Голосов А. Разбор воззрений Ж.-Ж.. Руссо на индивидуум и человеческое общество. - Х.,1915;

Гурвич Г. Руссо и декларация прав. - П.,1918;

Крупская Н. Ж.-Ж..Руссо //Нар.образование и демократия / Н. Крупская - 3 изд. - Берлин,1921;

Засулич В. Ж.-Ж.Руссо. Опыт характеристики его обществ, идей. - [М.],1923;

Роланд-Гольст Г. Ж.-Ж. Руссо. Его жизнь и сочинения /пер. с нем.- [М.], 1923;

Маргеритт В. Жан-Жак и любовь / пер. с франц. - М., 1927;

Розанов М. Н. Ж.-Ж.. Р. и Толстой. - [Л., 1928];

Плеханов Г. В. Ж. Ж. Руссо и его учение о происхождении неравенства между людьми // Сочинения. - 2 изд. - Т. 18. - М.-Л., 1928;

Бернадинер Б. М., Социально-политич. философия Ж.-Ж. Р.. [Воронеж], 1940;

Роллан Р. Ж.-Ж. Руссо // Собрание сочинений. Т.14. - М.,1950;

Станков С. Линней. Руссо. Ламарк. - М., 1955;

Верцман И. Ж.-Ж. Pуcco. - M., 1958;

Асмус В. Ф. Ж.-Ж. Руссо. - М., 1962;

Тезисы Конференции, посвященной 250-летию со дня рождения Ж.-Ж. Руссо. - О.,1962;

Манфред А. 3. Три портрета эпохи Великой французской революции: Ж.-Ж. Руссо, Г. Р. де Мирабо, М. Робеспьер. - М., 1976;

Верцман И. Е. Жан-Жак Руссо. - М., 1976;

Длугач Т. Б. Подвиг здравого смысла. - М., 1995;

Cassirer E., Rousseau. Kant. Goethe /transl. from the German. - Princeton, 1945;

Morando D. Rousseau. - [Brescia, 1946];

Petruzzellis N. Il pensiero politico e pedagogico di G. G. Rousseau. - Mil., [1946];

Faure C. Essais sur J. J. Rousseau. - Grenoble - P., [1948];

K&#233;vorkian В. L'Emile de Rousseau et l'Emile des ecoles normales, Nch&#226;t.- P., [1948];

Derath&#233; R. Le rationalisme de J.-J. Rousseau.- P., 1948;

Derath&#233; R. J.-J. Rousseau et la science politique de son temps. - P., 1950;

Groethuysen В. J. J. Rousseau. - P., [1950];

S&#233;neller J. Bibliographie g&#233;n&#233;rale des oeuvres de J.-J. Rousseau. - P.,1950;

Сartоn P. Le faux naturalisme de J. J. Rousseaux. - 2 ed. - [P.], 1951;

Burgelin P. La philosophie de l'existence de J. J. Rousseau. - P., 1952;

Ziegenfu&#223; W. J. J. R. - Eme soziolog Studie. – B.,1952;

Napо1i G. d i. Il pensiero di G. G. Rousseau. - Brescia, [1953];

F1оres d'Aгсais G. Il problema pedagogico nell'Emilio di G. G. Rousseau. - 2 ed. - Brescia, 1954;

Mоndо1fo D. Rousseaue la coscienza moderna. - Firenze, [1954];

Green F. J. J.Rousseau. - Camb., 1955;

Сhapman J. W. Rousseau - totalitarian or liberal? - N.Y.,1956;

Einaudi L. J. J. Rousseau, la teoria della volont&#225; generale e del partito guida e il compito degli universitari. - Basel, 1956;

Glum F. J. J. Rousseau. Religion und Staat. - [Stuttg., 1956];

Ravarу В. Un conscience chr&#233;tienne devant la pensee religieuse de J.-J. Rousseau. - P., [1956];

Thоmas J. F. Le p&#233;lagianisme de J.-J. Rousseau. - P., [1956];

Vоisine J. J.-J. Rousseau en Angleterre &#225; l'&#233;poque romantique. - P., 1956;

Hea1eу F. G. Rousseau et Napol&#233;on. - Gen. - P., 1957;

R&#246;hrs H. J. J. Rousseau: Vision und Wirklichkeit. - Hdlb., [1957];

Krafft O. La politique de J.-J. Rousseau. - P.,1958;

Starobinski J. J.-J. Rousseau. La transparence et l'obstacle. - P., [1958];

Temmeг М. J. Time in Rousseau and Kant. - Gen. - P.,1958; br />
Rang M. R.s Lehre vom Menschen, 1959;

Ritzel W. J. J. R., 1959;

Fetscher I. Rousseau's politische Philosophie. - Neuwied, 1960;

Grosclaude P. J.-J. Rousseau et Malesherbes. - P., [I960];

Bretonneau В., Valeurs humaines de J. J. Rousseau. - P., [1961];

Соbban A.. Rousseau and the modern state, Hamden (Connecticut), 1961;

Dedeyan Ch. Rousseau et la sensibilit&#233; litt&#233;raire &#225; la fin du XVIII si&#233;cle. - P., [1961];

Сгеssоn A., J.-J. Rousseau. - [3 &#233;d.]. - P., 1962;

Della Volpe G., Rousseau et Marx, [3 ed. - Roma, 1962];


Dh&#244;te1 A. Le roman de Jean Jacques. - [P., 1962];

Gu&#233;henno J. Jean Jacques. - nouv. ed. - [pt.] 1-2. - [P., 1962];

Wille H. J. Die Gef&#228;hrtin, das Leben der Therese Lavasseur mit J. J. Rousseau. - [6 Aufl.]. - В., 1962;

Fetscher I. R.s politische Philos , 1969;

Muller F. Entfremdung - Zur anthropolog Begr&#252;ndung der Staatstheone bei R., Hegel und Marx, 1970;

Holmsten G. J. J. R., 1972;

Zeil-Fahlenbusch E. Wissen und Handeln - Zur Begr&#252;ndung der praktischen Phil
s R s, 1979;

W
kler R. Social Thought of J. J. R., - New York ,1987;

Starobinski J. R. - Eme Welt von Widerst&#228;nden, dt 1988;

Bess G. J.-J. Rousseau. L'apprentisage de l'humanit&#233;. - P., 1988;

Wolker R. Rousseau and Liberty. - Cambr., 1995.

Источники биографии и библиографии:
Кузнецов В., Барская Т. Руссо [Текст] / В. Кузнецов, Т. Барская // Философская энциклопедия: в 5 т. Т.4.: «Наука логики» - Сигети / Ин-т философии Академии наук СССР; научный совет: А. П. Александров [и др.]. – М.: Советская энциклопедия, 1967. – С. 541-543;
Длугач Т. Б. Руссо [Текст] / Т. Б. Длугач // Новая философская энциклопедия: в 4 т. Т.3.: Н – С / Ин-т философии Рос. акад. наук, Нац. обществ. - науч. фонд ; науч.-ред. совет.: В. С. Степин [и др.]. – М.: Мысль, 2001. – С.477-478;
Руссо [Текст] // Философский словарь: основан Г. Шмидтом /пер. с нем.; под ред. Г. Шишкоффа, общ. ред. В. А. Малинина. – 22-е, новое, переработ. изд. – М: Республика, 2003. – С.393;
Можейко М. А. Руссо [Текст] / М. А. Можейко // Новейший философский словарь – Мн.: Книжный дом, 2003. – С. 862 - 864. – (Мир энциклопедий);
Руссо [Текст] / В. С. Ермаков // Справочник по истории философии: хронологический, персонифицированный [Текст] / В. С. Ермаков. – СПб.: Союз, 2003. – С.119;
Таранов П. С. Руссо[Текст] // Таранов П. С. Философский биографический словарь, иллюстрированный мыслями. – М.: Эксмо, 2004. – С.613-626;



Высказывания


Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах.

Благодарность – долг, который надо оплатить, но который никто не имеет права ожидать.

Книги только учат людей говорить о том, чего они не понимают.

Деньги, которыми обладаешь, - орудие свободы; те, за которыми гонишься, - орудие рабства.

Брань - это довод неправых.

Спокойно наслаждаться можно лишь тем, чего можно лишиться без огорчения.

Когда читаешь книгу, разбирает охота побегать на четвереньках.

Нет такой законной выгоды, которую не превысила бы незаконная

Правдивое сердце - главное оружие истины.

Почти во всех делах самое трудное - начало.

Политический организм так же, как и организм человека, начинает умирать с самого своего рождения и несет в себе самом причины своего разрушения.

Воздержанность и труд - вот два истинных врача человека: труд обостряет аппетит, а воздержанность мешает злоупотреблять им.

Вообще люди, мало знающие, много говорят, а те, которые много знают, говорят мало.

Всякий организм начинает умирать с момента рождения и в самом себе носит причины своего предстоящего разрушения.

Если бы не существовало таких точек, в которых сходились бы интересы всех, не могло бы быть и речи о каком бы то ни было обществе.

Если бы существовал народ, состоящий из богов, то он управлял бы собою демократически. Но правление столь совершенное не подходит людям.

Имейте в виду, что никогда незнание не делает зла; пагубно только заблуждение. Заблуждаются же люди не потому, что не знают, а потому, что воображают себя знающими.

Исполнимся смирения за весь род человеческий, чтобы иметь возможность гордиться человеком.

Как только служение обществу перестает быть главным делом граждан и они предпочитают служить ему своими кошельками, а не самолично,- государство уже близко к разрушению.

Легче завоевывать, чем управлять. С помощью соответствующего рычага можно одним пальцем поколебать мир; но, чтобы поддерживать его, необходимы плечи Геракла.



Лишь великие события создают великих людей.

Люди, будьте человечны! Это ваш первый долг. Будьте такими для всех состояний, для всех состояний, для всех возрастов, для всего, что не чуждо человеку.

Люди испорчены; они могли быть еще хуже, если бы имели несчастье родиться учеными.

Мне известны только три орудия, при помощи которых можно влиять на нравы народа: сила закона, власть общественного мнения и привлекательность наслаждения.

Мудрецы, которые хотят говорить с простым народом своим, а не его языком, никогда не смогут стать ему понятными. Однако есть множество разного рода понятий, которые невозможно перевести на язык народа.

Мудрый законодатель начинает не с издания законов, а с изучения их пригодности для данного общества.

Мы всего больше заботимся о жизни по мере того, как она теряет свою ценность; старики больше сожалеют о ней, чем молодые.

Не знаю, как это получается, но хорошо знаю, что более всего мошенничеств оказывается именно в тех делах, в которых больше всего реестров и счетных книг.

Не надо смешивать смелость с наглостью и грубостью: нет ничего более несходного и по своему источнику, и по результату.

Ни к чему спрашивать, каков источник естественного неравенства, потому что ответ содержится уже в простом определении смысла этих слов.

Общество нужно изучать по людям и людей по обществу: кто захочет изучать отдельно политику и мораль, тот ничего не поймет ни в той, ни в другой.

Опаснейший подводный камень для правосудия - это предубеждение.

Прекрасна клятва солдат Фабия: они клялись не умереть или победить; они клялись вернуться победителями и сдержали клятву

Принуждение и любовь не уживаются вместе, и нельзя наслаждаться по заказу.

Природа никогда не обманывает нас; это мы сами обманываемся.

Разум человеческий многим обязан страстям, которые, по общему признанию, также многим ему обязаны.

Расходуйте свои силы осторожнее, чтобы впоследствии сделать больше, но остерегайтесь когда-либо делать меньше.

Роскошь развращает всех: и богача, который ею пользуется, и бедняка, который алчет ее.

Сама по себе жизнь ничего не значит; цена ее зависит от ее употребления.

Самое верное средство завоевать любовь других - подарить им свою любовь.

Самые большие подвиги добродетели были совершены из любви к отечеству.

Сила не творит право, и люди обязаны повиноваться только властям законным.

Скучные уроки годны лишь на то, чтобы внушить ненависть и к тем, кто их преподает, и ко всему преподаваемому.

Сострадание - это естественное чувство, которое, умеряя в каждом индивидууме действие себялюбия, способствует взаимному сохранению всего рода.

С первой минуты жизни надо учиться быть достойными жить.

Страдание - первое, чему надо учиться и что впоследствии больше всего понадобится.

Существовать - значит чувствовать, ибо чувства стоят несравненно выше разума.

Того, кто вздумал бы препятствовать зарождению страстей, я счел бы почти таким же безумцем, как и того, кто вздумал бы уничтожить их.

Источник высказываний:

http://aforism.nnov.ru/?owner=Жан%20Жак%20Руссо
Опубликовано на сайте: http://intencia.ru
Прямая ссылка: http://intencia.ru/index.php?name=Filosof&op=view&id=211