Мерцающее сознание или проблемы раздвоенного самосознания - Актуальные вопросы - Интенция

16.11.2010 - Мерцающее сознание или проблемы раздвоенного самосознания

Традиционно философию принято понимать как некую, условно говоря, область науки, которая оперирует теми категориями, которые выходят из компетенции точных наук, изучающих окружающий материальный мир. Поэтому философию часто вообще не считают наукой. Если ее относить к науке, то есть к той области деятельности человека, которая непосредственно связана с окружающей природой и обществом, и потому имеет вполне определенные методы, то философия сразу себя дискредитирует.

Это происходит потому, что наука претендует на некую объективную истину, а философия своим существованием наталкивает науку на то, что нет объективной истины и нет объекта изучения, то есть то, что мы понимаем под объектом, является по существу совсем иным, чем нам представляется. И если цель науки - вскрывать объективные законы явлений, то философия не может предложить науке такую же цель, так как в сущности она доказывает обратное. Она говорит о том, что нет объективных законов явлений, и быть не может, а есть только субъективное ощущение бытия. Философия дискредитирует все научные постулаты по той причине, что прежде всего определяет, что сущность явления находится не в его природном (если хотите, материальном) проявлении, а в совершенно ином месте, которое постичь можно только при помощи сознания и мышления. И, следовательно, такие знания, которые постигаются мышлением и сознанием не могут быть достоверными, так как по существу являются субъективными.

Наука для того, чтобы сохранить себя в том виде, в котором существует уже несколько столетий, то есть нацеленной на единственный источник бытия, требующий изучения - материю, должна отказаться от философии и подвергнуть жесткой критике все философские методы и тем самым себя еще больше замкнуть в рамках физической природы вещей. При этом она должна также отвергнуть все логические методы мышления и вообще все его особенности и свойства, так как это вносит в объективные позиции субъективные качества. А такой диверсии ни в коем случае допустить нельзя, иначе в науку проникнет понятие субъективности. Только физические методы должны существовать как единственное научное средство, только приборы должны заменить человеку все чувствования, которые способны создать субъективную картину мира. При этом следует вообще отсечь мышление как некий аппарат, существующий как субъективная особенность человека. Разумеется, все можно довести до абсурда, и под наукой тоже можно понимать изучение только материальной природы всего существующего, отсекая все, что требует хоть в какой-либо части работы мышления, а не ограничивается только физическими опытами. Хотя это противоречит самой научной цели - постичь природу вещей. А если "природа вещей" находится где-то вне досягаемости физических способностей человека? Если никакими лазерами нельзя определить эту "сущность", а есть только одно средство для этого - сознание, как источник опыта, и мышление, логический аппарат, анализирующий этот опыт, то возможно придется все-таки науке прибегать к субъективной оценке бытия, хотя до сих пор она не могла от нее отказаться. Пора все-таки перестать то "принимать" философию в науку, то ее из нее "изгонять". Следует определиться с методами, и с определенного рода условностями, которые привносит философия.

И потом, кто определил науку, как существующую только за счет некого объективного опыта и физического метода исследования? Почему нельзя всерьез принимать субъективный опыт за истинный? Вероятно, это связано с тем, что тогда любое шарлатанство и фальсификация будет выдавать себя за науку. Но существует научная этика, существуют методы доказательства, и если их придерживаться, то этого можно избежать. Тем более что нельзя вычеркнуть, и это будет не объективно и ненаучно, субъективность как научный факт и объективно существующее в человеке. Мы пока не оговариваем как существующее и почему. Возможно, это субъективное и есть тот инструмент, который существует в человеке для познания окружающего мира. Тогда почему он вне науки? Как можно познавать окружающий мир, если единственный инструмент, существующий в человеке, специально для этого приспособленный, наукой отрицается.

Поэтому имеет смысл привыкнуть к существованию философии с ее методами и особенностями, которые, разумеется, субъективны. А что в науке точной не субъективно? Допустим, изучается какой-то объект, он разбирается на составные части, определяется его структура. А это все фикция, потому что доподлинно известно, что любая материя состоит из элементарных частиц - кварков, и по существу представляет собой поле, а значит энергию, силу. И, следовательно, любые структуры материи, в сущности - это всего лишь программы, по которым эти элементарные частицы составляют какую-то конфигурацию. Значит, как бы мы не воспринимали объект, как бы не просвечивали его различными лучами, какие бы опыты не ставили, если мы не понимаем, что, в сущности - это поле, то пребываем в заблуждении, которое основано на субъективном ощущении от объекта, то есть от его формы, цвета и прочих качеств и свойств. Вот к примеру, исследователи рассматривают кошку, они точно знают, что это кошка, но это знание субъективно. И эти исследователи понимают, что она точно не является камнем. И это понимание тоже субъективно, потому что и кошка, и камень состоят из одних элементарных частиц и по существу являются полем, а все ощущения от соприкосновения с этими существом и веществом являются чисто субъективными. И если нет понимания этой субъективности знания, то все выводы, к которым придут исследователи, ошибочны. Значит, без субъективной оценки в любом научном исследовании не обойтись. А, следовательно, в науке есть место философии, тем более, если вспомнить, что именно из философии вышли все науки, а значит ее методы легли в основу всех известных научных методов.

Значит место философии в науке нами уже определено. Теперь необходимо разобраться с предметом философии и ее средствами для того, чтобы мы имели право дальше работать с ее аппаратом и при этом претендовать на научность рассуждений. Прежде всего мы оставим без объяснения и поставим в философское уравнение как вечную неизвестную факт наличия жизни. Ответить почему в кошке есть жизнь, а в камне ее нет, при том, что оба они из себя представляют поле, не может никакая наука. Факт жизни кошки и факт безжизненности камня можно констатировать, но нельзя объяснить. Поэтому считаю необходимым воспринимать наличие жизни не связанным с материей, так как ничего в элементарных частицах, находящихся в определенных отношениях, которые мы называем "полем", и сформированных по разным программам, составляющих все видимые объекты, не говорит о том, что в одном случае эти элементарные частицы связаны с жизнью, а в другом нет. Если рассматривать кошку и камень на их элементарном уровне, то ничто в этой среде не указывает о наличии или отсутствии жизни. На уровне элементарных частиц на наличие или отсутствие жизни указывает только программа, которая учитывает жизнь, как факт, или не учитывает ее, но самой жизни как факта на элементарном уровне нет. Следовательно, жизнь есть некая особенность, которая не порождается и вообще в своем существовании не зависит от материи, она по каким-то собственным законам прикрепляется к материи и ее в определенный момент времени покидает. Поэтому предлагаю считать жизнь началом духовным, связанным с Богом. Разумеется, это совершенно ненаучный постулат, но другого выхода не вижу, как апеллировать к абсолютной и необъяснимой величине. Единственный способ как-то определить состояние жизни или ее отсутствия можно при помощи мышления и сознания.

Нам также известно, что не в материи, а именно в том, что мы называем жизнь, содержатся такие важные для человека способности - осознавать и осмыслять. Доказать это чрезвычайно просто: после того, как некая особенность, именуемая жизнью, вдруг покидает материю, называемое "человеческое тело", человек перестает осознавать и осмыслять. Более того, мы под личностью подразумеваем не тело, а именно необъяснимую способность осознавать и осмыслять. Следовательно, человек, как личность, индивид существуют только в этом необъяснимом для науки состоянии жизни. И если мы факт наличия жизни связали с Богом, то и человек, обладающий феноменальными способностями, связан только с Ним. Научными методами факт наличия жизни или ее отсутствие никак не постижим. Личность в состоянии осознать это только из необъяснимого для нее состояния. Из этого можно сделать вывод, что те способности, которыми обладает личность не по природе, имеется в виду материальная природа, не по наследству от родителей, есть фактически необъяснимые способности, которые для науки непостижимы. Я понимаю, почему долгое время ни одна научная теория никогда не касалась самих способов постижения человеком окружающего мира - сознания и мышления. Она могла лишь определить какие-то особенности, какие-то закономерности, и не более того. Но тем не менее главный вопрос философии - отношение сознания к окружающему миру. Но ответить на этот вопрос без понимания механизмов и самого феномена жизни невозможно.

Безусловно, человечество пыталось решить этот вопрос философии. В результате решения человечество разделилось на два лагеря материалистов и идеалистов. Первые из которых утверждали, что материя является источником жизни, но современная физика доказала, что материя не может являться источником жизни. Она с ней связана непостижимым для материи способом, и именно она создает для материи "программы", по которым элементарные частицы принимают ту или иную материальную форму. В основе материи лежат элементарные частицы, которые составляют поле, энергию, а значит силу. И это единственное свойство материи. Но это было известно еще в античности. Демокрит сделал это предположение. Наука за столько столетий лишь смогла его доказать. Демокрит смог это постичь своим разумом. Это неопровержимое доказательство способности человека мыслить, и мыслить достаточно точно, то есть этот механизм может быть вполне научным инструментом. Идеалисты понимали, что в основе всего лежит мысль, некая идеальная субстанция, которая прикрепляется к материи и та по ее воле существует. Это действительно похоже на правду, так как ни в какой части материи не заключается произвольная способность человека делать то, что ему хочется, то есть его свободная воля. Невозможно объяснить с точки зрения материализма способность человека поступать по собственному произволу, это как качество или свойство материи не могло развиться, как рука или нога, или, скажем, хвост у рыбы. Также не могло развиться и сознание с мышлением. Они не могли эволюционировать вместе с физической природой, так как они с ней связаны не естественным, а непостижимым способом и не происходят из материальных особенностей человека. Следовательно, факт эволюции, способный преобразовать материю, совсем не годится для тех вещей, которые мы связываем с фактом жизни. Следовательно, сознание и мышление не могло эволюционировать - эти механизмы человека не материальны, и потому существовали в таком виде, в котором они существуют теперь. Поэтому-то и было возможно ученому античности, не имея никаких приборов, одной только мыслью проникнуть в сущность материи.

Существует множество теорий относительно эволюции сознания и мышления, о том, что они развивались вместе со способностью человека к труду. Но это, как понятно, материалистическая концепция. Абсурдность ее очевидна. Если считать сознание и мышление механизмами, а это предположение мы докажем, когда будем определять эти способности человека, то их можно сравнить с такой способностью человека как двигать ногой, или двигать рукой, то есть с механической способностью. Доподлинно известно, что эти физические двигательные способности у человека существовали всегда. Сознание и мышление, как некие механические способности человека, не исключение. Единственно, что можно понимать под эволюцией, это то, что человек учился пользоваться этим механизмами. Как ребенок учится двигать ногами и руками, так и человек учится пользоваться механизмами сознания и мышления. Но что удивительно, учился человек ими пользоваться или не нет - результат был тот же, сами механизмы не менялись, лишь увеличивались возможности человека. Совершенно точное знание у древнего человека о мироздании, что подтверждается современной наукой, и что повергает современных ученых в недоумение - это плод существования сознания и мышления, как неких неизменных механизмов. Наличие этих знаний, запечатлено в мифах. Эти знания приписываются чему угодно, существуют даже самые абсурдные теории о том, что эти знания дали человеку инопланетяне. Мы готовы примирится с чем угодно, даже каким-то внешним фантастическим присутствием только не разобраться в самих себе, и не в самих себе найти источник этих знаний.

Разумеется, в мифах часто указывается на то, что знания о мире даны богами, что, собственно, и служит причиной для современных исследователей, когда они заводят речь об инопланетянах. Апелляция к кому-то внешнему, к кому-то неизвестному и никак не познаваемому, наличие которого для человека никак не доказуемо и может быть только фактом веры, всегда была у человека. В древности это были боги, у современников - инопланетяне. Чем же отличается древний человек от современного? Мы сейчас не касаемся этой потребности человека в ком-то неизвестном, но как факт мы ее отмечаем и у древних людей, и у современных. Следовательно, мы приходим к выводу, что познание человека окружающего мира не зависит от наличия более совершенных, чем физические способности человека, приборов. Они лишь способны физически доказать то, что было понятно человеку много тысяч лет назад. Следовательно, у человека есть какие-то удивительные инструменты, которые у него были всегда, как факт, который также необъясним, как наличие жизни. Эти инструменты не требуют доказательства, и знания потому достоверны, что существуют эти инструменты, а не те современные приборы, при помощи которых лишь подтверждается понятое человеком ранее.

Итак, сознание... Я начал не с формулировки или с постановки вопроса именно потому, что для того, чтобы определять этот вопрос и саму проблематику, необходимо доказать наличие того, что требуется определить, да и самого вопроса. Теперь нам стало очевидно, что в человеке существуют не просто способности, а нечто такое, что требует пристального внимания и что пребывает в неизменности многие тысячелетия. Восприятие вещей меняется, а смысл, которым нагружает человек эти вещи - нет. Я считаю наиболее верным сравнить сознание и мышление с механизмом, подобным механизмам, позволяющим двигать рукой или ногой, потому что они выполняют задачи, которые им ставит человек - задачи познания. Как мы понимаем, что перед нами механизм? Мы видим, что вне зависимости от поставленной задачи и независимо от пользователя, механизмы выполняют то, для чего они предназначены, то есть свою функцию. Какую бы задачу, мы не ставили для сознания и мышления и кто бы ими не пользовался, они четко выполняют познавательную функцию. Мое сознание также осознает, как сознание ваше, оно выполняет тот же ряд действий, сообщаясь с мышлением и, рождая в себе язык, которым я передаю увиденное и узнанное, что и ваше. Как механизмы, мои сознание и мышление ничем не отличаются от ваших, индивидуальные черты приобретает тот, кто смотрит. Этот процесс можно уподобить ящику с волшебной системой зеркал. Тот, кто туда заглядывает, тот и формирует картинки в этой машине, более того, формируется сам от увиденного. Я об этом буду говорить далее подробнее. Сознание и мышление - механизмы для познания окружающего мира, без них, мы бы ничего, кроме себя не видели, и не смогли бы ничего в себе различать. И эти механизмы достаточно значимы, так как они формируют личность, они связаны с личностью, чтоб выявить ее индивидуальные качества, помогают создать индивидуальную картину мира, и таким образом формируют личность. Вот субъект - это нечто отделенное от сознания и мышления, но неспособное познать себя без этих механизмов. Субъект, лишенных механизмов познания, остается в том первоначальном состоянии, в котором он оказывается в бытии, то есть в том состоянии, в котором он оказывается в жизни. Он не способен познавать себя и познавать окружающий мир. Таким образом, мы делаем вывод, что сознание и мышление - это два механизма, которые способны быть обращены как внутрь, так и наружу в процессе познания, то есть способны познавать внутренний и окружающий мир и сравнивать их. При этом сознание отражает, а мышление - механизм по выработке языка. Рефлексия - есть условное связующее звено между сознанием и мышлением. Сознание отражает окружающий и внутренний мир для субъекта, и эти отражения поставляет мышлению, которое их обрабатывает и создает свой собственный язык - реакцию субъекта на отражаемые сознанием образы. И еще одно, прежде чем, как приступить к подробному рассмотрению особенностей сознания, привлекать абсолютную величину в рассмотрение механизмов сознания и мышления считаю необходимым.

Поиски иного источника смыслов бытия абсурдны - мы определили, что это не материя. А конечный смысл познания заключается не в самом познании, а в том, чтобы приблизиться при помощи этого познания к Богу. Это можно воспринять как постулат, можно понять, почему я сказал именно так, можно вообще не обратить внимания. Но я для себя считаю это первейшей целью, ради которой я включаю механизмы познания, и хочу осознавать себя, как мыслящий субъект. Познание ради познания - существует приблизительно так же, как и искусство ради искусства - теряется первоначальный смысл, выхолащивается суть. И, тем не менее, именно этот путь избрала наука.

Вот теперь мы приступим к рассмотрению такого феномена, как сознание, и определим такую особенность сознания, как самосознание. Известно, что под сознанием понимается высшая форма отражения объективной реальности, свойственная человеку. Под объективной реальностью в данном случае мы понимаем материальный мир, окружающий нас, природу в том числе. Современная наука, тяготеющая к материализму, и оправдывающая только те факты, которые можно "потрогать", считает сознание (и мышление заодно) функцией мозга. Ложность этого утверждения в контексте вышесказанного понятна. Мозг, как некая сложная материя, способен развиваться, то есть в процессе эволюции он становился более приспособленным к тому, чтобы сосредоточить в себе управление организмом. И где же нам искать сознание и мышление в этом мозгу, и как отделить одно от другого? И кто сказал, что мозг сам по своей сущности, не считаясь с нашей свободной волей, управляет организмом? Известно, что мозг прекрасный центр управления. Но центр управления чего? Организма, разумеется, раз в нем сосредоточены все центры управления организмом. А где скажите в нем сознание или мышление? И работает он не сам по себе. А раз так, то кто-то им управляет, кто-то делает так, что организм существует. Разумеется, это субъект при помощи пока неизвестных нам средств связан с мозгом и отдает ему команды, а уж он знает как и что функционирует. Это не может быть по-другому, так как именно по желанию человека все приходит в движение, например, руки, ноги и другие части тела, если они для этого приспособлены. Человек управляет организмом, и центр управления - мозг. Но кто нам сказал, что мозг - это и центр управления субъектом? Разумеется на субъекта влияют ощущения тела, могут его фактически подавлять, но при этом человек не теряет свою способность к свободной воле, не теряет способность осознавать, познавать и реагировать, то есть рождать какой-либо язык.

Возможно этот центр управления, который мы называем мозгом, эволюционировал. Но что можно понимать в данном случае под эволюцией? Материалисты предлагают нам в качестве эволюционного процесса процесс развития, а точнее воспроизводства из материальной материи некую духовную, из которой и состоит сознание, мышление, а заодно и душа. Это не менее абсурдно, чем другие рассматриваемые мной постулаты материалистов. Как может то, что по сути решает куда и зачем двигается физический организм человека, развиться из него? А что же делало это тело, когда это решающий элемент еще в теле не развился? Бессмысленно таскалось по полям, размахивая руками и ногами? Итак, с производством из материи сознания мы вполне определились. Так что же в сущности есть эволюция для человека? Я допускаю, что эволюция мозга - это некий процесс, при котором материя мозга развивалась так, чтобы все нервные центры были максимально сосредоточены для управления. Да мало ли какие еще приспособления могли возникнуть в мозгу для удобства управления организмом. А как же с эволюцией сознания и мышления? Эти механизмы есть и все, их развивать не нужно, а вот научиться ими пользоваться чрезвычайно необходимо. Я считаю, что вся история человечества связана с этим освоением механизмов сознания, и думаю, что только в этом и заключается сущность проблемы эволюции сознания. Это условно можно назвать степенями самосознания. Фактически история - это осознание сознания человеком, а не просто диалог с бытием и не просто познание. О том, что самопознание и познание тесным образом связаны, мы будем говорить дальше. Здесь достаточно того, что мы поставим это утверждение как аксиому. Осознание самого процесса осознание - наивысшая степень рефлексии, которая позволяет субъекту понять не только историю, культуру и науку, как некую персональную историю, но и значительно расширит горизонт свободы, у человека появятся возможности управлять таким сложным механизмом, как сознание. Я не хочу вдаваться в подробности о том, что это может значить для истории человека и культуры, о путях развития науки, я думаю, это тема для другой статьи.

Ответить же на вопрос о материальности или нематериальности сознания или мышления можно очень просто: ни один самый совершенный прибор не зафиксировал в мозгу некой материальной "тонкой субстанции", как принято традиционно считать в современной материалистической философии, которую можно было бы принять за мышление или за сознание. Следовательно, их место нахождение неясно. Но факт их существования на лицо, то есть проверяемый опытным путем - мы способны осознавать, мы способны мыслить. Эти способности отражаются в культуре и науке, от чего последняя старается отстраниться, то есть факт существования доказан. Если наличие сознания и мышления является неоспоримым фактом и при этом место нахождение в физическом организме неясно, то следует сделать вывод о том, что в материи их вообще искать не стоит, так как они иной природы. Этот факт можно доказать при помощи мышления, то есть с использованием цепочки логических рассуждений, и при помощи опыта, то есть науки. Начнем с последнего: физика доказала, что сознание и мышление не относятся к "самой тонкой материальной субстанции", так как определены элементарные составляющие материи, сознания среди элементарных частиц не обнаружено и сами по себе они не являются сознанием или мышлением, так как функционально связаны с организмом и выполняют "работу" по организму. Более тонкой материальной среды, чем поле из этих элементарных частиц, просто не существует - так говорит современная физика. Не имеет смысла предполагать, что завтра физика получит новый опыт о более тонкой материи, как в недалеком прошлом надеялись материалисты, так как современная физика дошла до того уровня материи, где она переходит в иное качество - становится энергией, а значит и силой. Итак, следует принять как неоспоримый постулат, что они не относятся к материальной природе.

Основания для того, чтобы считать сознание и мышление относящимися не к материальной природе, заключены в простом рассуждении о функциях материи и функциях сознания и мышления. Если рассмотреть функции мозга, то становится очевидным, что мозг "заботится" о состоянии организма, к личности он никакого отношения не имеет. Сознание и мышление "обрушивают" на человека знания о мире и, следовательно, формируют мировоззрение человека, его способности к познанию и самопознанию, то есть к организму ни сознание, ни мышление прямого отношения не имеют. Разумеется, при необходимости человек решает практические задачи о поддержании организма, но это решение происходит чисто теоретически, осуществляет это решение мозг. Допустим, человек мучим голодом и жаждой. Мышление теоретически решает проблему, которая сводится к тому, где необходимое для организма можно добыть. Но даже сам факт добычи связан с нравственными особенностями человека, так как человек определяет значение для своего "я", а не для организма того, что ему предстоит съесть или выпить. Это верно, если, скажем, еду нужно отнять у другого, или украсть и т.д., то есть каким-либо способом лишить кого-то того, что нужно человеку. Этим "кто-то" вполне может выступать и бытие, и другой человек, важен сам факт "другого", как это определили еще экзистенциалисты. Мораль, как нечто, что связано с субъектом накладывает на решение и поступки человека значительный ограничитель. Принцип его прост: "если ты хочешь, чтоб с тобой поступали определенным образом, поступай так сам", все взаимно. Область морали, нравственности, это созданные идеи человеком, то есть они имеют самое прямое отношение к сознанию и мышлению, но к физической животной жизни - никакого. Я думаю, что только в этом прерогатива человека. Следовательно, ни сознание, ни мышление не связаны с организмом. Они предлагают человеку ряд решений, из которых человек выбирает, и только тогда совершает действие. Человек управляет своими действиями и способен съесть или выпить то, о чем он принял решение. Таким образом, функционально мышление и мозг различаются и не могут являться одним и тем же или продолжением друг друга, потому что функционально различны. Подобное продолжает подобное. А ни мозг, ни мышление функционально никак не могут подходить под этот принцип. В одном случае субъект при помощи сознания и мышления принимает решение, то есть каким-то образом влияет на собственное "я", в другом - при помощи мозга действует и влияет на организм. Если отождествить "я" и организм, то, разумеется, наши рассуждения не имеют смысла, тогда мозг тождественен мышлению и имеет место только различие функций.

Для того, чтобы доказать тождественно "я" организму или нет, мы введем понятие субъекта, которое, к моему сожалению, я без объяснений уже неоднократно употреблял. Любопытно, что в традиционной формулировке наличие субъекта доказывается через его способности, то есть через наличие сознания и мышления. Сам по себе субъект никак не определен - он явлен для другого субъекта только в своих действиях, в проявлениях сознания и мышления. А сознание и мышление, соответственно, доказывается только через субъекта. Бабка за дедку... Причем субъект определяется только при наличии другого, то есть субъекта-наблюдателя, в лице которого может выступать общество, культура, наука. Нет наблюдателя - нет субъекта. А это, как известно, антинаучный постулат. В любом случае мне самому для осознания своей субъективности другой ни к чему. Но при этом я, как и каждый из нас, попадается на эту удочку культуры и науки. Другой для меня существует не как я сам, а условно, я могу сказать, что кто-то "другой", или "такой же, как я", только по его действиям или выявленным способностям в культуре, еще точнее - по языку. Если этого по каким-то причинам не происходит - субъекта для меня не существует, я не обращаю на него внимания. (Оглянитесь вокруг, как много для нас не существует, для нас часто даже не существуют наши близкие, мы вообще редко замечаем кого-то, кроме себя.)

Известно, что любые произвольные действия (действия, произведенные свободной волей, от слова "произвол") или действия, считающиеся сторонним наблюдателем, мной, например, произвольными, могут быть произведены тем, у кого есть сознание, мышление и свободная воля. Из этой формулировки никак не понятно, стоит ли считать субъектом также и организм плюс к действиям, которые он производит при помощи невидимого и неощутимого субъекта, или не стоит. Более того, непонятно: существует ли субъект сам по себе, или только при наличии стороннего наблюдателя, то есть условно взятого меня (здесь может быть культура, наука, общество и прочее), который, рассматривая его проявления, делает вывод о том, что если есть перечисленные качества - то это субъект, а раз этих качеств нет, значит не субъект. таким образом, получается, что субъект может существовать только при наличии кого-то другого, тоже субъекта, который способен оценить качества другого, при этом полностью отсутствует самооценка, то есть самоосознание своей субъектности. Точнее она есть, но на нее никто внимания не обращает, она вне науки. В науке есть только указывающий - "вот субъект". Сказал, и субъект уже существует. А это значит имеет смысл сомневаться в том, что сознание у наблюдателя присутствует, да и у наблюдаемого тоже, раз они оба не способны самоосознать собственное существование и определить его таким образом, исходя из самосознания субъективности. Я считаю, что субъект - это тот, кто способен самоосознать самого себя на первых стадиях развития самосознания, а впоследствии может осознавать и другого, как самого себя, когда его самосознание позволит ему без иллюзий отличать себя от другого. Последнее высказывание относительно различения себя от другого (здесь следует понимать и субъекта, и бытие) будет объяснено позднее. Я утверждаю, что субъект, как правило, пребывает в иллюзии относительно того, как он отличает самого себя от бытия. Корректнее этот вопрос можно поставить иначе: что именно в себе субъект считает относящимся к своему "я", а что к ощущениям от бытия (общества, культуры, науки - извечная троица субъекта). Как правило, собственные представления о бытии субъект принимает за некую общественную конструкцию, которой себя подчиняет, но это чистая иллюзия.

В любом случае в формулировке субъекта мы сталкиваемся с проблемой культуры и с так называемым научным подходом. Если сделать небольшой экскурс в историю человечества, а именно в ту его часть, когда взгляд человека на мир и на самого себя меняется. Если, так называемое, образное мышление было присуще человеку, который был погружен в окружающий его мир, и не отделял в своем сознании самого себя от мира, принимая один за другой и наоборот, то другой тип мышления следует назвать научным. Известно, что образное мышление - это определенный способ взгляда на мир, не тип мышления, не степень его развитости, не следствие какой-то эволюции, а просто определенный взгляд на мир в процессе самосознания человека. Процесс самосознания в данном случае единственное, что эволюционирует. Я хочу сразу выдвинуть несколько постулатов, которые я в дальнейшем буду определять. Во-первых, я считаю, что механизмы мышления и сознания, которые существуют у субъекта как данность, остаются одни и те же и используются в зависимости от субъекта, точнее от степени самосознания субъекта. Иными словами, если субъект не способен отделять себя от окружающего мира, и понимает его как собственные проявления, а собственные состояния, как проявления мира, и если он способен отличать свои проявления от мира и свои образы от мира, то механизмы мышления и сознания никак не меняются, они создают субъекту картину мира такой, какой тот хочет ее видеть. Именно это и называется - степень самосознания. Вследствие этого, о сознании и мышлении имеет смысл говорить как о неких механизмах субъекта. И это уже, во-вторых.

Замечаю, что я тоже нахожусь в контексте культуры, и одно доказываю при помощи другого, но у меня есть одно оправдание, я это делаю сам в себе, не привлекая стороннего субъекта для определения моего бытия и существующих во мне механизмов, то есть я не привлекаю мощных общественно-научных разработок по этому поводу, я также не апеллирую к известным философам, известность которых чисто социальный фактор. Я этого не делаю сознательно, так как в данном исследовании можно опираться только на собственные ощущения, как единственные достоверные, и в данном исследовании мой объект - я сам. Другие - это сторонние наблюдатели, и в рассуждении они лишь возбудят ненужную дискуссию по поводу, и я перестану заниматься исследованием, и займусь доказательством своей правоты, что, по меньшей мере, не рационально, и к подлинной науке имеет мало отношения. К обществу в данном случае я отношусь достаточно странно по той простой причине, что оно для меня прежде всего - собрание не личностей, а субъектов, и каждый субъект, находясь в самом себе трактует общественные истины по-своему. А количество тех или иных голосов за одного философа или за другого - чисто временная константа: сегодня это так, завтра по-другому, послезавтра - по-третьему. Общество как таковое растворяется, и я остаюсь один на один с бытием и прислушиваюсь к голосам, доносящимся от других субъектов. Призываю всех остальных сделать то же самое - это честнее по отношению к другим, когда вместо обезличенной массы мы способны увидеть человека. Считайте это лирическим отступлением, высказыванием кредо автора. В-третьих, только субъект способен преодолевать какие-то ступени, значит только здесь может идти речь об эволюции, если вообще это понятие здесь уместно. Я не отделяю процесс самосознания от субъекта, стараюсь избежать определения степени, тем не менее, это происходит. У меня получилась следующая картина: существует субъект, у которого есть два механизма, сознание и мышление, вследствие их существования возникает такой феномен как самосознание у субъекта. И это самосознание меняется, что можно условно считать эволюцией. При этом сам субъект преображается - он учится рождать желания, образы, ощущения, мысли, при этом возникает его собственный язык, как феномен, и таким образом формируется его личность, то есть то, что в конечном счете будут считать его индивидуальным субъективным. Стало быть, формируется индивидуальность, рождается единственная и неповторимая личность, точнее она обнаруживает свои качества, осознает их и учится выражать. И именно в этом я вижу единственное назначение человека. (Но это опять из области лирических отступлений.)

Доказывать жесткость такой структуры я буду следующим образом: я собираюсь опираться только на собственные ощущения и самосознание собственных внутренних процессов, не прибегая к известным формулировкам, сложившихся в культуре. В данном случае диалог между мной и каким-либо другим философом не нужен. Мне необходим для доказательства только диалог с самим собой. Прежде всего, надо начать с того, что в сущности есть субъект. Субъект - это тот, кто может о себе сказать "я", кто не способен (читать - пока не умеет) понимать, что в мире есть кто-то еще, кроме него. В этой формулировке существует на первый взгляд вполне дерзкое утверждение о том, что никого, кроме собственного "я" не существует. Объективно мы никого не можем почувствовать, кроме себя, мы никого, кроме себя вообще не знаем, все остальные для нас чистые абстракции и нечто внешнее, что познается лишь теоретически. Иными словами, я теоретически допускаю, что другие субъекты вокруг меня существуют, так как они ведут себя как субъекты, что я узнаю по их выражению в культуре, но что в сущности они другие чувствую я не знаю, и лишь по выражению могу сравнить с тем, что чувствую я и сопоставить. Теоретически мы знаем, что кто-то другой, кроме нас существует в мире, и это дает нам какие-то ощущения или знания, как все остальное в мире. Поэтому кто-то, для нас соотнесен с окружающим миром. И мы в данном контексте можем только отличить свое "я" от внешнего мира. Мы можем и способны сопережить такому же, как и мы, субъекту, если мы понимаем, что он такой же "я", только другой. Мы только обладая способностью не отличать свои переживания от переживаний другого субъекта способны на сопереживание.

Здесь имеет место феномен культуры: различие что мое, а что не мое. Или иначе, что есть "я", а что не есть "я". В античности этот вопрос решался просто: родственник, значит "я", не родственник, враг - значит "не я". С "не я" обращались жестоко, Одиссей у Циклопа не только единственный глаз выколол, но и лишил единственного, что было ему дорого, что относилось к пристрастию его "я" - стада овец, тем самым сделал его самым несчастным на земле. И при этом Одиссей считал себя героем, так его считали в культуре. А чем он лучше этого Циклопа, который просто хотел его съесть, потому что по натуре своей питается людьми? В моем доказательстве возник термин "не я". Он возник самопроизвольно. Его обоснованность заключается в том, что необходимо различать "я" от другого, потому что на земле, кроме моего "я" существуют еще и другие, более того, мое "я" с ними находится в контакте. А, следовательно, мне необходимо понять, что это другое "я" или "не я", которое способно переживать мир, так же как и я. Но как для "я" решить, кто другой, который нуждается в сопереживании и участии, то есть в принятии в мир "я", это "другое я" и в то же время "не я", так как этот кто-то мной все-таки не является.

Я привел пример из античной культуры, отражающий самосознание, потому что он достаточно ярко характеризует это состояние отличий "я" от "не я" и достаточно распространен. Все героические эпосы повествуют о том, что человек научился различать свое "я" от другого, более того, нужно было принять решение о том, как относится к этому другому "я", какие критерии для этого могут существовать. Разумеется, критерий родства оказался самым важным. Человек после этого совершает другой шаг: понимает, что другой, это тоже "я", вне зависимости от родства и от каких-то социально-политических критериев. Социально-политическое определение человека не может играть большой роли в самоопределении и тем более в понимании того, что другой человек, вне зависимости от нации, культуры, политики и социальной жизни - это тоже человек, то есть некто, кто говорит себе "я". Это пришло в культуру только с принятием христианского мировосприятия, где главный идеологический аспект был вне культуры и обращен только к каждому "я". Отличие собственного "я" от другого "я" и вообще от мира был чрезвычайно важный шаг в культуре. И если бы он был совершен неосознанно и в самосознании существовал как некоторая социальная идеологема, которой следует придерживаться, как внешний политический закон, определяющий права и обязанности перед государством и обществом, то это было бы только частью культуры, одной из ее форм в процессе эволюции. Это не так во-первых, потому, что этот сознательный процесс происходит с каждым человеком, и следовательно, это проблема индивидуальная, отражение которой мы отчетливо можем наблюдать в древних культурах; а во-вторых, потому что если для человека другое "я" это только социальный объект, то отношение к нему может быть выражено самопроизвольно: меняется социальная ситуация - меняется отношение.

Благодаря процессу, происходящему в сознании, и отраженному в культуре, я вполне могу сделать вывод о том, что происходит со мной и что конкретно во мне формирует мое мировоззрение, и где среди этого мое самосознание, а где предоставляемые для этого механизмы. Итак, на лицо такой процесс, который я условно могу разделить на циклы:

а) я не могу отделить мое "я" от окружающего мира;

б) я способен отделить свое "я" от другого "я" и мира;

в) я предполагаю, что другое "я" подобно мне и потому мне необходимо соотносить себя с этим "я" таким образом, чтобы почувствовать другое "я", как собственное.

Перед нами совершенно отчетливо наметился процесс самосознания человека, который можно, как я это сделал, разбить по степеням, потому что последняя есть наивысшее проявление первой. Этот процесс самосознания можно назвать эволюцией, так как есть степени развития. В начале я не отдаю отчет в том, что кроме меня есть еще кто-то и все, что со мной происходит, все, что я вижу вокруг себя - все это есть только "я", потому что осознается это только в этом "я". Затем я начинаю разделять и сразу же вырабатываю свое отношение к другому "я", далее я понимаю, что мое восприятие другого "я" не должно зависеть от того, как это принято сегодня в культуре и социуме. Эта градация степеней самосознания отчетливо видна в культуре, и каждый человек ее может проследить на собственном развитии от младенчества. Таким образом, это и культурный, и личностный опыт.

А вот что мы можем прочитать относительно эволюции сознания в словаре: о том, что сознание способно развиваться в процессе трудовой общественно-производственной деятельности. Это уже интересно: не было сознания и вдруг кто-то стал трудиться, и тут же возникло сознание, потом память, отделилось мышление. Или вообще как это происходило? Почему-то для души, сознания и мышления придуманы и бездоказательно взяты "с потолка" эти утверждения в до боли знакомой со студенческих времен формулировке. Эволюция сознания объясняется тем, что человеку почему-то было необходимо "в процессе изготовления орудий производства и воздействия на природу" раскрывать свойства предметов, отделять существенное от несущественного, необходимое от случайного, выявлять необходимые и закономерные связи явлений. Более того, "в процессе труда человек осознает также свое собственное отношение к окружающей его среде, к людям, участвующим в процессе производства. Так как сознание возникает лишь на базе общественно-трудовой деятельности, то даже самые высшие животные лишены его. Наличие сознания предполагает способность действенного, осознанного отношения к окружающей среде, которая дает возможность выделить себя из среды, определить свое отношение к ней, организовать целенаправленную трудовую деятельность". Но не только трудовая деятельность виновата в возникновении сознании, но и неизвестно откуда взявшийся язык. В формулировке сознания из философского словаря Н. Розенталя, "развитие психики животного составляет лишь предысторию человеческого сознания, возникновение сознания связано с возникновением языка, который так же древен, как и сознание; формирование языка оказало огромное влияние на формирование и развитие сознания; звуковой язык является одной из тех сил, которые помогли людям развить свое сознание, свое мышление". Язык в данном случае выступает как равноправный механизм, наподобие сознания или мышления. Но откуда он взялся и чем он характеризуется совершенно непонятно. Он выступает как некая данность: язык формирует сознание, сознание формирует язык. Бабка за дедку, а дедка вместо внучки, хватается опять за бабку. Так они и закружились в вечном процессе эволюции, и непонятно кто кого формирует. Свалено все в одну кучу и непонятно где язык, где сознание и что при этом эволюционирует.

Итак, чтобы больше не возвращаться к этой каше из словаря, я обещал уже, что ничего подобного в этом тексте больше не будет, мы вычленили из нее понятие эволюции и переформулировали его. Теперь очевидно, что эволюционирует не само сознание, а эволюционирует самосознание. Чем одно отличается от другого? Тем, что одно механизм души, а другое его состояние. Я уже сделал предположение, которое собираюсь доказать о том, что сознание это не состояние человека, как видят его материалисты, и не идентификация души, как видят его идеалисты, а механизм, состоящий из строго определенных действий, следующих друг за другом и действующих в любых ситуациях одинаково. А самосознание - это термин, обозначающий состояние души, когда человек осознает, что с ним происходит, и как это происходящее на него влияет. Можно сказать по-другому: самосознание - это переживание человека, связанное с работой сознания и мышления, где под действием сознания и мышления подразумевается некая картина мироздания, которая оказывает подавляющее действие на душу человека, при этом и возникает переживание. Значит под самосознанием понимается целый комплекс действий: переживание "я", работа сознания и мышления, создание картины мира, сама по себе картина мира и то влияние, даже давление, оказываемое на душу. Я из этого комплекса выделяю только переживание "я" и говорю, что вот это переживание меняется по стадиям, именно оно способно все более и более погружаться в мироздание, то есть эволюционировать. И чем глубже погружение, тем проявляется более "высокая степень самосознания", как мы говорим, и при этом сталкиваемся с феноменом языка, где глубина называется высотой и наоборот. Этот феномен объясним с точки зрения образного сознания, точнее, как теперь правильно будет сказать, с точки зрения образного самосознания, то есть с позиции того самосознания, при котором существует только образно-ассоциативная картина восприятия бытия.

Моя задача доказать, что мое первое утверждение относительно эволюции верно, и что сознание - это ни что иное, как механизм души. Я сделал первый шаг: отделил сознание от самосознания, а также определил, что конкретно эволюционирует. Разумеется, если эволюционирует одно, то это не значит эволюционирует или нет другое. Одно из другого не вытекает, но, разбирая создаваемые картины бытия, определяющие различные степени самосознания, я предполагаю определенно выделить сам механизм сознания. Понятие эволюции верно для самосознания, но самосознание - это определенное состояние "я" человека, степени которого определяются индивидуально. Поэтому деление на степени, предлагаемое мной, чрезвычайно условно, каждый для себя может выделить свои собственные циклы. Я, когда решал как происходит деление на степени, опирался на одну позицию - определял отношение к бытию. У меня получилось три различных степени, в зависимости от того, как человек определяет картину бытия и свое отношение к ней. Я нашел аналог в культуре и понял, что культура существенно меняется, когда самосознание человека переходит от одного отношения к другому. Если посмотреть по пунктам, то эти степени отношения можно охарактеризовать так:

а) это образно-ассоциативно-символическое восприятие действительности; утилитарный взгляд на вещи; первобытная культура;

б) выработка нового взгляда на мир, поиски отстраненного наблюдателя, способного объективно и непредвзято мыслить о бытии; культура высказывания мысли по поводу; культура античности;

в) субъект получает возможность ощущать не только собственное "я", но и другое, как самое себя; создание новой культуры, в которой отчетливо проявляется понимание того, что "я" существует не одно на земле, то есть отказ от эгоцентризма; культура третьего тысячелетия.

Замечу, что это деление связано, как с индивидуальностью, так и с культурой. Итак, начнем с а). Я сказал следующее: субъект в первобытной культуре, которая длилась тысячелетия, не в состоянии был выделить себя из окружающей среды. Я имею в виду, что субъект не только не понимает, что все, что он видит, происходит внутри него, но и все это он наделяет своими собственными качествами. Объект реальный и его образ в сознании человека, его ощущение и т.д., есть два разных объекта и нельзя воспринимать образ реальный и образ в сознании одним и тем же, потому что один создан бытием, а другой индивидуальным сознанием. В культуре такое восприятие бытия известно из мифологии. Например, реальный олень, олень, созданный сознанием, олень нарисованный, то есть проявленный в культуре - воспринимался, как один и тот же олень. Олень в сознании имел одну особенность - он был не просто объект, который как-то необходим человеку, а этот объект был носителем определенного смысла, связывающего его с мирозданием. И для человека смысл, связывающий оленя с мирозданием, и смысл, определяющий утилитарную необходимость в нем человека, были все-таки два разных смысла, значит на каком-то этапе человеку потребовалось разделение этих двух смыслов. Сам факт подобного разделения говорит об абстрагировании, без которого нельзя было бы один смысл отделить от другого. Один смысл стал отвлеченным, который связывал оленя с мирозданием, а другой остался утилитарным. Без такого разделения рука человека бы не поднялась убить оленя для утилитарных целей. Так объясняется появление богов в культуре и восприятии человека. Что есть бог в понимании человека? Это некоторое подобное человеку существо, только обладающее неким совершенством, к которому человеку необходимо стремиться. Человек не мог представить себе кого-то отличного от себя, он воспринимал бога как некого совершенного человека. Как видно, образ оленя, связанного со смыслами мироздания, стал восприниматься человеком несколько отвлеченно, он стал видеть под этим некую совершенную степень состояния человека, бога, иными словами, а образ обычного оленя, которого можно убить и съесть, к примеру, как то, что может служить человеку при определенных условиях. Вот именно эти определенные условия он оговаривал с первым образом оленя, которого считал богом, и таким образом мы имеем процесс возникновения традиций и различных ритуалов.

Обращаю особое внимание на то, что эта установка отношений между образом оленя, как неким большим очеловеченным существом, богом, и образом оленя обычного, живущего на земле и пригодного человеку в пищу, в самосознании человека становится одним из наиважнейших проблем. Необходимо четко отделить один от другого и при этом не разрушить целостной картины мироздания, и научиться налаживать отношения между обоими. При этом один, абстрактный, похожий на человека, то есть обладающий сознанием, находится в диалоге с человеком, как с собеседником, то есть один второму способен что-то говорить, точнее второй, то есть человек, способен слышать первого. Второй, реальный, также находится в определенных взаимоотношениях с человеком, но при этом характер этих отношений связан с материальными потребностями человека. Весь этот комплекс взаимоотношений складывается не с реальным оленем, а с представлением человека об олене и устройстве окружающей среды. На этом примере отчетливо прослеживаются все механизмы сознания, которые и формируют два образа в восприятии человека и побуждают его формировать различное отношение к обоим. В данном случае, прослеживается такой процесс мышления, как абстрагирование. Именно оно создает два образа, которые в самосознании человека идентичны одному реальному оленю. Это возникает потому, что олень реальный не может быть носителем какого-то глобального смысла, а для человека это необходимо. Человек ощущает самого себя носителем глобального смысла, он обладает сознанием и самосознанием, при этом человек не способен увидеть чего-то иного в мире: все окружающее должно так же, как и он, являться носителем такого же глобального смысла, он просто другого не понимает, потому что не умеет отличать самого себя от мира, как это не умеет делать младенец. И если в реальности этого человек не наблюдает, то есть человек понимает, что олень должен обладать сознанием, как у человека, но им не обладает, значит где-то есть олень, у которого есть такое сознание. И этот сверхолень - есть бог оленей, то есть существо возвышенное и управляющее всеми оленями, так как сознание и самосознание позволяют иметь управленческие функции, как это человек наблюдает в самом себе. Человек вырабатывает отношение к этому явлению и формирует ряд ритуалов, которые позволяют ему наладить отношения с этим богом оленей и обычным оленем.

Ощущение мира, наполненного субъектами, такими же, как человек, говорит о том, что человек не мог представить себе, что в мире есть что-то еще, отличное от него. Более того, человек не понимал, что представление о каком-то объекте в бытии и сам объект есть не тождественные, а абсолютно разные вещи. Реальный объект есть реальность бытия, а образ этого объекта в сознании - отражение, реальность сознания, в котором проявляется реальность субъекта. Это не две альтернативы, а две реальности, одна связана с другой, но я не хочу говорить о том, какая из этих реальностей первична, хотя кажется очевидным, что реальность субъекта по отношению к реальности бытия вторична, так как реальность субъекта связана со способностью сознания отражать бытие. Напрашивается вывод, что реальность субъекта - есть отражение реальности бытия. Но это ложное утверждение, так как неизвестно, что существовало ранее: реальность бытия, не способная себя осознать, или реальность субъекта, который в ней появился для того, чтобы осознать ее и заодно себя. Это вопрос онтологии и антропологии.

Итак, первая степень осознания - субъект идентифицирует себя с бытием, а бытие с собой. Я имею право сделать вывод о том, что можно найти в каждой мифологии, - для человека в мире все объекты обладают сознанием и тем, что делает субъекта субъектом, о чем человек не знает. Факт обожения объектов окружающего мира говорит о том, что человек не хотел и не мог увидеть вокруг себя ничего иного, кроме себя. Он смотрит в мир, как в зеркало, где видит только собственное отражение, а думает, что видит духи всего живого на земле, но главное он выделил - то, что связано непосредственно с жизнью, способность осознавать и субъективность, как факт. Это происходит потому, что субъект еще не способен понять какую-то иную форму жизни, отличную от него самого, то есть не наделенную субъективными качествами, сознанием, формирующим их. Это не проблема субъекта, просто таким образом он находит себя в бытии, он находит свое положение, познает самого себя и в этом познает окружающий мир. Он не может вокруг увидеть ничего, кроме субъективного существа. Поэтому человек видит вокруг себя богов. Человек никак не понимает существование богов, просто констатирует факт - наличие себя вокруг, не отдавая отчета в том, что его понимание есть его собственное отражение в мире. В самом деле, как можно что-то выделить в мире, аналогов чего у человека не имеется, когда он еще абстрагироваться сознательно не может, отличать свое "я" от другого тоже, а субъект от объекта подавно? Причем человек может сравнивать только по тому, что есть у него - это для человека единственный достоверный материал. Человек понимает как устроен он сам, точнее у него есть механизм этого понимания, и он в мире видит свое отражение, то есть проецирует понимание собственной субъективности на окружающее. Разумеется, то, что человек проецирует, - он этого не понимает. Степень самосознания достаточно мала, но процесс происходит. Значит, я могу сказать, что имею дело с механизмом, который вне зависимости от степени самосознания дает человеку ту картину, которую тот может увидеть, то есть картину самого себя в мире. Взаимосвязь сознания, как механизма, и самосознания, как степени самопознания, человека очевидны. Если бы самосознание было не степенью, а механизмом, то человек бы понимал, что его взгляд на вещи - есть проекция собственной личности. Вероятно, было бы по-другому, человек бы сразу имел высокую степень самосознания и внутренний рост, вообще внутренние проблемы отсутствовали, рефлексия была бы в той стадии, которая не требует развития. Я думаю, что и свобода, как феномен, присущий субъекту, отсутствовала, так как степенью самосознания, шагами человека в этом направлении, она и определяется.

Итак, я могу так нарисовать картину самосознания доисторического человека таким образом: человек смотрит на мир и наблюдает в нем множество субъектов, подобных человеку, только более совершенных, чем он; человек старается наладить с этими субъектами взаимоотношения - так возникают традиции и ритуалы, то есть культура. Национальные особенности здесь не играют никакой роли. Почему боги в восприятии человека существа совершенные? Я могу это объяснить только тем, что человек прежде всего видит их более сильными, чем он, и поэтому признает их главенство по отношению к себе и совершенство, как следствие этой власти. Я не просто интерпретирую такую картину восприятия действительности, я стараюсь здраво анализировать, исходя из тех знаний, которые имею о своем сознании и самосознании. Мне позволяет это сделать рефлексия, как метод самопознания. Никаких иных методов, введение абсолютных величин для доказательства этих процессов, я привлекать не намерен. Это мой опыт - единственный, чистый и простой, много раз повторяющийся опыт - отец всех научных теорий. Это мой рефлексивный опыт. Опираясь на такую картину действительности, я могу сделать вывод о том, что происходит в человеке. Человек в доисторические времена обладал совершенным механизмом сознания, и при помощи его, пока не осознавая этого процесса, открыл в себе самосознание. При этом картина мира, возникшая в сознании человека от наблюдений за процессами в окружающем мире, есть картина самого самосознания, так как реальные объекты в зависимости от индивидуальности истолковывались человеком так или иначе, вернее, человек не понимал, что его картина мира есть картина его индивидуальности, а мир совершенно иной. И не важно понимал человек это или нет: он увидел в мире себя и удивился своей красоте, правда, приписал ее окружающему миру, удивился совершенству, решил, что его отражение в зеркале мира - это прекрасный бог этого мира.

Вся мифология хранит истории о могущественных богах, которые так похожи на человека. Но кто сказал, что это не сам человек? И что эти боги - эта та шутка, которую с ним сыграло сознание, представив человеку вместо бога собственное отражение? Человек не мог представить, что он может быть до такой степени красив, что он может быть до такой степени разумен, и поэтому все свои приобретаемые знания он приписывал богам. Боги научили, боги рассказали. Но ведь это не значит, что пришли какие-то неизвестные и принесли людям знание, скорее это значит, что человек что-то понял, но, зная свое несовершенство, не осмелился сказать себе, что это он понял сам, а решил, что эти знания ему принес бог. Это говорит нам о том, что мышление и сознание, как механизмы, были совершенными и давали человеку с его слабым самосознанием знание о мире в той форме, в которой человек был способен его воспринимать. Разумеется все можно перевернуть с ног на голову и не обращать внимание на сознание и мышление, а сказать, что боги - это инопланетяне, и от них произошло человечество. Но это значит, привлечь абстрактную категорию, которую нельзя проверить, в которую можно только верить. Но это уже вне реальности человека. Человек может верить во что угодно: в богов, в инопланетян, но он остается человеком и сохраняет механизмы своего сознания. А раз так, то не являются ли все эти представления человека о богах, инопланетянах, каких-то потусторонних силах - портретами самого человека? Более того, почему сегодня человек не нуждается в посторонних вмешательствах со стороны, например, инопланетян, и вполне в состоянии добывать сам знания, а тогда способен к этому не был?

Большинство последователей этой абсурдной теории ссылаются на то, что якобы сознание человека было не развитым. А что в данном случае они понимают под сознанием: механизм или состояние? Если механизм, то это проявляется тысячелетний комплекс неполноценности человека, который обнаруживается еще в глубокой древности, когда человек побоялся перед могущественными силами природы, сказать, что он что-то о них понял, а предпочел этому - какую-то внешнюю силу, которая человеку все о мире рассказала. Так проявляется нежелание рассмотреть как работает сознание и мышление и как рождается язык, то есть это неспособность к рефлексии. И значит степень самосознания достаточно низка, и нет возможности разобраться, что происходит в самом себе, что происходит во втором случае с восприятием самосознания. Но и в первом, и во втором случаях всегда предполагают эволюцию как некий факт существования человечества, природы и, разумеется, всего, что касается человека. Но о том, что теория эволюции, это все-таки теория до конца недоказанная, и имеющая множество темных мест, предпочитают не вспоминать. Например, почему, если эволюция - это процесс бесконечного развития живых организмов в более совершенное существо, когда-то много тысяч лет назад прекратился, когда появился человек? Или, почему до сих пор не найдены переходные стадии между обезьяной и человеком, да и между другими видами животных? Я не хочу касаться более подробно теории эволюции, так как эта тема не занимает никакого места в решении проблем относительно сознания и мышления. Я хочу лишь отметить, что эволюция, если она вообще имеет место в человеке, как некоторое развитие его внутренних способностей, то это можно применить только к самосознанию, но к механизмам сознания и мышления этот процесс никакого отношения не имеет. Более того, я только что наглядно показал, как различаются между собой механизмы и самосознание. Первое всегда было совершенным, никак не изменяясь и не прогрессируя в человеке, а второе - подвержено изменениям, в зависимости от того, как человек учился различать различные явления в мире и отличать самого себя от мира, так проявляется и формируется его "я".

Помимо рассмотрения мифологии, можно также прибегнуть и к примерам из психологии. Сознание 5-ти летнего ребенка не способно воспринимать достижения цивилизации и поэтому у ребенка существует свое собственное восприятие мира. Он может говорить с ветром, с птицами, с деревьями, с любыми животными не потому, что способен понимать их, или испытывает участие - ребенок в них видит самого себя, то есть существ, наделенных субъективными качествами, такими же, как и у него, то есть у того, кто на это смотрит. Ребенку не важно какие деревья и животные на самом желе, ему важно, чтоб его слышали. Он их просит о чем-то и хочет, чтоб эти просьбы были выполнены. Ему важны собственные переживания, а не переживания деревьев, птиц, животных. Вспомните сказки, где главный герой что-то просит у окружающего мира и в конце концов это получает. Вполне закономерные параллели. Ребенок говорит с окружающим миром, потому что нуждается в понимании, а вовсе не потому, что хочет слышать. Он нуждается в том, чтоб его услышали и утешили, как это в младенчестве делала его мама. Мама для него не субъект, а персонификация заботливого мира. Посмотрите на младенца: кроме него в мире для него никого не существует. И он постоянно требует заботы, при этом не задумываясь над тем, могут ли сейчас о нем заботиться. Человек вырастает, но его отношение к миру не меняется: он требует от него исполнения желаний, требует внимания, требует, чтоб мир его принимал. И мы до сих пор пребываем в этом состоянии, даже будучи взрослыми и цивилизованными людьми. У человека одни требования, но он не понимает того, что происходит с миром, не наблюдает за его фазами. Каждый ходит и ищет в других, в мире собственное отражение, а когда этого не находит, то начинает страдать и считает, что мир его не принимает, и если не находит аналога, значит в нем что-то не так. А зачем аналог? Зачем отражение? Это эгоцентрическая позиция человека, требующего от мира и от других людей аналогов самому себе. Откуда эгоцентризм столько тысячелетий существовал в человеке? Это отношение сохранилось с древнейших времен и не изменилось. И причина этого особенность сознания - всюду человеку подсовывать собственное отражение. Это изменится как только человек осознает эту позицию и особенность сознания.

Эта способность сознания подсовывать отражение - механизм. И этот механизм сознания человека совершенен, всегда один и тот же - на протяжении тысячелетий человек находится в одном состоянии - видит во всем только себя, а если чувствует несовпадения своих представлений с реальностью, возникает страдание. История человека - это история взгляда на собственное отражение, страдание и поиски самого себя в бытии. Парадоксальная ситуация: человек во всем способен видеть только себя, то есть нечто с субъективными специфическими особенностями, потому что замкнут в границах собственной индивидуальности, то есть собственного сознания, но при этом понимает, что существует что-то другое и страстно желает, чтоб это другое было похоже на него, иначе не возникнет тождества, адекватности. При этом самосознание, как форма эгоцентризма, достаточно самоценная вещь. Я думаю, что недаром возникла аскетическая православная практика - отказ от самого себя. Для того, чтобы услышать мир и Бога, нужно отказаться от самого себя, то есть сделать самосознание гибким для восприятия того, что находится вне личности человека, вне его сознания. И это было возможно только в поздней античности, когда уже выработался новый подход, новый взгляд на мир - создание стороннего наблюдателя, смотрящего на мир и самого себя, вполне отчужденного, как на первый взгляд кажется. Но это уже описание второй стадии.

Разделение сознания, как механизма, от самосознания, как степени восприятия действительности, как состояния человека, становится вполне очевидным и объяснимым. Сознание как способность отражать - это механизм. Самосознание - состояние человека, пользующегося сознанием и отражающего действительность, определяющего собственную личность в мире. Состояние меняется в зависимости от того, насколько глубоко осознаются явления в мире. Человек смотрит на дерево, а видит за ним его индивидуальность, душу (бога) - это процесс абстрагирования. Сам процесс вполне совершенен, его как некий инструмент человек направил на интересующий его объект и получил вполне сносный ответ, который по-своему интерпретировал. Допустим, что абстрагирование как механизм сознания и мышления, говорит человеку о том, что все в мире содержит некую сущность и оболочку, при чем сущность по существу отличается от оболочки. И объяснить это какими-то известными для человека средствами нет никакой возможности. Еще один пример на наличие абстрагирования. Помните, мы говорили об олене? Итак, созданный сознанием человека образ оленя человек идентифицирует с самим собой, то есть считает, что у него есть, такая же как и у человека, осмысленная сущность, что есть ни что иное, как образ, который лишь по внешним признакам похож на реальный. Более того, человек соотносит с реальным свой абстрактный образ, и создает некоторые отношения между собой, этим внутренним образом и реальным оленем. Эти отношения обусловлены прежде всего языком, потому что образ оленя - это язык, при этом язык играет важнейшую роль в определении степени самосознания. Подумайте, все, что видит человек, он воспринимает не непосредственно, а только лишь как абстрактные образы. Человек будто бы находится внутри какого-то пространства, в которое проникают только закодированные символы и знаки об окружающем мире, и человек способен окружающему миру сообщать тоже только знаки и символы. Представляете, какое реальное значение имеет язык.

Язык, как некоторый комплекс, выявляющий механизмы сознания и мышления, есть самый главный феномен, создаваемый человеком. И хочу заметить, что возник он в глубокой древности. Мы не знаем ничего о человеке без языка, как историческом типе, мы не знаем такого феномена в культуре. Именно поэтому я делаю вывод о том, что язык, как способ восприятия действительности, как особенность выражения мыслей по поводу - есть не этап самосознания, а первичное проявление всех механизмов человека. На этом основании я отрицаю эволюцию для человека. Обезьяна потому и обезьяна - у нее нет рефлексирующего языка, он у нее самопроизвольный, связанный только с рефлексами. А человек потому и человек, что у него есть язык, основанный не только на рефлексии, но на целом комплексе механизмов сознания и мышления. И промежуточной стадии между сознанием обезьяны и сознанием человека я не вижу, да и археологи тоже. А ее нет, это вполне самостоятельные виды. Если предположить, что сознание человека развилось на основе сознания обезьяны, то я должен прежде всего понять, что мой язык - это мои действия по отношению к окружающему миру. А как же тогда быть с абстрагированием, которое никак не отражает действия? И это не особенность самосознания, которое способно выражать мысли по поводу, оно никак не вытекает из действий человека, тем более обезьяны. Попробуйте найти аргументы в пользу того, что сознание человека есть развитое сознание обезьяны - не найдете.

Сознание обезьяны существует на примитивной рефлексии, способной создать язык жестов и звуков, направленный на физические потребности обезьяны. Это доказывает, что и у обезьяны язык - это феномен сознания, и одновременно с этим, опровергает взаимосвязь человека и обезьяны как эволюционной стадии от одного к другому, так как у человека есть абстрагирование, способное создавать картину действительности, не основанную на чисто утилитарных целях по отношению к миру, он обладает не рефлексивной памятью, а также и свободой, как феноменом самосознания. Слишком большой скачек между такими разными "стадиями", между тем, как сознание других видов живых организмов вполне укладывается в теорию эволюции. Если сознание какой-нибудь примитивной амебы существует на клеточном уровне и направлено на управление маленьким организмом и призвано решать проблемы пропитания, то сознание более сложного организма в принципе призвано решать те же самые цели - выживания в окружающем мире. Для человека эта цель присутствует, что доказывает его связь с другими живыми организмами, но появляется еще и другая - создание картины мира, познание мира, самосознание, абстрагирование, и другой комплекс проблем, при помощи которых человек решает проблемы не своего выживания, а своей личности, то есть он занимается тем, что позволяет ему познать самого себя. Самосознание, как феномен, существует только у человека.

Таким образом, мы можем сделать следующие выводы:

а) человек - существо, имеющее отношение к животному миру, как организм, но является не эволюционным продолжением самого развитого животного, а самостоятельное существо, отделенное сознательной рефлексией и возможностью абстрагирования;

б) человек - это феномен мира, так как являет собой сознание мира, то есть мир через человека способен себя познать, более того, человек через мир способен познать себя;

в) абстрагирование - есть механизм мышления, при рассмотрении которого становится очевидным феномен свободы, то есть человек способен выбирать между различными образами, не учитывая утилитарные цели;

г) у человека разделены механизмы сознания и процесс самосознания, при их очевидной взаимосвязи.

И это то, что касается описания первой степени различия самосознания. Переходя ко второй, необходимо прежде всего найти, условно говоря, "зазор", благодаря которому человек способен стать наблюдателем для самого себя и окружающего мира, также необходимо понять, почему так важно отказываться от самого себя, и откуда возникает проблема отчуждения, выявленная со времен античности, то есть тогда, когда выработался иной взгляд на вещи. И что это за новый взгляд? Также следует определиться с тем, что следует понимать под выбором и свободой. Может ли являться выбором и проявлением свободы выбор между разными бананами или марками машины? Или все-таки выбор и проявление свободы человека - это возможность изменить утилитарный взгляд на вещи, то есть выбрать между проблемами выживания и проблемами познания? В первом случае - это бесконечный поиск бананов и новых машин, а во втором - бесконечный поиск себя и понимания мира. Когда же познание мира сводится к более приспособленному поиску бананов, то не относится ли это к первой категории, то есть к утилитарному взгляду на вещи? Недаром многие культурологи и историки считают причиной всей цивилизации стремление к комфорту, то есть к приобретению материальных благ. Вероятно, в этом есть здравый смысл. Они считают даже, что причиной цивилизации стала лень человека. Человек ленился сам доставать бананы и придумал механизм, который может этому поспособствовать.

Во всяком случае, корнем цивилизации сегодня видят именно такое отношение человека к окружающему миру. Разумеется, в этом есть доля здравого смысла, но это лишь поверхностный взгляд на вещи, потому что он не учитывает процессы, происходящие с человеком и его сознанием, что является основным источником поступков. Меняется мировоззрение, точнее степень самосознания - меняется отношение, меняется культура, научные методы, степень цивилизованности.

Проблема становления самосознания человека - это та фундаментальная проблема, которая влияет на все бытие человека, и, не учитывая ее, невозможно брать какие-то аспекты культуры и рассматривать их без этого контекста. Хотя современные исследователи пока именно так и поступают. Нельзя сказать, что человек ленив, и поэтому возникла материальная культура, как способ облегчить жизнь, как стремление к комфорту. Сказав "ленив", мы сразу прибегаем к некоторой абсолютной величине, которая не требует доказательства, а требует веры. А именно здесь кончается наука, потому что объяснить эту оценку человеческого состояния не берется никто из исследователей этой проблемы, да и это просто невозможно. Стоит только задуматься, что значит "ленив", и сразу эта теория рассеивается, как дым. Лень в этой трактовке выступает как природное качество человека, как данность, а не как приобретенное вследствие культурной ситуации, что по сути является абсурдом, потому что недоказуемо. Почему именно это качество, а не какое-нибудь другое? И что это вообще значит "лень"? Но даже если это так, то лень тогда перестает быть производной культуры, как ее выводят эти исследователи. Не может быть в человеке какого-то данного качества, какой-то изначальной порочности, а в культуре чего-то феноменального, что никак не связано с человеком и с тем, что с ним происходит - культура есть отражение этих процессов. Человеку даны сознание и мышление, как механизмы для осознания окружающего мира и утверждения себя в нем. И вот в этом процессе вырабатываются различные качества, самим человеком. Не следует недооценивать человека и приписывать Богу или бытию какую-то тотальную власть над человеком, иначе бы у человека не было бы свободы вообще, и человек бы не мог бы себя формировать, наделять себя разными качествами, приобретать пристрастия и т.д. А лень - это одно из приобретенных качеств в процессе бытия, и поэтому она никак не может являться ни данным качеством, ни источником культуры.

Я считаю, что одно из страшных качеств, даже орудий для преобразования действительности есть у человека - вседозволенность. Вот это во истину данность, но это не качество, это способность, даже возможность - свобода. Человек может сделать все так, как он хочет. Я думаю, что имеет смысл сейчас говорить о Боге, потому что человек без знания о высшей справедливости, становится тираном и убийцей, укрепляя бесчинствами и насилием над другими свою власть. Это к научной статье не относится, но я просто могу констатировать факт вседозволенности - он есть. Могут помешать социальные обстоятельства, общественный фактор, но если умело ими управлять, то всего можно достичь. Следовательно, человек свободен в своих мыслях, в своих чувствах, в своих умениях, в своих действиях. И поэтому ни о каких прирожденных качествах говорить просто смысла не имеет, напротив, следует понять почему и зачем человеку даны механизмы сознания и мышления, а также, что такое его свобода и как это все сочетается в единое "я". Я уже неоднократно говорил об этом, но именно здесь, говоря о свободе, повторю: человеку даны эти механизмы для того, чтобы человек смог осознать самого себя, смог осознать мир, и именно это знание освобождает его, оно же и формирует "я". Вероятно, это входит в замысел Творца, чтобы человек осознал в себе бытие и в бытии себя, чтоб бытие смогло осознать само себя при помощи человека. Для человека это естественно, человек каждую секунду что-то познает, даже не осознавая это, мысль всегда на что-то направлена. Мыслю - значит существую. Подтвердить существование для самого себя можно только в мысли - рождается мысль, значит ее рождаю я, значит "я" есть. И это происходит с нами всегда в том процессе, который мы называем "жизнь человека". Мы только мало рефлексируем на эту тему, думая, что в ней ничего нет. А на самом деле - в этом смысл жизни человека, тот самый "философский камень", который так хотел добыть человек. Факт существования мысли, отрефлексировал и получил - вот он перед вами, этот пресловутый Opus magnum. Следовательно, познание занимает в жизни человека главное место.

Мысль рождается не просто как-то, а о чем-то, о каком-то предмете, явлении, а значит в этом проявляет себя то, что мы называем познанием, в этом проявляет себя человек, создавая отражение этому предмету. Это и язык человека, и возможность увидеть самого себя в отражениях, и узнать мир. Перед человеком возникает сущность всего - самого себя и мира. Что это за великая ценность, как не философский камень?

Таким образом, мы коснулись аспекта языка, который мы не привлекали при рассмотрении первой степени самосознания человека. Хотя это было актуально в любом случае, но я решил этой проблемы не затрагивать, так как самовыражение человека происходило спонтанно, а значит и проследить сам процесс возникновения языка было бы достаточно сложно и механизм можно было бы принять за состояние, и наоборот. Культура в первобытном обществе - это длинная ответная песня человека бытию: "что вижу, то и пою". Это значит, что человек видит какие-то образы и произвольно описывает их, определяет какие-то качества, которые самому человеку кажутся необходимыми. Это то, что называется спонтанным творческим импульсом, самопроизвольным рождением языка. Человек что-то видит и ему хочется ответить, описать какие-то качества, и рождается образ, который человек пытается выразить при помощи звуков или чего-либо другого. Вот увидел человек оленя и восхитился его красотой и спел про то, что смог у него разглядеть: о пятнах каких-то его особенных, о стройности ног и т.д. Все качества, выделенные человеком в олене, являются представлением человека о красоте вообще, потому что человек сравнивает его с собой. Стройность ног, раскосость глаз - все это становится важным для человека только в собственном контексте, то есть в собственной личности, он начинает сравнивать ноги и глаза оленя со своими и думать о том, у кого лучше. Человек только, исходя из собственной индивидуальности, рассматривает этого оленя, чтобы при сравнении отделить себя от оленя. Он ему нравится только потому, что в нем есть что-то, что напоминает его самого. И при этом рассмотрении человек не может отказаться от своего "я", тогда не было бы осознания, не возникло бы сравнения оленя и человека.

Сравнение себя и оленя - это первичный творческий импульс, формирующий язык, что есть первичное проявление свободы человека. Человек в состоянии выбирать, исходя из собственной персоны, что конкретно ему нравится в олене, и об этом говорить, то есть отмечать в культуре в символических формах. Таким образом, свобода становится тем самым искомым "зазором", некоторой гранью, на которой происходит взаимодействие личности и бытия. Человек, выбирая что-то в окружающем мире, выбирает те же качества в самом себе, и вырабатывает свое отношение, сравнивает и учится различать. Это и есть рождение не сколько эстетики, сколько этики. Критерий "нравится - не нравится" - это критерий не эстетический, а моральный. Под "нравится" понимается прежде всего красивое отношение к окружающему миру. Человек рассматривает объекты мира только с той позиции, как это к нему относится, как это проявляет свое отношение к человеку. Если заботится, то это красиво - этика и эстетика. А если враждебно настроен, то есть убивает, разрушает, то некрасиво. Вспомните изображения добрых и злых духов - добрые всегда красивы, злые всегда уродливы. И никогда ни в одной культуре не бывает по-другому. Если рассмотреть устное творчество, то в мифах и сказках мы найдем подтверждение той же самой позиции человека. Например, в русских сказках Иванушка-дурачок сначала некрасив и неказист, но внутренняя красота его преобразует и через какие-то метаморфозы делает внешне красивым. Этика и эстетика - это две возникшие категории в античности, и их следует рассматривать как две самостоятельные категории. Именно в античности сформировался идеал человека - красивый внутренне и внешне человек. Этот идеал возник сознательно, а не бессознательно, в процессе познания. Мама для младенца всегда красива и ее красота определяется отношением к этому младенцу. Понятие о физической красоте формируется всегда рядом с красотой этической.

Из всего этого, я заключаю, что перед нами древнейший архетип, который сформировался в культуре. Я имею право обозначить его как архетип именно потому, что это, на мой взгляд, первейший критерий оценки явлений окружающего мира. Как только для сознания человека становится очевидным собственная личность, как только он учится отделять самого себя от окружающего мира, как сразу же возникает сравнение себя с окружающим миром, точнее то, что в самом себе человек выделил, как образы окружающего. Разумеется, с точки зрения реалий процессов сознания и мышления, сравнение - это вполне условный подход человека к тому, что он видит вокруг себя, но именно так проявляется степень самосознания, потому что человек учится отличать самого себя от окружающего мира. Если рассмотреть этот процесс сравнения более пристально, то станет очевидно, что результат - чистая иллюзия. И следовательно, сам по себе архетип "этики-эстетики" - первый плод культуры, который закрепился в человеческой психике, но имеет под собой чрезвычайно иллюзорную почву. Представьте себе, в сознании человека мерцают различные образы, и он учится различать эти образы, он отделяет образы самого себя от образов окружающего мира. Человек начинает сравнивать одни образы и другие. И ему нравится то, что похоже на него самого. Возникает критерий красоты, и он связан с отношением к человеку, который смотрит и ищет этот критерий, потому что образы в сознания - это не просто визуальные отпечатки того, что человек видит, а это также и ощущения, сложившиеся в образы. А ощущения как раз и характеризуют реакцию человека на отношение к себе. Образом может быть все, что угодно - нечто визуальное и преобразившееся в сознании человека, ощущение, выражающее отношение, мысль и т.д., словом, то, что производит сознание и мышление. В этом природа языка. Язык выступает в данном контексте как продукт сознания и мышления. Он в нем формируется и по сути являет собой реакцию человека на действия окружающего мира с этим человеком. При этом наблюдающий человек - это центр мироздания, на которого влияет множество сил и процессов, и он вырабатывает свою оценку этих явления. Оценка человека заключается в том, что он пытается определить отношение к самому себе, надеясь на то, что окружающие его процессы обладают личностным началом и выражают своими действиями к нему отношение. Я могу лишь предположить, что это иллюзия, хотя...

Здесь вновь меня смывает на лирическое отступление: я предполагаю, что человек настолько сильно уверен в том, что явления окружающего мира к нему как-то относятся, что он вырабатывает не только критерий собственной оценки, но и критерий оценки со стороны этих явлений и предполагает, что это сделали сами явления, то есть проявили к человеку какое-то совершенно определенное отношение. Не берусь сказать, что это иллюзия, хотя человек в это свято и верит, и строит свою культуру именно на этой уверенности. Я чувствую, что здесь начинается область незнания. И в этом ощущении я вполне честен перед собой и читателем, с которым веду этот диалог. Я понимаю, что человек чувствует как что-то в окружающем мире влияет на него, эти влияния он считает личностными - примитивно говоря, добрыми или злыми. Но какова реальность этого я не знаю. Бытие может вести с человеком вполне реальный диалог, то есть как сознательная личность (и здесь, разумеется, я имею в виду Бога), а иногда может происходить и такое, что человек сам для себя симулирует диалог. В любом случае для человека и тот, и другой диалог - реальность и он не может определить его иллюзорность. И сказать какой из диалогов реален я не могу, так как это уже на грани с сумасшествием. Под диалогом я подразумеваю процесс рождения языка: восприятие от бытия каких-то ощущений и образов, выработка собственного критерия оценки этого, то есть рождение языка в ответ на образы бытия. Лирика этого отступления связана с реалией бытия. Мне понятно, что происходит с культурой - продуктом описываемых процессов, но непонятно, что происходит с бытием, и как это на него влияет. С культурой все очевидно. Человек вырабатывает отношение на явление бытия, причем это отношение формируется в ответ на то, что он как бы чувствует. Эту поправку "как бы" я уже определил, как собственное незнание, и хочу оставить этот ответ за бытием. Это отношение он вкладывает в культурные стереотипы и социальное устройство общества. И спустя какое-то время начинает искать способы как преобразовать кажущееся негативное влияние тех или иных явлений бытия. А вот как быть с реалией этих ощущений человека непонятно. Действительно ли бытие языком каких-то явлений "высказывает" человеку свое негативное отношение или же стоит понимать язык этих явлений как-то по-другому? Возможно бытие реагирует на неправильное поведение человека, пытается объяснить его эгоистичность. Почему человек только и требует от бытия выполнения своих желаний, а сам при этом никак не готов воспринимать бытие, только в контексте собственных желаний? Я склоняюсь именно к последнему. И стало быть, в бытии нет вообще негативного отношения к человеку. А условно "злым" в бытии человек может считать только одно - невыполнение желаний человека, потому что именно тогда человек начинает проклинать бытие.

На этом я все-таки прекращаю лирическое отступление и возвращаюсь к рассмотрению архетипа "этики-эстетики", в реальности которого мы убедились в ходе этих рассуждений. Красота и отношение - всегда для человека идут рука об руку, и одно без другого просто не существует, более того, даже не может никак восприниматься.

В психологии существует масса приемов, опирающихся на этот древнейший архетип, когда с помощью эстетических ощущений восстанавливается нарушенный этический компонент психики, то есть путем определенных психологических приемов внешняя красота соотносится с добрым отношением, и происходит смена мировоззрения и психика уравновешивается. Любое нарушенное психическое равновесие связано прежде всего с неравномерным, дисгармоничным разделением в мировоззрении на внешнее и внутренние категории всего в бытии. По этим я, разумеется, понимаю, все ту же этику и эстетику, но при этом я отдаю отчет в том, что первое - это внутренняя особенность человека или его восприятия бытия, а второе - это внешнее. Любой психически неуравновешенный человек в своем мировоззрении носит установку, которая возникла как некий вывод об отношении к данному человеку мира или других людей, что в сущности для механизма сознания одно и то же. Как правило, человек считает, что мир или другие люди относятся к нему негативно только потому, что тот как-то внешне не соответствует общепринятой эстетической норме. Эстетика всегда выступает как категория, а этика, как отношение к нашей личности, причем мы не склонны рассматривать это отношение в другой ситуации, то есть в отношении к кому-то другому, только к самим себе. И если мы делаем неправильные выводы о мире и окружающих людях, то есть гармония, баланс этики и эстетики в нашем представлении нарушен, то и наша личность становится дисгармоничной, потому что мировоззрение - это некая карта для действий человека, описывающая этику и эстетику окружающего бытия. Человек действует в ответ, соотносясь с этой картой: как бытие, так и он. Человеку кажется, что он считывает дисгармонию бытия и начинает копировать, отвечать такой же дисгармонией бытию. В данном случае считаю, что человек неверно трактовал действия бытия по отношению к нему. Вероятнее всего, его эгоцентризм не позволил определить собственную неправильную позицию, и реакция бытия не воспринялась правильно. Человек начал считать бытие агрессивным и стал отвечать бытию собственной агрессией. В любом случае подобного рода мировоззренческие проблемы, связанные с психикой, распространяются не только на бытие, но и на других людей. Мы к ним относимся так же, как к бытию. Мы не умеем рассматривать людей, вне зависимости от отношения к нам, но мы забываем о том, что это отношение часто формируется по чисто эстетическим критериям. Иными словами, нам может нравится человек только потому, что он внешне приятен.

Во всяком случае, очевидно, что для самосознания архетип "этики-эстетики" является наиважнейшим решающим элементом в формировании мировоззрения. Я считаю также, что он является первичным творческим актом, который был произведен первобытным человеком, в ответ на импульсы окружающего мира. Как только возникло различие в самосознании человека образов его самого и бытия, тут же возникло сравнение образов человека и бытия. Суть сравнения для человека сводилась к тому, чтобы найти что-то похожее, что являлось критерием этики, и к тому, чтобы определить отношение - критерий этики. В психологии человека возникает этот архетип в раннем детстве, когда ребенок только учится вырабатывать свое отношение к миру. И можно вполне определенно сказать, что красивое и моральное для него нечто единое. И только потом этот архетип как-то нарушается в зависимости от того, с каким отношением к себе человек сталкивается и как он сам себя воспринимает. Если его самооценка приближена к реальности, то есть он подходит под стереотип красоты современной ему культуры и одновременно с этим его моральный кодекс также соответствует культуре, то, соответственно, неадекватности реакции на его действия и на его персону в бытии или культуре не возникнет. Если его самооценка в том или в другом случае завышена, то возникнет неадекватность, которая и нанесет удар по психике человека. При этом человек часто не способен объяснить себе в чем его вина перед жизнью. Он как правило обвиняет жизнь (бытие, культуру) в жестокости по отношению к нему, что является абсолютной иллюзией, так как неправильно сформированное самосознание, сформированное на эгоцентрической позиции - единственное тому объяснение. Требования человека, предъявляемые бытию по поводу исполнения всех его желаний, объясняется самим человеком только в качестве награды за его такую во всех отношениях совершенную личность.

При этом категория совершенства никак не определяется - человек воспринимает себя совершенным и все. Человек может воспринимать себя совершенным только потому, что внешне он для современной ему культуры он представляет идеал внешней красоты или подходит по всем параметрам. Даже если это так, то человек никогда не задумывается над тем, что это в общем не его заслуга, а заслуга бытия, точнее той его части, которую мы называем "природой". И это значит не просто совершенным, в отличии от других людей, но и совершенным перед жизнью, за что та должна его вознаградить. В данных рассуждениях о совершенстве, мы прежде всего столкнулись с эгоцентрической позицией, которая сформировалась в контексте первичного сравнения себя и бытия и в контексте архетипа "этики-эстетики".

Тема психологических проблем, основанных на этом архетипе - тема обширная, поэтому на этом краткий экскурс в психологию я пожалуй оставлю, мне достаточно было лишь обрисовать круг заданной проблемы. Мне также это было необходимо для описания второй степени самосознания, на которой формируются основные критерии индивидуальности и общества, то есть мировоззрения и культуры. Архетип "этики-эстетики" - это архетип, формирующий определенные оценочные позиции, которые мы наблюдали в недавнем экскурсе в психологию. Механизм сознания и мышления проявляет себя в том, что само по себе сравнение тех или иных образов возникает только с одной целью - с целью оценки и формировании какого-то критерия. И этот критерий необходим для мировоззрения, которое своего рода - план действий человека. Как только человек поймет как устроен мир, то есть установит какие-то закономерности, сразу же сможет действовать в мире сам по данному миром принципу. Оценка, как правило, расставляет границы - от негативного до позитивного, где негативное - наинизшее, а позитивное - совершенное, наивысшее. Человек не только явления бытия, но и самого себя ставит на эти весы и взвешивает, пытаясь определить позицию в бытии, наивысшую или наинизшую, в зависимости от которой он может что-либо требовать от бытия "за" свою позицию.

Это отражается и в культуре, и в социуме. Античный культурный идеал - это внешне и внутренне красивый человек. И подтверждает мое предположение известный в истории факт, когда красивые юноши во времена античности имели и сильных покровителей, и всевозможные социальные привилегии, так как считались совершенными людьми и являли собой идеал человека. Итак, я резюмирую. Этический и эстетический архетип человека это:

а) факт проявления свободы, так как человек способен выбирать, что ему следует понимать под полученным от сознания образом;

б) факт единства этики и эстетики, так как человек первоначально не мог представить себе разделенным какой-либо объект на внутреннюю и внешнюю стороны, также красота и доброта существовали как некое единое целое, и непременно в самосознании приводились к одному знаменателю;

в) факт возникновения языка и начала культуры человека, так как для человека создание и осмысление какого-либо образа - есть ответ бытию на его образы;

г) факт первичного творческого акта, так как создание собственной языковой формы есть проявление творческих способностей человека.

Я думаю, что все эти четыре фактора этики-эстетики не следует рассматривать в отдельности - это целый комплекс в самосознании человека, на мой взгляд, самый устойчивый архетип в мировоззрении человека, определяющий саму мировоззренческую основу, потому что именно с этих первых позиций выбора, с этих первых проявленных способностей сравнения и возникает какая-то устойчивая мысль или образ, становящийся основой мировоззрения. Это первичный архетип, сформированный человеком, следовательно, именно с него начинается первое культурное событие, это начало не только культуры и цивилизации, это начало проявления творческих способностей человека, то есть вообще проявление человека, как личности и индивидуальности. Иными словами, как я уже говорил, личностные качества становятся очевидны не только для культуры, но и для самого человека в момент рождения мысли. А мысль всегда рождается по поводу. И первым поводом было сравнение образов бытия с образами собственной личности. Так проявлялась свобода выбора и так рождался язык. Следовательно, являлась для самой себя и для бытия (не говоря уже о культуре и обществе) личность со всем своим субъективным комплексом, возникшим самосознанием, сознанием и мышлением. Мы не знаем ни в первобытной культуре, ни в последующих ничего, что не было бы обусловлено и не определялось архетипом "этики-эстетики". В античности этот критерий был осознан, как некий стереотип восприятия мира и другого человека, и именно поэтому идеал человека абсолютно совершенного во всех отношениях, который культивировался в античности, был определен внешней и внутренней красотой. Более того, этот критерий в античности смогли сформулировать в тех категориях, которыми мы пользуемся до сих пор. Этика и эстетика - два составляющих мировоззрение элемента, гармоничное состояние которых необходимо для внутренней душевной уравновешенности человека, от которого возникает чувство собственной адекватности по отношению к миру. О последнем говорить довольно сложно, это субъективные ощущения и существует множество факторов, от которых они зависят, и тем не менее, в основе такого чувства, как собственная адекватность миру, социальным ситуациям и прочее, лежит этот архетип. Если у меня нарушается восприятие мира, нарушается эстетически-этический баланс, то есть я уже не нахожу в чем-то красивым мир, то моя индивидуальность перенимает этот изъян, я либо начинаю чувствовать себя некрасивым внешне, либо нахожу в себе какие-то нравственные недостатки, и, соответственно, моя личность либо калечится в порочных поступках, в которых выражается мое мщение миру за мою некрасивость, либо я зарабатываю себе депрессию и психические расстройства, в любом случае я теряю необходимую адекватность. Мое представление о мире формирует мое отношение к нему, оно становится отражением, сущностью моей личности.

При рассмотрении механизмов мышления и сознания и того, как рождается язык, мы столкнулись с архетипом этики-эстетики. Он первый, но не единственный. Другие архетипы выявятся в процессе нашего рассуждения о том, как проявляет себя сознание и мышление - в языке. Язык как некая творческая способность человека, является главной платформой, формирующей эти архетипы восприятия, которые становятся управляющими психикой человека. Таким образом, мы обнаружили одну из глобальных функций языка. Это происходит потому, что способности, которые возникают в мышлении - сравнение, обобщение, абстрагирование, имеют свое выражение только в языке, и именно в нем они становятся устойчивыми системами, превращаясь в мировоззренческие установки, диктующие психике ее состояние, человеку поведение, и т.д. Главное, что этот архетип и подобные ему формируют при помощи языка личность человека, через эту призму он смотрит на свое "я". Таким образом, ответ человека миру становится вполне специфическим и самоценным. Этому архетипу и ему подобным человек подчиняется, он вырабатывает свое отношение к нему, он способен от него абстрагироваться, но при этом этот архетип в мировоззрении будет выступать как некая абсолютная истина, требующая подчинения. И неважно какой специфический оттенок человек этой истине присваивает - объективность, социальность, общественность или что-то еще. Он даже не всегда осознает ее, как правило это уже часть механизма самосознания, которая когда-то так сработала. Увидел человек образы мира и себя и непроизвольно сравнил, а так как важным для него было доброе отношение к нему и внешняя похожесть, то и возник этот архетип. Он как наработанный путь, по которому человек всегда идет в своих оценках бытия и в формировании своих взглядов на что-либо. Человеку всегда необходимо ссылаться на эту абсолютную величину - она его опора, по отношению к ней он способен выстраивать свое мировоззрение. Мировоззрение не возникает само по себе - только на какой-то абсолютной истине, которая вдруг открывается человеку. Под этим "вдруг" я подразумеваю следующий процесс: созерцание и первичное понимание созерцаемого, или слушание и вырабатывание своего первого ответа в зависимости от того нравится или не нравится человеку говоримое бытием. А нравится ему может только в том случае, когда это что-то похоже на него и, как следствие, должно хорошо, по-доброму относиться.

Именно поэтому человеку так сложно различать образы самого себя и образы бытия. Образы бытия смешиваются с собственными образами, и человек может воспринимать в бытии только то, что на него похоже или как-то может быть соотнесено либо внешне, либо внутренне с пониманием человека о самом себе. И в этом деле чрезвычайно условным является отделение образов бытия от образов самого себя. Человек лишь условно что-то начинает считать собой, а что-то бытием. И уже по отношению к этому условному бытие выражает свое отношение. Человек рождается и оказывается перед миром, и кроме него в этом мире никого не существует. Первое, что он делает, он решает для себя что ему нравится в этом мире, а что нет. Нравится забота, не нравится одиночество, следовательно, первым появляется критерий этики. Затем младенец начинает различать какие-то предметы, и сам по себе критерий красоты связан с заботой. Красиво все, что проявляет заботу о человеке, некрасиво то, что этой заботы не проявляет. Таким образом, возникает еще один фактор: отношение к человеку. Человек оценивает "нравится - не нравится" только в контексте отношения к нему. Когда человек учится различать многое в бытии, то, глядя на что-то, что ему нравится, он может наделить его и этическими качествами, предполагая заботливое отношение к нему самому. Это появление критерия эстетики. В данном случае человек вырабатывает позитивное отношение исходя из первичного критерия эстетики, но только в контексте данного архетипа, потому что человек простроил на его основе отношение к самому себе и наградил этическим компонентом. Представьте себе, что человек соприкасается с реальностью лишь своим сознанием, и даже физические ощущения - это только образы сознания, так как в нем они приобретают какое-то значение для человека, не без помощи мышления, разумеется. Человек видит благодаря сознанию не только образы бытия, но и образы самого себя, все это смешивается в единый интересный фильм. Но этот фильм для каждого свой. Каждый видит только те образы бытия, которые похожи на проявления его личности. И разобраться где на самом деле образы бытия, а где образы самой личности нет почти никакой возможности до тех пор, пока человек не научиться понимать и принимать бытие другим, не похожим на него. А для этого человек должен отказаться от себя, то есть перестать быть эгоистом. И это по большому счету, так как это глобальный внутренний поступок человека, решающий его судьбу.

Я думаю, что этот архетип - тема для отдельного исследования, в данном описании второй степени самосознания человека размышление об этом имели место постольку, поскольку в этом состоянии самосознания этот архетип формируется и становится для человека наиважнейшим оценочным критерием в отношении к окружающему миру. Человек, который способен различать различные объекты в мире и хочет выработать некую непредвзятую позицию к ним, пытаясь не учитывать отношение к самому себе, нуждается в этой оценочной категории. Без нее он не может стать наблюдателем самому себе. Не смог бы не только бытие, но и самого себя взвесить на весах. Как только происходит взвешивание образов самого себя - проявляется новая способность сознания человека. Следовательно, плодом этого архетипа является также и развитие абстрактного мышление, и как следствие рождение стороннего наблюдателя, как феномена сознания человека, о котором пойдет речь ниже. Это важный шаг, так как человек до этого был способен оценивать явления бытия только в зависимости от отношения этих явлений к самому себе, и в зависимости от каких-то индивидуальных смыслов, возникающих от целей и программ человека, которые он намеревается выполнить в мире. И эта новая открытая самим человеком способность отстраняться от претензий личности и ее программ дала возможность по-новому взглянуть на мир. Новая картина мира - это плод отстраненного взгляда человека. Но этот отстраненный взгляд распространяется как на мир, так и на самого человека. Человек становится отстраненным и от мира, и от самого себя. Но при этом в культуре возникло отношение к этому взгляду как к максимально объективному, так как ничего человеческого, как казалось человеку, в нем не существовало. Это воспринималось так, потому что под субъективным, то есть человеческим, всегда подразумевались какие-то личные претензии, связанные с властью над миром, богатством и прочими проблемами, через которые воспринимался окружающий мир. Я не хочу сказать, что современный человек преодолел такой взгляд на жизнь, я констатирую факт, что до сих пор существует два вполне ложных представления о субъективном и объективном. Под субъективным подразумевают предвзятый взгляд, через призму собственных претензий, а под объективным - отстраненность от собственных претензий и жизненных целей. Ложность этих представлений вполне очевидна - некорректная формулировка, существующая по сей день, вводит в заблуждение многих ученых, считающих, что они мыслят в контексте науки и вне собственного сознания.

Этот самообман очевиден. Человек начинает воспринимать все плоды своего сознания объективной истиной и основой общественного мнения. Мысль такого человека замкнута в рамки этих псевдообъективных истин, что является чистой иллюзией, так как эти "объективные" истины - есть плод его сознания. Псевдообъективнось сам для себя человек объяснял своей способностью отстраняться. Ему казалось, что он может абсолютно абстрагироваться от самого себя и от своих собственных позиций во взгляде на мир и мыслить "объективно". Эту уверенность в нем поддерживала новая картина бытия, которая открылась взгляду человека, когда он перестал смотреть на мир как на нечто, что о нем всегда заботится или нечто, с которым он состоит в личных отношения. Эта открытие в себе стороннего наблюдателя, способного абстрагироваться, и ни что иное. Но человек в переходе от мышления мифологического к мышлению научному счел себя подобным объекту. Но из своего сознания человек никогда не выходил, да и не может этого сделать, иначе он бы перестал бы быть субъектом. И мы не определяли бы человека как субъекта. Но этой особенности в античной культуре не учитывали, то есть то, что человек просто обнаружил одну из особенностей сознания, которая позволяет отвлечься от субъективного, еще не лишает человека сознания и не делает его взгляд на бытие абсолютно истинным или объективным. Эта позиция важна, но наука, которая возникла благодаря этой особенности сознания, до сих пор отвергает сознание и считает его источником антинаучной мысли в человеке, исходящей из субъективного ощущения.

Сторонний наблюдатель, которым так кичится наука и только благодаря ему претендует на объективность, а значит и на истину - есть сам человек. Весь вопрос о наблюдателе сводится к тому, насколько он отстранен от самого осознающего и наблюдающего субъекта и как он его воспринимает: как себя другого, или вообще как некую объективность (здесь может быть и голос свыше, и Бог, и любая ментальная воспринимаемая как субъект среда). Если человек способен наблюдать себя отстраненно, со стороны, как культурный объект и понимать это - в каком-то роде это избавление от иллюзии. И это то, что выработала культура античности. А если он способен не быть отстраненным от самого себя, понимая, что любое отстранение - иллюзия, фикция, плод его же сознания, то весь этот зеркальный калейдоскоп взаимных отражений, есть только субъективные переживания бытия и не что иное. И имеет смысл разобраться с этим механизмом стороннего наблюдения, существующего в сознании, а не принимать данное этим наблюдателем как объективную истину. Возможно только тогда человек в состоянии разглядеть себя самого в этом хаосе отражений бытия и проявлений собственной личности. Весь вопрос о наблюдателе сводится к тому, что человек принимает за реальность. Понимает ли он то, что объективные истины, существующие у него в мышлении, есть лишь плод его отстраненного сознания и так же субъективны, как сексуальные ощущения. Если понимает - то он близок к реальности, если нет - он далек, он в иллюзии, он разделяет собственное сознание на себя и Кого-то, под которым может подразумевать общество, культуру, Бога, словом, кого-то внешнего. Как видно из вышесказанного, человек не отделался от иллюзии и смешивания себя и бытия, он просто научился от всего этого отстраняться и делать вид. Просто делать вид, что он что-то делает, например, изучает бытие, на самом деле приобщается к пустоте. И в этом проблема стороннего наблюдателя. И это проблема античной культуры и экзистенциализма. Еще литературоведы, изучающие Гомера, отметили эту особенность античного сознания, говоря об Одиссее, который свою волю и страсть к путешествиям определял как волю богов, а именно Афины, и воспринимал свой собственный голос, как ее голос. Об этом феномене античной культуры говорил и Ницше, и Шпенглер, рассматривая с разных сторон этот феномен. Но они касались его как культурной акции, своего рода инсталляции, а не как одного из процессов сознания. И уж никак не рассматривали такой феномен сознания, как выработка стороннего наблюдателя, способного созерцать бытие и самого человека в нем и как бы наблюдать за всеми происходящими процессами.

Отстраненный взгляд, который стал первопричиной возникновения стороннего наблюдателя, как феномена рефлексирующего сознания, можно обнаружить и на первой стадии самосознания, но тогда он не был обнаружен самим человеком, и поэтому говорить о нем можно только тогда, когда отчетливо возникла проблема самосознания и человек начинает отличать свою индивидуальность от бытия, как раз при помощи этого стороннего наблюдателя. Это значит, что до этого человек не был способен определить самого себя, обнаружить собственный субъект в отдельности от бытия или общества, хотя все предпосылки для этого были. Таким образом, подразделяется в культурной и научной литературе два типа мышления: мифологическое и научное. Хотя процесс по большей части касался сознания, чем мышления. Когда я проведу эти различия и выделю мышление из целого комплекса процессов, тогда станет очевидным его неизменность и лишь степень самосознания человека играет роль в восприятии этих процессов. Сторонний наблюдатель появился тогда, когда человек смог отделить себя самого, свое субъективную сущность от своих претензий к миру, своих целей, желаний и стремлений. В этом сущность феномена стороннего наблюдателя. Человек открыл в себе новую способность сознания, которая позволяет ему отражать окружающий мир, другого человека и самого себя как бы со стороны. Для того, чтобы разграничить процессы сознания и мышления и определить возможности влияния степеней самосознания на другие процессы, связанные с осмыслением и рождением языка, я предприму попытку подробно рассмотреть на примере возникновения языка, как творческого импульса, то, как проявляет себя сознание и мышление, и тем самым разделю их процессы и выделю их механическую функцию.

Для рассмотрения этих процессов я вынужден повториться, и описать то, как человек воспринимает окружающий мир и какие делает выводы на основе увиденного, как эти выводы касаются окружающего мира и самого себя.

Я повторюсь: человек может во всех своих размышлениях исходить только из того, что он видит вокруг себя и из того, что он способен ответить окружающему. Другого человеку не дано. Согласитесь, что невозможно рассматривать что-то вне собственного сознания, следовательно, сознание нам отражает мир и отражает нам самих себя, что мы можем воспринимать и как внешнее, как нечто существующее в мире, то есть вне нас. Как можно описать такое состояние человека? Человек не способен различать, где образы бытия, а где его ответ бытию, при абстрагировании и то, и другое для человека есть нечто внешнее. И в этом сущность рождающегося языка. Восприятие образов, получаемых от сознания, - это наша прерогатива, наше самосознание. И насколько более точно мы понимаем разницу между самим отражением и отражением мира, настолько высока степень нашего самосознания. Пытаться избежать этой ситуации невозможно - мы всегда внутри себя, всегда воспринимаем образы сознания и пытаемся их понять при помощи мышления. Эти образы - язык, язык, возникающий у нас в сознании, как реакция на то, что отражает сознание. Точнее, отражение - это уже первоязык, которым бытие говорит с человеком и переводчик внутри самого человека.

Мышление - механизм для перевода и обработки возникающих образов, оно присваивает им какие-то особые значения, связанные с субъектом человека. Мысль - это производство мышления, которая возникает в ответ на образы бытия. И являет собой язык человека, трансляцию языка бытия в язык человека. Логика и ассоциация - два метода, какими апеллирует мышление и формирует язык. Под логикой мышления следует понимать восприятие причинно-следственной связи физических объектов и явлений, которые наблюдает человек и выделяет как единственное значимое смысловое пространство в бытии. Подстраиваясь под внешнюю взаимосвязь этих объектов, человек формирует свой способ отношения к ним и, соответственно, тип мышления, который именуется логическим, и язык. Под ассоциацией следует понимать восприятие некого смыслового пространства, которое связано не физическими закономерностями, а значениями, функциями, какими-либо качествами и прочее. Ассоциативный способ мышления и производимый мышлением язык - это язык, основанный на смысловой идентичности каких-либо явлений в бытии. Я, как человек ищущий смыслы, а не взаимосвязи физических явлений, предпочитаю второй способ мышления и считаю его единственно правильным, так как он способен преодолеть физические закономерности, всевозможные физические следствия, и обращаться непосредственно к смыслам явлений. Идентичность тех или иных явлений находится не в их физических проявлениях, а в самих процессах. Благодаря такому подходу я могу связать и найти закономерности в существовании черных дыр и, допустим, в формировании определенных типов личности. Такой способ мышления давно был признан философами, как единственно правильный для изучения и истории, и культуры, и любых других областей социальной жизни человека. И Шпенглер, и Шеллинг, и Ницше, и Витгенштейн - представители разных философских направлений предпочитали ассоциативный способ мышления логическому, хотя не исключали элементы второго из своих исследований. Я не собираюсь продолжать речь в защиту ассоциативного мышления, я констатировал факт наличия двух разных типов мышления, и следовательно, двух разных форм языка, что для данной статьи наиболее ценно, чем выявление недостатков обоих форм мышления.

Мышление - механизм языка, механизм производящий образы в ответ, который обладает, условно говоря, переводческим и транслирующим элементом. Это значит, что мышление получает от сознания образы, и эти образы как-то интерпретирует в зависимости от того, какой тип осмысления близок субъекту - логический или ассоциативный. Получение образов от сознания - это перевод, а осмысление - это трансляция, формирование языка субъекта. А сознание способно, как отражать нам окружающий мир, то есть действовать вовне, так и - нас самих, то есть действовать вовнутрь. Сознание, как луч, проецирует на белый холст нашего самосознания образы мира и нас самих, и таким образом рассказывает нам о нас самих и окружающем мире. Мы становимся своего рода сторонним наблюдателем, то есть зрителем увлекательного фильма. Мышление позволяет абстрагироваться, так как обладает своими методами для осмысления полученного от сознания и выдает субъекту этот фильм. Этот просмотр мы можем воспринимать, как отчуждение от самого себя и от мира, можем воспринимать, как выработку стороннего наблюдателя, при котором для самого человека это самосознание стало очевидным. А этот фильм есть мы сами, потому что ничего другого в нас не существует - мы не знаем, что есть "я", и то, что нам показывает наше сознание, и наше самосознание этого - есть проявление чистого, созданного самим человеком "я", его индивидуальное, его главное и бесконечно ценное для жизни.

В античности человек сделал попытку найти непредвзятый взгляд на мир, человек попытался отстраниться от того, что он видит, но таким образом он отстранился от самого себя, так как образы, получаемые сознанием, это образы его самого и трудно найти грань, где образы бытия, а где сформированный ответ человека бытию. Рождение языка для человека спонтанно. Язык - это уже тот первичный образ, получаемый от бытия сознанием, и именно из него человек формирует свой ответ. Поэтому трудно разделить язык бытия и ответ человека бытию - это некое общее действо, происходящее в мышлении человека. Сторонний наблюдатель за событиями - вот, что получилось у мыслителей античности. Первоначально это касалось только единиц, потом стало так называемым менталитетом, то есть общекультурной ситуацией. Новый этап культуры - это выработка стороннего наблюдателя, наблюдателя способного наблюдать не только за окружающим миром, но и за человеком, наблюдающим за миром. Наблюдатель за наблюдателем. Человеческое сознание способно и на такой сложный трюк. Но для этого человек должен отказаться от самого себя, то есть оказаться в ситуации отчужденности от самого себя, чтобы суметь наблюдать за тем, кто наблюдает за миром. А это известный в психологии факт раздвоения сознания, которое стало нормой для научного мышления. Я наблюдаю за миром, делаю это из своего сознания, но меня при этом не существует, я себе не доверяю, я подчинен какому-то наблюдателю, которого я называю - объективный взгляд. Сторонний наблюдатель всегда претендует на объективность - таким образом, человек стал претендовать на взгляд Бога на мир. Я думаю, что человек таким образом попытался осмыслить в бытии присутствие Бога и в какой-то степени сыграть за Него эту роль. Мышление и сознание человеку это позволили сделать.

Объективность, создавая сторонним наблюдателем - это симуляция Бога в сознании человека, точнее Его заменитель, под которым человек хотел уже видеть не Бога, а самого себя. Это претензия человека на положение Бога в мире. Тот самый путь богоборчества, который известен в культуре и науке. Но сами понимаете, это ложная ситуация. И наука, пошедшая этим путем, оказалась в двусмысленной ситуации: с одной стороны она не может отказаться от единственного доступного ей метода - стороннего наблюдателя, а с другой, уже достаточно известно, что физических способностей человека недостаточно для наблюдения за миром, более того недостаточно и того, что человек способен создавать, вообще нет такого физического инструмента, который был бы способен проникнуть в ту часть, которая физической не является. Для этого существуют другие способности человека - сознание и мышление, которым наука отучилась доверять, считая их субъективными инструментами человека. Более того, наука до сих пор пытается соперничать с Богом, пытаясь доказать свое превосходство в мире. И это не просто произведение одного человека - это целая культура, этим занимается третья часть всего человечества в мире. Я не хочу сталкивать науку и отношения человека с Богом, и сползать на банальный спор, длящийся века. Я просто констатирую факт и суть этой проблемы, заложенной не в культуре, а непосредственно в сознании и мышлении. И в этом играют роль не только механизмы, но и отношение субъекта, точнее направление его осмысления действительности. Если субъект направляет эти два инструмента на бытие, в котором Бог есть, то это наукой уже не называется. А если на бытие, в котором Бога нет - то это наука. На мой взгляд давно пора отказать от подобного рода категоричности. В бытии Бог есть и он отвечает человеку на его действиями событиями бытия, которые не поддаются логике причинно-следственных связей, это знает каждый человек, потому что в жизни абсолютно каждого есть место для подобного чуда. Но это утверждение никак не должно значить, что следующая за этим мысль, направленная на постижение созданного Богом бытия, не является научной. Наука - это не критерий, лишающий бытие присутствия Бога, это направление человеческой мысли на узнавание в этом бытии Бога. Именно такой она должна быть, именно такой она, во всяком случае, является для меня. Но к сожалению пока в культуре это не так, потому что она до сих пор признает только логические методы мышления и совершенно отрицает ассоциативные, которые вводят в нее субъективность и человеческую теплоту. Разумеется, можно человека лишить всего, даже лишить возможности мыслить так, как он чувствует, но возможность ощущать теплоту и нуждаться в ней - никогда. Таково первоощущение человека в бытии и на этом основаны множество архетипы и в том числе тот, который я описал в этой статье.

Человек, выделяя из себя стороннего наблюдателя и таким образом формируя объективный "научный" взгляд, попал в собственную ловушку, которую поставил на бытие. Он думает, что попалось бытие и можно теперь его со всех сторон изучить и окончательно познать, а на самом деле человек попал сам и оказался замкнутым в тесные рамки псевдообъективного взгляда на мир, который является чистой фикцией и самообманом, так как этот объективный взгляд рождается, как и все прочее, в недрах самосознания, а значит, как и чувства, например, имеет субъективную природу. Отстраненность от самого себя и мира не выводит человека за рамки сознания и самого себя, не позволяет почувствовать себя Богом, а позволяет лишь почувствовать отстраненность и понять, как мы выглядим со стороны. Наше сознание выступает таким универсальным органом зрения, потому что позволяет познать мир со всех сторон и заглянуть во внутрь, даже самого себя позволяет со всех сторон, изнутри и снаружи, увидеть. Доподлинно известно, что так называемый "научный подход", сформированный в античности, - есть не просто культура высказывания мысли по поводу, а сложный механизм самосознания человека, который способен в самом себе отказаться от своего сознания, а точнее воспринимать его как нечто чуждое, и не обращать внимания на то, что чтобы он ни воспринимал - все есть плод его индивидуальности. Это достаточно странная позиция человека, отвернувшегося от самого себя, и получившего взамен самого себя холодное и бездушное бытие - есть, собственно, ответ сознания, на "выходку" человека со своим сознанием, который почему-то захотел от него отвернуться. Точнее, проявление способности сознания показать человеку его самого при помощи образов бытия.

Сознание, как и прежде, проецирует человеку его самого в бытие и бытие в его самосознание, а вот человек вырабатывает к этому свою определенную позицию и начинает воспринимать весь этот комплекс отражений, то есть это кино, как некое отвлеченное явление мира, и тем самым отчуждается от самого себя и мира. Таким образом проявляет себя абстрагирование, то есть способность человека отвлечься и от бытия, и от самого себя. В этом абстрагировании скрывается самый главный механизм мышления.

При этом имеет смысл рассмотреть, что же такое "я", потому что понять что такое "я", мы можем только абстрагируясь. Известно, что "я" это неотъемлемый компонент в процессе осознания, в рождении языка, и соответственно, в культуре. Если бы "я" никак не осознавалось первобытным человеком, то ему не с чем было бы сравнивать оленя, которого мы постоянно упоминаем в рассуждениях, и он бы не смог определить красив он или нет, не смог бы выработать критерий красоты, который выражается в культуре. Не было бы языка, не было бы культуры, да и человека, осознающего действительность, тоже. Значит ошибочно мнение ученых, приверженцев теории эволюции, о том, что "я" способно развиваться и развивается. Например, у обезьяны это "я" должно было быть хотя бы в зачаточном состоянии, чтобы оно могло появиться по теории эволюции у человека в его современном состоянии, а его нет и быть не может. А у человека есть, ни у одного животного нет, хотя сознание и мышление, как механизмы, вырабатывающие реакцию, то есть язык, на окружающую действительность, есть. Ряд звуков, определяющих то или иное их отношение к окружающим явлениям, свидетельствует о том, что механизмы сознания и мышления у обезьян и самых развитых животных, близких человеку по строению и биологическим особенностям, существуют. Но "я" нет, а, следовательно, нет и степени самосознания. Таким образом, мы выяснили, что человека отличает от животного только такое понятие, как "я", которое и определяет степень самосознания. Мы доказали, что для "я", а также для сознания и мышления не существует "современного" состояния, так как это сущности, которые существовали у человека всегда, так как это начинает просматриваться на самых ранних стадиях культуры: на сохранившихся наскальных росписях, домашней утвари, в мифологических текстах; и до настоящего момента: такой же подход в искусстве, такой же в научном познании, такой же в отношении к действительности.

Что же такое "я"? Как его можно определить? Во-первых, мы пришли к тому выводу, что оно не развивается и о нем у человека есть только понятие, таким образом человек в языке называет себя. Животное себя не отличает от окружающей среды и поэтому в его языке нет понятия "я", оно никогда к себе не обращается, оно реагирует на окружающую среду. Человек обращается к самому себе и способен абстрагироваться от самого себя, таким обращением. Это можно принять за отчуждение от самого себя, но это определенный тип мышления, развитый культурой, зачатый в эпоху античности. Во-вторых, "я" составляет сущность нашей личности, то есть "я" есть нечто такое, что обладает механизмом сознания, мышления, вырабатывая самосознание, для того, чтобы осознать самого себя и окружающий мир. Таким образом, это осознание и есть главная цель человека. Более того, для самого человека самосознание есть некоторое пространство "я", оно с ним тождественно, хотя это тождество происходит только в самосознании. Вполне возможно, что "я" не ограничивается только самосознанием, у него существует целый комплекс различных составляющих, о котором человек даже не подозревает, но им пользуется, именно так происходит с мышлением и сознанием. И именно в этом контексте следует говорить о развитии личности, подразумевая не развитие каких-то качеств, а исключительно самосознание.

Интересной поправкой может являться ответ на вопрос: что есть самосознание? Самосознание - это знание о себе и о мире. Степень самосознания - это множество самых разных аспектов, связанных воедино какой-либо идеей о самом себе и о мире. О том, что идея о самом себе и идея об устройстве мира взаимосвязаны мы рассуждали много: человек способен познать себя только через мир, а мир через себя. Откуда появляется идея о самом себе и об устройстве мира? Множество самых разных аспектов, знаний, полученных о мире и самом себе, требуют какой-то основной идеи об устройстве, чтобы человек смог выработать образ действия, то есть язык. Потребность в идее связана также с абстрагированием и потребностью человека во всем находить принципы и закономерности. Чем больше человек знает о самом себе и о мире, тем больше возможностей ему открывается для действия, так как знание позволяет ему использовать эти закономерности в своих целях, то есть проявлять свою свободу, и действовать так или иначе. Следовательно, степень самосознания - это знание закономерностей в бытии и социальном мире, а также и владение разнообразными способностями психики. А именно это подразумевается под развитием личности - знание скрытых закономерностей бытия и самого себя. Чем больше знает человек о мире и о себе, тем более сложное представление о мире он имеет, тем более глубоко он смотрит на мир, то есть понимает скрытые закономерности, тем больший у него спектр возможностей для деятельности в мире и проявлении собственного "я".

Исходя из вышеизложенного, я имею право сделать выводы о самих механизмах сознания и мышления. Итак, сознание отражает окружающий мир, то есть в какой-то области человеческого "я" появляются некоторые образы. Эти образы становятся первоосновой языка, человек по ним учится формировать свои собственные. Таким образом рождается язык. Но в этом рождении принимает участие и мышление. Именно оно формирует эти образы, когда человек осмысливает, трансформирует под себя полученные образы от бытия. Под трансформацией я имею в виду "приложение" полученных от бытия образов к "я" и выявление собственного отношения к ним по критерию "нравится - не нравится". Мышление создает на основе полученных от "я" выводов о том, нравится какой-то образ в бытии или не нравится, свои образы, несущие в себе отношение "я" к этим образам бытия. Человек отвечает на образы бытия своими образами, ответ формирует мышление и передаются сознанию. Образы, полученные мышлением и осмысленные им, вновь возвращаются в сознание и там сравниваются с образами бытия. Таким образом, формируется собственная оценка "я" на видимое в бытии. Когда появляется сторонний наблюдатель, тогда образы, выработанные мышлением, формируются в более сложные конструкции, потому что велика степень отстранения от "я", и возникают логические конструкции. Значит от степени абстрагирования, то есть от наибольшей степени отстраненности наблюдателя зависит логическое построение, которое возникает в мышлении. И, соответственно, чем меньше развито абстрагировании, тем более приближен сторонний наблюдатель к личности, тем более он субъективен. И это значит, что логика мышления становится не отстраненной, а приближенной к личности и ее субъективным ощущениям. Логика мышления меняется с формальной на ассоциативную. Это происходит потому, что человек начинает ориентироваться не на отстраненные физические причинно-следственные связи, а начинает искать смысловые взаимосвязи, минуя физические законы. Если для сознания полученные мышлением логические конструкции каких-либо явлений в бытии достаточно абстрактны и отделены от личностных ценностей, то они и воспринимаются как чужие, как абсолютные и объективные, как будто сказанные не самим человеком. А также у человека всегда присутствует личностная претензия - воспринимать говоримое собой в бытии, как говоримое Богом, всегда претензия на абсолютный, совершенный, "божественный" взгляд на бытие.

Таким образом, нам становится очевидным механизм мышления, по которому мы способны отделить его от сознания, и сказать: "вот мышление". Абстрагирование, отстранение не свойство сознания, а свойство мышления, поэтому какие-то логические, абстрактные конструкции воспринимаются сознанием не как родственные, а как отвлеченные от "я" и в общем-то к нему малоприменимыми, потому что не преследуют никаких целей этого "я". Но тут же возникает другой вопрос: а почему целью "я" не может являться познание? В сущности, человек всегда находится в этом процессе, всегда познает. И по большому счету, для этого он и призван, вероятно, жизнью, чтобы бытие смогло самого себя осознать при помощи человека. Но у человека есть какие-то свои утилитарные цели, и эти цели для него важнее, и процесс познание становится для него второстепенным. Так какие же есть цели у человека? Единственная цель - счастье. Это состояние, в котором человеку хорошо. Но для этого состояния мало внутреннего самосознания, необходимы и внешние физические условия. Вот созданием этих физических условий человек и занят. Первоначально он выживал в окружающем мире, а затем находил себя в социуме и именно там искал счастье. Познание начинает служить "я" для создания этого физически комфортного состояния, в этом суть проблемы отстранения, как механизма мышления, чтобы помочь человеку определить для себя настоящую цель. Природа человека, его сущность, его субъект нацелены на познание, но когда у познания возникает какая-то иная цель, кроме познания ради самого познания, такая как поиски счастья (под которым может пониматься комфорт и прочие материальные блага), то эта самая природа, которую я пока никак не определил, но понимаю под ней сущность человека, неосознанную самим человеком, вырабатывает отстраненного наблюдателя, чтобы тот все-таки направлял человека к познанию. А то, что возникает из этого определенный феномен культуры и извращенность сознания - это проблема самосознания человека. Таким образом, у меня выявился еще один компонент - природа, сущность человека, которую я никак не собираюсь определять, а подразумеваю под ней непосредственно сам субъект, созданный Богом, который в полной мере проявляется тогда, когда человек достигает третьей степени самосознания.

Третью степень самосознания я определил как некоторое состояние, в котором субъект получает возможность ощущать не только собственное "я", но и другое, как самое себя. И в этом состоянии возникает новый взгляд на бытие, создание новой культуры, в которой отчетливо проявляется понимание того, что на свете существует не один субъект, а множество субъектов, не теоретическое, но субъективное. Это не мистическая околонаучная идея "ноосферы", а некоторое состояние, в котором человек способен отказаться от себя, и обретает новое качество сопричастности бытию и другим субъектам. Это конец эпохи сторонних наблюдателей, в которых человек себя не осознает в полноте, а лишь как раздвоенное сознание. Я сам и наблюдатель, лишающий мое "я" свободы, так как сторонний наблюдатель нагружается смыслами, связанными с общественным мнением, моралью и прочими псевдообъективными формами культуры, и сам живущий, за которым наблюдают, и сам живущий другой, я сам и бытие. Этот ряд можно продолжать до бесконечности. Это многогранное восприятие реальности, конец эпохи эгоцентризма, конец виртуальной реальности, или, вероятно, их антипод. Хотя все эти понятия необходимо объяснить, я лишь вначале позволяю себе высказать свое представление и выразить свое отношение к этому. Я не только предполагаю, но я совершенно уверен в том, что эта новая степень самосознания связана прежде всего с отказом от культуры предыдущих тысячелетий. Современное состояние сознания, находящееся на грани перехода из одного состояния в другое, я думаю, можно охарактеризовать так:

Вероятно, состояние современного сознания можно назвать "новым романтизмом", который я называю виртуальной реальностью. Это состояние, когда придуманные образы, существующие как внутренняя реальность, для самого человека вполне реальны, и он требует какого угодно их воплощения, даже самого уродливого. Я думаю, что это реакция сознания человека на восприятие своей сущности, если хотите, встречу со своим "я", как с неким чуждым и чудовищным объектом. Незнакомые образы внутренней реальности прорываются сквозь логику отстраненного наблюдателя и требуют реализации. Их человек вполне может воспринимать отстраненно, не понимая, что таковы проявления его "забытой" сущности. Встреча со своим "я" сегодня редко кому дается адекватно, как правило, сегодня человек самого себя не склонен воспринимать как самого себя. Как правило, видится кто-то еще или воспринимается отстраненно. Это отстраненное восприятие самого себя сегодня почти норма сознания. Но это факт встречи, немаловажный факт. Такая встреча стала возможной благодаря тому, что человеческое сознание вполне созрело для того, чтобы осознавать многогранность бытия, как проявление собственного сознания и ничего не воспринимать чуждым, отстраненным, принадлежащим бессмысленному, холодному бытию. Это встреча стала такой тягостной, и перед глазами человека проплыли чудовищные образы бытия, которые в сущности есть множественные отражения сознания самого человека, только потому, что до сих пор нависает над человеком могучая тень стороннего наблюдателя. В этом суть проблем культуры экзистенциализма, когда они столкнулись с чудовищным, всепоглощающим Ничто. Из того, что я уже говорил о стороннем наблюдателе, я могу сделать только один вывод, что перестройка сознания - довольно тяжкое событие для самого человека. Не может он понять, постичь всей мощи и полноты собственного сознания, которое способно выступать перед субъектом человека под разными масками, устраивает эдакий карнавал, который человек воспринимает, как бытие, а на самом деле - это проявление его личности в бытии, и отражения его личности для него самого, которые выступают как какие-то сторонние образы. Обман, начатый с того, что собственное сознание раздвоилось и возник сторонний наблюдатель, смотрящий за миром и человеком, теперь привел к раздвоению бытия и еще большему дроблению личности. Это дробление можно уподобить огромному полю осколков каких-то образов, которые человек воспринимает как образы бытия. Самообман, заключающийся в том, что человек принимает самого себя за бытие, а бытие за самого себя, дошел до крайней степени своего выражения в культуре. Человек проецировал свою личность в бытие и получал отражения самого себя, но воспринимал эти отражения как образы бытия, то есть видел в бытии множество личностей - богов. Теперь человек продолжает проецировать свою личность в бытие, но ныне, при наличии стороннего наблюдателя, который избавил человека на краткое время от паранойи - восприятия собственной личности как бытия, возникла новая опасность, подобная прежней и одновременно обратная ей - воспринимать собственные образы, как некое общественно-культурно-бытийное.

Круг замкнулся. Сначала человек отстранился от себя и произвел из себя стороннего наблюдателя для того, чтобы не принимать бытие за проявление собственной личности и суметь познать бытие само по себе вне человека. Но так как эта ситуация по сути ложная. Вне сознания все равно постичь ничего не удается, возникает раздвоение сознание на то, что постигается и осознается субъектом как собственная личность и на то, что выступает как нечто стороннее. И теперь это стороннее начинает угрожать самому человеку, потому что набрало мощный потенциал культуры и науки и давит на его субъект, точнее на то, что пока человеком осознается, как его собственное "я". И пока человек не поймет, что это стороннее есть его собственное, то есть пока человек не совершит обратный шаг тому, который он совершил тысячи лет тому назад, когда перестал понимать под своим общественное (или бытийное), то эта раздвоенность будет губительна. Иными словами, человеку сейчас необходимо отказаться от своих методов и подходов, сформированных тысячелетней историей культуры, чтобы не сойти с ума и вновь повернуться к бытию, несмотря на то, что в культуре и науке все было не так уж плохо. Просто методы себя уже исчерпали, состояние человека изменилось. Он стал способен понимать под общественным свое личное. Точнее, так оно всегда и понималось творческими личностями. "Государство - это я" - так говорили правители; "Культура - это я" - говорили творческие личности. Но при этом общественное и культурное выступало всегда как тиран для личности, как нечто стороннее. Постмодерн - эпоха в истории культуры, короткое время, когда множество культурных стереотипов рухнуло. Я раньше не был сторонником постмодернизма, в котором все смешивается в огромный котел идей, теперь я понимаю его природу. Все есть история развития самосознания и взаимоотношения человека с бытием, с Богом, если хотите. Этот котел был необходим для того, чтобы человек смог вернуться к самому себе, чтобы вновь вернул себе отсутствующую многие тысячелетия часть сознания, которая мыслилась как нечто общественное, научное - так называемый, сторонний наблюдатель. После потмодерна наступило смутное время. Люди заметались в культуре и возникло виртуальное самоощущение действительности. Собственные образы воспринимаются как ощущения от бытия, образы бытия - как образы внутренней действительности. И непонятно что где.

Понимание этого феномена раздвоенности, уже дает некоторую свободу. А устранение его и восприятие науки и культуры многих тысячелетий, как реалию собственного опыта, дает возможность человеку совершенно по-новому ощутить бытие. Ощутить совершенно иное к нему прикосновение и наладить новые взаимоотношения. Я не описываю степень свободы в этом новом состоянии самосознания. Я пока способен это только чувствовать, но могу с точностью засвидетельствовать, что необыкновенно грандиозна картина культуры и науки, как собственного опыта, как отражение собственной личности. И здесь я уже скатываюсь в метафизику, почти в предсказание, на что в контексте науки права не имею, но что для культуры вполне правомочно. И тем не менее только этим оправдываю свою балансировку на грани культуры и науки. Категоричность высказываний оправдана тем, что очевидные вещи и метаморфозы раздвоенного сознания - вполне закономерная вещь и подчиняется известным метафизическим законам, давно взятых философией за основу методологии. Этот метод условно можно сформулировать так. Любое стремление человека достичь той или иной цели проходит две фазы; которые можно описать так: сначала формулируется цель и методы для ее выполнения, и когда цель достигнута, чтобы она стала закономерным завершением процесса, необходимо полностью отказаться и от методов и от стремлений. Этот феномен заметил Лобачевский и воплотил его в своей "Воображаемой геометрии", этот феномен мы можем найти и у Льюйса Керрола в его забавной сказке об Алисе (встреча с королевой Черных). О. Павел Флоренский говорит о нем в переписке с В. Вернадским, когда говорит о пневматосфере - новом состоянии человека.

Множество упоминаний мы находим даже у Данте и в мистических богословских сочинениях средневековья. Физической моделью этого может служить гениальная лента Мебиуса. Я не хочу углубляться в подробности этих описаний, для того, чтобы скептический читатель смог полностью насладиться тем, что под одной и той же вещью можно понимать абсолютно различные вещи. И тем не менее описание одного и того же явления в разных языках: литературе, геометрии, богословии, физике и других, вполне узнаваемо. Отсылаю читателя к ним непосредственно без моих комментариев в контексте сказанного. Ограничиваюсь лишь перечислением.

Остается нерешенным один вопрос: что происходит, когда сторонний наблюдатель вновь воспринимается, как часть "я", заблудшая и вернувшаяся из тысячелетнего странствия в культуре и науке? Происходит прежде всего то, что человек перестает чувствовать свою отчужденность, которая так хорошо описана у Маркса. А если ощущение отчужденности пропадает, то культура, история, наука перестают быть сторонним общественным опытом и начинают идентифицироваться, как личный, то есть опыт личности. Личность таким образом начинает определять саму себя не из контекста общества, как это было многие тысячелетия, а из контекста бытия, что она так до сих пор и не научилась делать. И наконец, возникает долгожданный диалог с бытием, как с неким субъектом, под которым можно, разумеется подразумевать все, что угодно, в зависимости от потребностей личности, я предполагаю Бога. Хочу заметить, что собеседника выбирает сам субъект, а не бытие, и таким образом открывается еще одна степень свободы человека, выбор глобального собеседника - бытие, пустоту, культуру, Бога, другого человека. Перечислять можно до бесконечности, причем никто не исключает и двух и трех собеседников, главное, чтобы человек понимал, что все эти персонификации, кроме Бога, Который может реально ответить, и другого человека, который на это способен также, как и Бог, есть способность сознания, воплощаться во что угодно, по желанию субъекта, в том числе становиться множеством отражений собственной личности. Таким образом, перед нами открывается еще одна способность сознания в отношении субъекта - актерская возможность воплощаться во все, во что захочет субъект, и представать как реальный субъект и повествовать о том, что человек хочет узнать. Сознание становится способным не только отражать, но и само становиться отражением чего бы то ни было, и доносить до человека сущность того, что он хочет познать. Это человеку уже известно со сторонним наблюдателем, в котором эти способности сознания проявляются. Но пока человек не поймет, что это его собственная способность, он не сможет овладеть этим механизмом создания сторонних наблюдателей и проникать в любое явление или предмет так, как ему угодно и воспринимать их суть, не может иметь сразу несколько сторонних наблюдателей, если есть в этом нужда. Мы можем наблюдать таким образом новый феномен свободы человека.

Фактически, я хочу этим ограничиться в описании этой степени самосознания, так как доступное себе я уже изложил, а другие аспекты я пока только чувствую в себе.

И. Кона

Опубликовано на сайте: http://intencia.ru
Прямая ссылка: http://intencia.ru/index.php?name=News&op=view&id=18