 10.10.2009 - ФЕДОТОВ Георгий Петрович (псевдоним Е. Богданов) [1(13) октября 1886, Саратов—1 сентября 1951, США]Русский религиозный мыслитель, историк культуры, эссеист, публицист христианско-социалистического направления. По окончании 1-й Воронеж. гимназии (1904) поступил на механическое отд-ние Технол. ин-та в С.- Петербурге. В 1906 г. по личной просьбе переведен на ист.- филол. ф-т Петербург. университета. В том же году был выслан из России за активную революционную деятельность в Германию, где слушал лекции по философии и истории в Берлине и Йене. После возвращения в Россию (1908) окончил курс ист.- филол. ф-та по отд. всеобщей истории, специализировавшись по истории средних веков под рук. И. М. Гревса и получив в 1910 г. золотую медаль за соч. на тему: «"Исповедь" Св. Августина как ист. источник для его биографии и для истории культуры». В 1910 г., опасаясь ареста за связь с социал-демократами, выехал в Италию. Возвратившись через год в Россию, сдал гос. экзамены в Петербург. ун-те (1912) и с весны 1913 г. до конца 1916 г. оставлен при ун-те по каф. всеобщей истории. В 1914-15 гг. выдержал магистерские испытания и получил приват-доцентуру по каф. истории средних веков. С 1913 по 1916 г. преподавал историю в коммерческом училище М. А. Шидловской. В 1917 г. - сотрудник отдела искусств Публ. б-ки, где познакомился с А. В. Карташевым и А. Л. Мейером. В том же году стал участником религ.- филос. кружка "Воскресенье", организованного членами Петербург, религ.- филос. об-ва А. А. Мейером и К. А. Половцевой, будучи редактором издававшегося членами кружка журн. "Свободные голоса" (1918). В 1920-22 гг. - проф. по каф. истории ср. веков в Саратов. ун-те. В 1923 г. возвратился в Петроград, работал переводчиком в частных изд-вах. С 1925 г. в эмиграции (Берлин, затем Париж). Печатался в крупнейших эмигрантских период. изд.: "Путь", "Совр. записки", "Версты", "Вестник РСХД" и др., а также в "Новой России" А.Ф. Керенского. В 1926-40 гг. - проф. Православного богословского ин-та в Париже, где преподавал историю Зап. церкви, лат. язык, агиологию. В эти годы выступал как один из активных членов экуменического движения. С 1931 по 1939 г. редактировал совместно со Ф. А. Степуном и И. И. Бунаковым - Фондаминским журнал "Новый Град", пропагандировавший идеи христианского социализма. В 1940 г., после оккупации Франции нацистами, эмигрировал в США. С 1943 г. до конца жизни состоял проф. Свято-Владимирской православной семинарии в Нью-Йорке, будучи постоянным сотрудником крупнейшего период. изд. рус. зарубежья -"Нового журнала". В доэмигрантский период творчества Федотов выступал преимущественно как историк-медиевист, специалист по агиографии Меровингской эпохи, опубликовав ряд работ ("Письма" Бл. Августина, 1911; "Боги подземелья", 1923; "Чудо освобождения", 1925; "Феодальный быт в хронике Ламберта Ардского", 1925) и выпустив монографию "Абеляр" (1924). Уже в этих ранних работах обозначен ключевой для Ф. подход к исследованию ист. эпохи сквозь призму духовной культуры, раскрытию ее особенности через анализ самосознания личности и культуры (зафиксированного, в частности, в переписке, памятниках литературы, особенно житиях святых). Принципы ист. исследования духовных процессов, во многом опиравшиеся на поиски представителей фр. катол. модернизма (Бремонд, Ле Руа, Бергсон) и в какой-то мере упредившие проблематику "новой ист. науки" (школы "Анналов"), с успехом были реализованы Федотовым в изучении рус. духовной культуры и религиозности в поэмигрантский период творчества. Стимулирующее влияние также оказала на него работа А.П. Кадлубовского "Очерки по истории древнерус. лит-ры житий святых" (Рус. филол. вести., 1902). В исторических соч. Федотова "Стихи духовные. Русская народная вера по духовным стихам" (1935), "Святой Филипп, митрополит Московский" (1928), "Святые Древней Руси" (1931), "Русская религиозная мысль" (в 2 т., 1946, на англ, языке), "Сокровищница русской духовности" (1948, на англ, языке) работа историка-аналитика сочетается с историософскими отступлениями и обобщениями, опирается на ясно очер-ченный философско-мировоззренческий фундамент оригинального христианского мышления. В них Федотов нарисовал широкую картину становления и развития рус. духовной, в т. ч. философской, мысли, выступил против сведения национально-специфического к религиозному, смешения "византийского" и "православного" начал в духовной культуре России. В работах, опубликованных Федотовым в эмиграции, начинает преобладать историософская, культурол. и христ.-соц. проблематика, а также тема ист. судьбы России и рус. культуры. Резко выступая против всех форм ист. детерминизма и телеологизма - религиозных (Августин), рационалистических (Гегель) и материалистических (Маркс) - Федотов отстаивал идею свободы, понимаемую как "возможность выбора между разными вариантами ист. пути народов". В то же время Федотов признавал, что "власть прошлого, тяжелый или благодетельный груз традиций эту свободу выбора чрезвычайно ограничивает". При этом свобода, составляющая исходную интуицию историософии Федотова, трактуется им предельно конкретно, в зависимости от того содержания, к к-рому это понятие прилагается. В богосл.- филос. смысле свобода понимается Федотовым как преодоление зависимости от законов природы и греховного мира, окончательно достижимое лишь в Царствии Божием, а также, в духе Достоевского, как борьба в душе человека божественных и демонических сил, исход к-рой не предопределен всемогуществом Бога, оставляющим человеку возможность спасения и в результате собственных усилий. В социально-правовом аспекте свобода выступает у Федотова как "утверждение границ для власти государства, которые определяются неотъемлемыми правами личности", и как неизбежный компромисс церк. и светской властей, а также разл. христ. конфессий между собой (Рождение свободы, 1949). Интеллектуальная свобода - свобода науч. исследования, религ. свобода - свобода вероисповедания и т.д. Наконец, по Федотову, не следует недооценивать наличия бытовой свободы, каковая существовала, например, в постпетровской России. Исходным принципом христианской историософии Федотова выступает диалект, утверждение несоизмеримости Бога и истории и одновременно существования перманентного "отклика" человека на божественную Благодать. Согласно Федотову, ничто в человеческой истории не может быть истолковано как проявление божественной воли. История и культура остаются по своему содержанию чел., но несущими на себе отсвет божественных духовных энергий, к-рые способствуют преодолению человеком инерции материально-социальных ист. процессов. Церковь, по Федотову, не благословляет никакой политики, а слияние церкви и гос-ва (теократия) губительно не только для судьбы свободы, но и для нравственных устоев христианства (Моск. царство). Различение религиозного содержания в феноменах духовной жизни и их ист. выражения приводило Федотова к выводам о необходимости крит. метода исследования в рамках православной церк.- ист. науки, в более широком смысле крит. переосмысления опыта христ. истории церкви в целом. Отказываясь от рационалистически-прогрессистской и позитивно-социол. модели исторческого процесса, Федотов настаивает на его интерпретации в духе романтизма как трагического действия, в центре которого борьба святости и греха, необходимости и свободы, проблема нравственной ответственности личности (также нации-личности) за свой ист. выбор. Для христианской историософии критерий ист. прогресса, согласно Федотову, невыводим из самой истории, и "последние основания ист. суда лежат над историей и не меряются мерой ист. успеха". Тем не менее, по утверждению Ф., иногда нравств. оценка получает подтверждение и в ходе самой истории. Следствием безнравств. политики становятся ист. поражения и катастрофы (напр., опричнина Грозного стала причиной Смутного времени), тогда "погружение в историю дает нравств. очищение, подобное действию трагедии" (Св. Филипп Митрополит Моск., 1928). Нравств. оценка истории, доходящая иногда до ригоризма, проблематика цены прогресса, жертв истории превалирует в рассуждениях Федотова, что сближает его трагическую историософию с гуманист, традицией рус. религ.-филос. мысли XIX в. Историософская концепция Федотова предполагает также отказ от логико-дедуктивной методологии исследования, рассматривающей ист. процесс как последовательную смену взаимосвязанных стадий, направленный к рационально-вычисляемой конечной цели, и выдвижение эстетико-индивидуализирующего метода, сохраняющего за историей ее самостоятельное уникальное значение в каждый момент ист. движения. Отсюда, с одной стороны, исключительное внимание Федотова к индивидуально-неповторимому в истории, в к-ром однако репрезентируются определенные общ. духовные направления и тенденции, с др. - преобладание интуиции, синтеза в ист. познании, к-рое выражается, в частности, в обилии символико-метафор. языковых средств описания, характерном для эссеистики Федотова. Культура трактуется Федотовым как относительно автономное "царство идеальных ценностей", поставленное между Богом и природой. Заимствованная у Н. Федорова идея условности апокалиптических пророчеств и сотворчества Бога и человека в приближении Царства Божьего разворачивается у Федотова как концепция оправдания культурного и социального творчества перед лицом эсхатологии и оформляется в нетрадиционную для православия формулу о воскрешении культуры "подобно истлевшему телу, во славе" (Эсхатология и культура // Новый град: Сб. ст. Нью-Йорк, 1952, с. 330). Различенные Ницше аполлоновское и дионисийское начала в культуре Ф. интерпретирует как христ. имена Логоса (олицетворяющего порядок, форму, стройность, гармонию) и Духа (знаменующего вдохновение, творческий порыв, воображение, интуицию). Признавая проницаемость для Духа всех сфер бытия, Федотов устанавливает иерархию боговдохновленности человеческого творчества от высшей формы святости (непосредственного стяжания Св. Духа), фактически выходящей за сферу культуры, до церк., полуцерк. и низших секуляризованных и полуязыческих ступеней, что оставляет практически бесконечную возможность христ. истолкования многообразия культурных эпох и форм. При этом критериями оценки всех ступеней культурного творчества Федотов признает "критерий креста" (самораспятие, аскетика) и "критерий церкви" (соборный экклезиальный опыт), причем первый имеет более универсальное значение, чем второй (О Св. Духе в природе и культуре, 1932). Обладая единым духовным религ. центром, культура, по Федотову, представляет собой полифонию относительно автономных сфер, каждая из которых не противопоставлена, но и не может быть замещена др. (напр., мораль эстетикой) (В защиту этики, 1939). Федотов также настаивает на том, что христианское триединство духа, души и тела не может быть нарушено в пользу к.-либо элемента. Отсюда проистекает крит. оценка им теологии К. Барта, выступившего с концепцией абсолютной внеположности Бога по отношению к человеку, противоположности евангельской веры и антропоморфной религии со всем ее психол. комплексом. Для Федотова же "религию нельзя себе представить вне отношения человека к Богу" (Ессе Homo // Новый Град, с. 339), а также элиминировать из нее душевно-психол. субъективный (т.е. собственно человеческий) аспект. В то же время определенное единство (не касающееся конфессиональных различий) можно проследить в концепциях Федотова и др. представителя "диалект, теологии" П. Тиллиха, пытавшегося отойти от крайностей бартианства и включить в протестантскую теологию проблематику культ.- соц. плана. В целом тенденции в духовной европ. культуре первой пол. XX столетия Федотов рассматривал как кризисные с откровенным дегуманистическим акцентом. Он связывал их с постепенным нарастанием секуля-ризационных процессов, забвением христ. сенов европ. культуры, углубляющейся дезинтеграцией об-ва в процессе высвобождения творческих сил в постреннесансную эпоху, требовавшей искусственного сдерживания, что нашло свое выражение в установлении тоталитарных режимов. Тема ист. судьбы России - одна из ведущих в творчестве Ф. Еще в раннем эссе "Лицо России" (1918), к-рое во многом можно считать программным, он ставил проблему изучения России, ее истории, духовной культуры, особенно актуальную в пестрев, эпоху, проникнутую пафосом отрицания старой России. Революционная катастрофа, разрыв культурных традиций послужили для историка мощным стимулом к переосмыслению культ.- ист. опыта России, попыткам обрисовать образ пореволюционной культуры и духовный тип человека новой эпохи. Россия трактовалась Федотовым как историософско-богосл. проблема. Исходя из вселенских потенций христианства, Федотов настаивал на том, что каждая христианская нация в то же время имеет свою миссию в рамках христ. мира, обладает уникальностью своего культ.- ист. опыта. Подобно тому, как расходятся личные пути святости, различны религ. пути нац. культур. Отделяя православное от русского, Федотов сосредоточивался на проблеме усмотрения своеобразия русской религиозности и духовности, на фоне общехрист. идеала. Эта исследовательская программа разворачивалась в полном соответствии с пневматологией Федотова как исследование духовных процессов на разл. уровнях религиозной жизни. Если на высших ее ступенях в древнерус. святости "евангельский образ Христа сияет ярче, чем где бы то ни было в истории" (Святые Древней Руси, 1931), то в нижних полуцерк. слоях этот "идеал бледнеет или осложняется др., чуждыми ему элементами", (Стихи духовные, 1935). Т.о., русский духовный тип представлялся Федотовым сложным комплексом христианских и полуязыческих компонентов, слитых, однако, в нерасчленимое единство, важнейшей чертой которого он признавал кенотизм т.е. уподобление Христу, уничижение, кроткое непротивление, жертвенность. По Федотову, национальный духовный тип, "душа народа" могут быть представлены не статически, а динамически как перманентное разворачивание нац. самосознания. В русской истории он различал три эпохи (символизируемые тремя столицами - Киевом, Москвой и Петербургом), которые соответствовали разл. дух.- культ, установкам. Резко выступая против евразийства, Федотов настаивал на европейских истоках русской культуры, связавшейся через Византию с культурным наследием греко-римского мира. Если в Киеве Русь свободно самоопределялась по отношению к Западу и Востоку, то Моск. царство, по Федотову, представляло собой соединение византийского типа государственности и татарского ханства, враждебных свободе, а петровская империя, несмотря на грандиозность своих культурных свершений, страдала прозападническим, германо-романским уклоном. Исключительное значение для судьбы русской культуры Федотов придавал славянскому языку, который облегчил приобщение народа к христианству, церкви, но в то же время поставил барьер в освоении интеллектуальных плодов античной культуры. Именно отсутствием развитой филос.-богосл. культуры Федотов объяснял "беспочвенность" рус. интеллигенции, вынужденной в постпетровскую эпоху усваивать результаты зап. мысли, в том числе радикальные социальные теории. Измена монархии своей просветительной миссии, по Федотову, поставила ее в оппозицию к интеллигенции, к-рая, воодушевляясь идеей борьбы с самодержавием после победы революции, пала жертвой собственной полит, деятельности (Трагедия интеллигенции, 1926). При этом, по мнению Федотова, интеллигентский тип даже в своих крайних атеистических формах сохранял кенотические христианские черты рус. духовности, что создавало предпосылки для синтеза традиций европ. петровской и православной рус. культуры. В посткоммунист. России Федотов отводил интеллигенции роль духовной элиты, призванной катализировать процесс возрождения нац. культуры. Выступая против любых форм радикальных социальных преобразований, Федотов оценивал рус. революцию как нац. катастрофу, фактически изменившую весь духовный облик нации. Вместе с тем он признавал, что даже самые серьезные социальные коллизии не способны прервать преемственность ист. традиции на самых глубинных уровнях духовности. Отсюда его повышенный интерес к дух.-культ, процессам в сов. России, через изучение к-рых он стремился выяснить: "Что умерло без остатка? Что замерло в анабиозе? Что относится к исторически изношенным одеждам России и что к самой ее душе и телу, без к-рых Россия не Россия" (Россия Ключевского // Россия, Европа и мы. Сб. ст. Париж, 1973, с. 138). Выступив с концепцией "пореволюционного сознания" как творческой реакции на факт революции и отказываясь от идеи полит, реставрации, Федотов стремился обрисовать черты новой посткоммунистической России через критическое уяснение рус. ист. опыта в свете совр. ему ист. эпохи. Взгляды Федотова, развиваемые более чем в 300 работах, вызывали самые различные оценки и подчас весьма бурные дискуссии на страницах эмигрантской печати. Многие работы историка, особенно в сфере исследования нац. духовности и культуры, на сегодняшний день не потеряли своей науч. ценности, а некоторые его эссе можно отнести к лучшим образцам русской публицистики в целом. Библиография Сочинения: «Письма» Бл. Августина (1911); К истории средневековых культов (1923); Боги подземелья (1923, [1925]); Чудо освобождения (1925); Феодальный быт в хронике Ламберта Ардрского (1925); Абеляр. - Пг., 1924; Трагедия интеллигенции [под псевд. Е. Богданов] // Версты. – 1926 [Париж, 1927] ); Св. Филипп, митрополит Московский. - Париж, 1928; Святые Древней Руси: X - XVII столетие. - Париж, 1931 (М., 1990); И есть, и будет (Размышления о России и революции). - Париж, 1932; Социальное значение христианства. - Париж, 1933; Правда побежденных (1933); Стихи духовные. Русская народная вера по духовным стихам. - Париж, 1935 (М., 1991); Православие и историческая критика (1937); Эсхатология и культура (1938; в сб-ке «Новый град», 1952); Русский человек (1938); Завтрашний день (1938); В защиту этики (1939); Создание элиты (1939); Россия и свобода (1945); Запад и СССР (1945); Судьба империй (1947); Народ и власть (1949); Рождение свободы (1949); Новый Град: сб. ст. / под ред. Ю. П. Иваска. - Нью-Йорк, 1952; Об утопии Данте [текст публичного выступления в Саратовском ун-те (1921); ] // Новый журнал. – 1956. – Кн. 47; Христианин в революции: сб. ст. - Париж, 1957; Лицо России: сб. ст. - Париж, 1967 ([эссе, 1918]; 2- изд., 1988); Полное собр. статей: в 4т. - Париж, 1967 - 88; Россия, Европа и мы. – Париж, 1973; Россия и свобода: сб. ст. - Нью-Йорк, 1981; Тяжба о России: сб. ст. - Париж, 1982/3; Защита России: сб. ст. - Париж, 1988; Судьба и грехи России: в 2т. – СПб., 1991 – 1992; Письма о русской культуре // Русская идея. - М., 1992; Собр. сочинений: в 2т.: Т. 1.: Абеляр. Статьи 1911 - 1925 гг. - М., 1996; Т. 2.: Статьи 20 - 30-х гг. из журналов «Путь», «Православная мысль» и «Вестник РСХД». - М., 1998; The Russian Religious Mind: Kievan Christianity. Vol. 1: The Tenth to the Thirteenth Centuries. - Cambridge, Mass., 1946; A Treasury of Russian Spirituality. - N. Y., 1948; The Russian Religious Mind. Vol. 2: The Middle Ages: The Thirteenth to the Fifteenth Centuries. -Cambridge, Mass., 1966. Литература: Карпович М. М. Г. П. Федотов // Новый журнал. - 1951. - № 27; Иваск Ю. П. Г. П. Федотов (1886 - 1951) // Опыты. - 1956. - № 6; Степун Ф. А. Г. П. Федотов // Новый журнал. - 1957. - № 49; Иваск Ю. П. Г.П.Ф. (1886-1951) // Опыты. - 1956. - № 6; Степун Ф. А. Г.П.Федотов // Новый журнал. - 1957. - № 49; Вольфкович М., Ляликов Д. Федотов [Текст] / М. Вольфкович, Д. Ляликов // Философская энциклопедия: в 5 т. Т.5.: Сигнальные системы - Яшты / Ин-т философии Академии наук СССР; научный совет.: А. П. Александров [и др.]. – М.: Советская энциклопедия, 1970. – С. 309 - 310; Иваск Ю. П. Эсхатология и культура. Памяти Г.П.Федотова (1886-1951) // Вестн. РСХД. - 1972. - № 103; Иваск Ю. П. Г. П. Федотов // Русская религиозно – философская мысль XX в. – Питтсбург, 1975; Сербиненко В.В. Оправдание культуры. Творческий выбор Г.Федотова // Вопросы Философии - 1991. - № 8; Бойков В. Ф. Судьба и грехи России (философско-историческая публицистика Г. П. Федотова) // Федотов Г. П. Судьба и грехи России. В 2 т. - Спб., 1991 – 1992; Галахтин М. Г. Федотов [Текст] / М. Г. Галахтин // Сто русских философов: биографический словарь/ сост. А. Д. Сухов. – М.: Мирта, 1995. – С. 265 - 270; Кураев В. И. Федотов [Текст] / В. И. Кураев // Русская философия: словарь / под общ. ред. М. А. Маслина – М.: Республика, 1995. – С. 533 – 534; Галахтин М. Г. Федотов [Текст] /М. Г. Галахтин // Русская философия: малый энциклопедический словарь – М.: Наука, 1995. – С. 538 – 541; Галахтин М. Г. Федотов [Текст] / М. Г. Галахтин // Новая философская энциклопедия: в 4 т. Т.4.: Т – Я / Ин-т философии Рос. акад. наук, Нац. обществ. - науч. фонд ; науч.-ред. совет.: В. С. Степин [и др.]. – М.: Мысль, 2001. – С.167 – 168; Грицанов А. А. Федотов [Текст] / А. А. Грицанов // Новейший философский словарь – Мн.: Книжный дом, 2003. – С. 1077 – 1078. – (Мир энциклопедий). Высказывания У всякого народа есть Родина, но только у нас – Россия. (Федотов Г. П. Судьба и грехи России. – М.: Даръ, 2005. – С.3); В Родине впервые приоткрывается лицо России. (Федотов Г. П. Судьба и грехи России. – М.: Даръ, 2005. – С.6); Трудно выразить лицо России, как все живое и близкое. (Федотов Г. П. Судьба и грехи России. – М.: Даръ, 2005. – С.5); Лицо России не может открыться в одном поколении, современном нам. Оно в живой связи всех отживших родов, кака музыкальная мелодия в чередовании умирающих звуков. Падение, оскудение одной эпохи – пусть нашей эпохи – только гримаса, на мгновение исказившая прекрасное лицо, если будущее сомкнется с прошлым в живую цепь. (Федотов Г. П. Судьба и грехи России. – М.: Даръ, 2005. – С.9 - 10); Культура творится в исторической жизни народа. (Федотов Г. П. Судьба и грехи России. – М.: Даръ, 2005. – С.9); Бытие народов и государств оправдывается только творимой ими культурой. (Федотов Г. П. Судьба и грехи России. – М.: Даръ, 2005. – С.56); В наш век национальные самолюбия значат порою больше национальных интересов. (Федотов Г. П. Судьба и грехи России. – М.: Даръ, 2005. – С.147); Что составляет роковую особенность национального чувства, так это глубокая сплетенность в нем отрицательных и низменных аффектов с самыми благородными и высокими. (Федотов Г. П. Судьба и грехи России. – М.: Даръ, 2005. – С.295); Во всяком национальном чувстве можно различать отцовское и материнское сознания – находящие себя как любовь к отечеству и любовь к родине. (Федотов Г. П. Судьба и грехи Росссии. – М.: Даръ, 2005. – С.303); Культура – эти сгустки накопленных ценностей – замедляет процесс бестиализации обезбоженнного человека, задерживая его в этических, эстетических планах человеческой душевности. (Федотов Г. П. Судьба и грехи России. – М.: Даръ, 2005. – С.317-318); Есть два рода сомнения. Одно разлагает, убивает мужество, зовет к бездействию. Иное - сомнение борца. В сущности, не сомнение, а сознание опасности, которое заставляет напрячь все силы в борьбе за бесценное благо, поставленное на карту. В борьбе. Напротив, беспечность, наивная уверенность в успехе является нередко источником поражений. (Федотов Г. П. Судьба и грехи России. – М.: Даръ, 2005. – С.319); …Россия сама по себе целый союз народов, по террритории – одна шестая света, не Европа, не Азия, а особый, себе довлеющий мир. (Федотов Г. П. Судьба и грехи России. – М.: Даръ, 2005. – С.331-332); Нация, разумеется, не расовая и даже не этнографическая категория. Это категория прежде всего культурная, а во вторую очередь политическая. Мы можем определить ее как совпадение государства и культуры. Там. Где весь или почти весь круг даннной культуры охвачен одной политической организацией и где, внутри ее, есть место для одной господствующей культуры, там образуется то, что мы называем нацией. Не народ (нация) создает историю, а история создает народ. (Федотов Г. П. Судьба и грехи России. – М.: Даръ, 2005. – С. 367 - 368); Вся история может быть рассматриваема (и даже преимущественно рассматривалась в узкополитической историографии) как смесь процессов интеграции и дезинтеграции. Можно назвать первый процессс ростом, развитием, объединением или же завоеванием, порабощением, ассимиляцией; второй – упадком, разложением или освобождением, рождением новых наций, в зависимости от того, какая государственность или народность стоит в центре наших интересов. (Федотов Г. П. Судьба и грехи России. – М.: Даръ, 2005. – С.443); Война в истории более постоянное явление, чем мир. (Федотов Г. П. Судьба и грехи России. – М.: Даръ, 2005. – С.443); Империя - это экспансия за пределы длительно устойчивых границ, перерастание сложившегося, исторически оформленного организма. (Федотов Г. П. Судьба и грехи Росссии. – М.: Даръ, 2005. – С.445); Сила еще не значит завоевание, Империя еще не значит господство. (Федотов Г. П. Судьба и грехи России. – М.: Даръ, 2005. – С.460). Источники биографии и библиографии: Вольфкович М., Ляликов Д. Федотов [Текст] / М. Вольфкович, Д. Ляликов // Философская энциклопедия: в 5 т. Т.5.: Сигнальные системы - Яшты / Ин-т философии Академии наук СССР; научный совет.: А. П. Александров [и др.]. – М.: Советская энциклопедия, 1970. – С. 309 - 310; Галахтин М. Г. Федотов [Текст] / М. Г. Галахтин // Сто русских философов: биографический словарь/ сост. А. Д. Сухов. – М.: Мирта, 1995. – С. 265 - 270; Кураев В. И. Федотов [Текст] / В. И. Кураев // Русская философия: словарь / под общ. ред. М. А. Маслина – М.: Республика, 1995. – С. 533 – 534; Галахтин М. Г. Федотов [Текст] /М. Г. Галахтин // Русская философия: малый энциклопедический словарь – М.: Наука, 1995. – С. 538 – 541; Галахтин М. Г. Федотов [Текст] / М. Г. Галахтин // Новая философская энциклопедия: в 4 т. Т.4.: Т – Я / Ин-т философии Рос. акад. наук, Нац. обществ. - науч. фонд ; науч.-ред. совет.: В. С. Степин [и др.]. – М.: Мысль, 2001. – С.167 – 168; Грицанов А. А. Федотов [Текст] / А. А. Грицанов // Новейший философский словарь – Мн.: Книжный дом, 2003. – С. 1077 – 1078. – (Мир энциклопедий). Опубликовано на сайте: http://intencia.ru Прямая ссылка: http://intencia.ru/index.php?name=Filosof&op=view&id=237 |