Интенция | Все о философии

26.09.2011 - Религия моя - философия

Слово философия в переводе с греческого языка означает любовь к мудрости. Некоторые отождествляют ее с мудростью, но это неправильно, потому что философия по природе своей относится к определенному виду наиболее общего знания, а мудрость - это больше, чем знание.

Мудрость человека выражается более не в знании, а в поведении. Человек не может знать все, но мудрый человек умеет распорядиться своим наличным знанием наиболее правильно, если даже этого знания у него в каких-то случаях оказывается крайне мало. Поэтому и нельзя философию отождествлять с мудростью. "Я не мудрец, - говорил Протагор, - я только философ", т.е. любитель мудрости.

Из двух составляющих понятия философии, т.е. мудрости и любви, встречается также сведение философии к ее второй составляющей - к любви. Отсюда идут такие декларативные заявления как: любовь моя - философия, или: философия любви. В сугубо личностном плане такие утверждения вполне допустимы, они выражают личное отношение к философии, и философия такого отношения вполне заслуживает. Но в общем плане отождествление философии и любви также не оправдано, так как любовь относится к чувственно-эмоциональной сфере человека, а философия - к теоретической форме отражения действительности.

Среди определений философии, выражающих личное отношение к ней, мне встречалось и такое: сестра моя - философия. Может быть, кто-то и хочет претендовать на родственные связи с философией, но я считаю, что философия, как одно из высоких проявлений человеческого духа, выходит за рамки индивида, она выше любого своего конкретного субъективного выражения, даже в том случае, если субъектом является кто-либо из гениальных философов, поэтому такого панибратского отношения философия не заслуживает.

Как я могу определить свое личное отношение к философии? Если я назову философию: любовь моя, то такое определение, может быть. и будет характеризовать мое отношение, но не будет характеризовать сам предмет отношения, поскольку с любовью человек может относиться ко всякому делу, которому отдает все свои силы и время и с которым связывает все свои надежды. К тому же философия в общем-то и не нуждается в чьей-то персональной любви - она уже имеет любовь в своем собственном определении. Нет, чтобы правильно определить отношение к философии, нужно, чтобы в этом определении звучала не только эмоциональная струна, но и чувствовался объективный мотив самой ее сущности, которая ставит философию в некотором смысле в приоритетное положение среди других видов знания и этим выделяет ее среди всех наук в особую сферу, требующую к себе почитания. И вот, когда я осмысливаю эти почитаемые человеком сферы и стараюсь найти среди них для философии соответствующий аналог, то на ум мне приходит только одна из них - это религия. И я с уверенностью утверждаю свое личностное отношение: религия моя - философия.

Но почему же религия? Что может быть общего между философией и религией? Оказывается, общим для религии и философии является нечто весьма существенное, а именно: свойство их предмета - и предмет религии, и предмет философии бесконечен. И религия, и философия являются способами осмысления бесконечности и вечности бытия. Это одна сторона, объединяющая религию и философию. Но кроме нее есть еще другая сторона. В свое время великий немецкий философ Иммануил Кант сформулировал главные вопросы, стоящие перед философией:

Что я могу знать?
Что я должен делать?
На что я могу надеяться?


Он поясняет, что эти три вопроса можно заменить одним, четвертым вопросом: что есть человек? Ни одна из специальных наук в отдельности не отвечает на эти вопросы. Конкретные науки рассматривают все вещи и явления существующими сами по себе, независимо от человека, т.е. объективно. Если даже наука рассматривает самого человека, медицина, например, то она тоже рассматривает его как объект, уподобляя человека либо механической системе, либо химическому реактору, либо животному организму. Конкретные науки отвлекаются от такого существенно человеческого качества, как духовность и душа. Философия же рассматривает вещи и явления не сами по себе, а в их человеческом измерении; не мир сам по себе, а мир в его отношении к человеку и отношение человека к миру, т.е. предметом философии является отношение "человек-мир", отношение духа к природе. Но религия отвечает на те же самые вопросы, что и философия, она тоже определяет отношение духа к природе. В этом заключается вторая сторона их родства.

Далее мы подходим к границе, разделяющей религию и философию. Этой границей является их отношение к науке: религия рассматривает мир и человека как творение Бога, а источником знания полагает священное писание, которое есть откровение Божее, философия же в своих ответах на смысложизненные вопросы пытается осмыслить весь социально-исторический опыт человеческого бытия, включая все достижения науки. Положения религии по природе своей догматичны и являются предметом веры, а положения философии по природе своей критичны и опираются на систему исторически обусловленного знания. Философия в отличие от религии не противостоит науке, наоборот, методы научного познания мира представляют собой непреходящую ценность для гносеологии, т.е. теории познания - важнейшей части философской теории. Если ограничить рассмотрение философской проблемы пределами опыта, то такое рассмотрение будет тождественно научному.

Исторически первыми формами отношения человека к миру были мифология и язычество. Человек не отличал живое от неживого, все было одухотворено, наполнено богами и исполнено мистического смысла. Природа и все, находящееся в ней, наделялось качествами сознания и чувственности, которыми обладал сам человек, и потому требовало к себе соответствующего отношения, которое выражалось в мистических обрядах и жертвоприношениях.

С развитием производства, мореплавания и торговли возникают рабовладельческие государства и вместе с ними возникает наука как самостоятельный вид человеческой деятельности. В Древней Греции, примерно в VI-V веках до новой эры, наука возникает как учения мудрецов, которые называли себя философами и организовывали философские школы. Философия и наука в те времена были едины. Именно среди философских учений появились такие, которые стали отвергать богов и утверждать естественный характер всех природных процессов. Наиболее характерным из них было учение Левкиппа и Демокрита, которые утверждали, что в мире нет ничего, кроме атомов - мельчайших неделимых разнокачественных частиц - и пустоты, в которой атомы движутся, соединяются и разъединяются, образуя все существующее.

Учению Демокрита противостояло учение Платона, который утверждал, что видимый нами материальный мир является неистинным, временным, преходящим, он является отражением другого, идеального мира, который вечен и неизменен. А человек состоит из материального бренного тела и идеальной и вечной души. Так, начиная с Демокрита и Платона, в философии намечается два принципиально противоположных отношения человека к миру, которые характеризуются как материалистическое и идеалистическое.

Идеалистическое учение Платона и его последователя Плотина стало потом теоретической основой христианской теологии. Религия в отличие от мифологии удваивает мир, вместо одного мистического мира она полагает существование двух миров: земного, естественного и небесного, сверхъестественного. Земной мир является материальным, бренным и преходящим, а небесный мир идеален вечен и неизменен. Причем материальный мир не самостоятелен, он вторичен по отношению к идеальному миру, является творением единого Бога.

После утверждения христианства, в средние века, философия полностью попадает в зависимость от теологии, становится служанкой богословия и вырождается в схоластику. Все положения науки подделываются под учение Божее, а если кто осмеливается противоречить ему, то это рассматривается как ересь, авторы ереси преследуются церковью и сжигаются на кострах.

Но вот наступает эпоха Возрождения. Великие географические открытия намного расширили горизонт человеческого познания и деятельности. Рушится схоластическая картина мира, возрожда-ются науки и искусства. Взор человека обращается от небесного к земному. Развитие капиталистических отношений ведет к освобождению человека не только от феодальной зависимости, но и от всех форм религиозного суеверия. Французские просветители XVIII века отрицают бытие Бога и утверждают материалистическое мировоззрение. Начиная с Нового времени бурно развивается наука. Человек начинает верить не в Бога, а в науку и полагает, что методами рационального мышления можно решить все проблемы, как технические, так и социальные. Вера в науку возрастает настолько, что вознивает такое характерное философское направление как позитивизм, который отрицает не только религию, но и всю предшествующую философию, считает, что развитие позитивного знания конкретных наук делает излишней всякую метафизику. Позитивизм принципиально отказывается от рассмотрения философских вопросов, выходящих за пределы нашего опыта, как совершенно бесполезных, не дающих человеку никакого положительного знания, и призывает ограничиться решением проблем в доступных нам пределах опыта. Позитивизм как философское направление оказался весьма устойчивым и распространенным. В настоящее время он существует как неопозитивизм и постпозитивизм, сводящие все задачи философии к анализу языка и прояснению смысла.

Успехи науки не могли не отразиться на отношении к религии. Познание тайн Вселенной и законов развития самого человека подрывает веру в сверхъестественное, в результате чего церковь начинает катастрофически терять свою паству. Она вынуждена приспосабливаться к реальности современного мира. Современное христианство, например, давно уже не выступает против науки, наоборот, рассматривает ее как одно из величайших достижений человечества. В христианской философии возникают различные варианты современного толкования содержания Библии, в том числе крайне радикальные, отвергающие все сверхъестественное. Например, немецкий христианский теолог Дитрих Бонхоффер (1906-1945) выдвинул концепцию "безрелигиозного христианства". На первый план он выдвигает активное служение человеку и сопротивление всему бесчеловечному. Он подчеркивал, что ответственность каждого человека за судьбы других людей и истории предполагает не столько послушание и покорность, сколько сопротивление и активную деятельность. Другой немецкий протестантский философ Рудольф Бультман (1884-1976) стремился приспособить протестантизм к современному миру, обосновать идею о том, что библейские мифы являются лишь способом передачи содержания вероучения. Бульман считает, что этот способ уже устарел, и что христианское учение, как оно представлено в Библии, не может удовлетворить человека наших дней. Бог, по Бультману, существует в сфере человеческой духовности, а богопознание связано с самопознанием.

Аналогичные процессы происходят и в католической церкви, теоретические основы которой базируются на современном толковании учения средневекового философа-богослова Фомы Аквинского. Это современное толкование носит название неотомизма. Неотомизм не отрицает ни одно из достижений современной науки. Наоборот, опираясь на последние достижения естествознания, кторые свидетельствуют о единстве всего существующего, неотомизм рассматривает это единство в объективно-идеалистическом духе, как замысел Бога-творца. Католическая церковь стремится находить связи с представителями других религий в целях объединения всех людей в единое человечество. Папа Римский Иоанн Павел II во время своего посещения стран Восточной Европы в 1994 году от лица католической церкви официально попросил прощения за все те притеснения, которые католическая церковь в прошлые времена чинила представителям других конфессий.

Может быть, действительно время религий уже прошло и дальнейшее развитие человечества должно строиться только на науке? Опьяненые бурными успехами наук в XVIII-XIX веках, так думали очень многие, в том числе передовые мыслители и ведущие ученые. Считалось, что наука способна решить как все технические, так и все человеческие проблемы. Но ХХ век принес большие разочарования. Наука не только не заменила философию, а тем более религию, но не смогла осмыслить даже ход собственного развития. На рубеже XIX и XX столетий известный английский физик лорд Кельвин (его именем названа шкала абсолютных температур) заявил, что физика как научная дисциплина уже полностью завершена, в ней уже не предвидится больше никаких открытий, остались только отдельные уточнения. Но это была всего лишь классическая физика, условность законов которой обнаружилась после новых открытий, построения квантовой механики и теории относительности. Сегодня уже никто не рискнул бы повторить утверждение Кельвина, поскольку современная физика ставит больше вопросов, чем дает ответов на них.

Кризис охватил не только физику, но и математику. В XIX веке математика считалась наукой чисто умозрительной, не нуждающейся ни в каком опыте. Но теперь мы убеждаемся в том, что математическая теория зависит от некоторого набора исходных утверждений, которые называются аксиомами и которые в конечном счете берутся нами из опыта. При разном наборе таких аксиом можно получить совершенно разные математики.

Не оправдались надежды, возлагаемые на науку, и в социальной сфере. Опыт строительства нового общества на основе теории научного коммунизма не смог противостоять опыту капиталистического производства. Отрицание религии и утверждение научного атеизма не породило новую мораль, как это предполагалось научной теорией, но лишь разрушило старую, стало фактором распространения бездуховности и цинизма в отношениях между людьми. Обнаружилась двойственность результатов развития науки и техники: с одной стороны, усиление власти человека над природой, а с другой стороны, угроза самим основам человеческого бытия, разрушение этой самой природы, среди которой мы живем, возникновение средств массового уничтожения людей, появление возможностей манипулирования генетической основой человека, его психикой, сознанием и т.д.

Так складывались отношения между религией, философией и наукой в истории человечества. Эти формы освоения мира человеком имеют свои социальные организации и в философии называются формами общественного сознания. Существует еще одна очень важная форма общественного сознания - это искусство. Но искусство всегда существовало относительно автономно от других форм. Правда, в эпоху Возрождения искусство как бы выходит на передний план, но оно не претендует на то, чтобы заменить собой другие формы общественного сознания. А вот наука, религия и философия во все времена конкурируют между собой, стараясь захватить господствующее положение. Граница между религией и философией в основном определялась отношением к науке. В средние века религия полностью покорила философию, и философия превратилась в богословие, т.е. философия оказалась в границах религии, а в Новое время, когда стала бурно развиваться наука и отвергаться религия, философию стали относить к области научного знания, т.е. философия оказалась в границах науки, претендуя на осмысление религии с научной точки зрения. В настоящее время, когда все более обнаруживается условность нашего знания, граница между религией и философией снова становится неопределенной.



Но такое колебание границы не является простым повторением ранее бывшего. Средневековая схоластика не была полностью бесполезной для человека, она отражала определенный этап развития его сознания. В изощренных схоластических спорах уточнялась логическая основа нашего мышления. С развитием наук и опытного естествознания в Новое время стали уточняться онтологические основы нашего знания, и, наконец, в настоящее время, когда основное внимание уделяется изучению самого человека, осваиваютя антропологическиеосновы знания. (Антропология - учение о человеке).
Неоправданными оказались и претензии науки на роль философии. Усилилась критика позитивизма и неопозитивизма. Известный философ Карл Раймунд Поппер обосновал принцип погрешимости всякого знания. Наше знание всегда ограничено и исторически обусловлено пределами опыта. Оно всегда основывается на каких-то предпосылках и допущениях, которые в конечном счете носят философский характер. В процессе исторического развития и расширения нашего опыта обнаруживается несоответствие опыту принятых предпосылок, они заменяются новыми и строятся новые теории. Предпосылки и допущения, лежащие в основе теории, не всегда осознаются и часто принимаются как нечто само собой разумеющееся. При внимательном рассмотрении они могут оказаться вовсе не научными. Английский философ Френсис Бэкон еще в XVII веке назвал их идолами или призраками и различал четыре вида таких призраков:

- призраки рода, которые присущи всему человечеству;
- призраки пещеры, которые относятся к отдельному человеку;
- призраки рынка, которые определяются конъюнктурой конкретно-исторического времени;
- призраки театра - это предубеждения господствующих авторитетов.


У каждого времени, каждого народа и каждого отдельного человека есть свои призраки, со временем они меняются, одни исчезают, другие появляются, но сами виды призраков, можно сказать, существовали всегда и существуют сейчас. Одна из задач философии как раз заключается в том, чтобы выявить эти призраки, высветить их, довести до сознания. А на свету призраки исчезают. Это помогает установить границы нашего знания, отделить знание от незнания. Очень важны анализ и критика оснований нашего знания, чтобы они были полностью осознанными.

Останется ли в таком случае место для религии? Многие полагают, что в наш просвещенный век религия есть чистое суеверие, место которому лишь в прошлом; что религия есть исторически преходящая форма общественного сознания, обусловленная ограниченностью наших знаний; что человек вполне может обойтись без религии, руководствуюсь в своих действиях принципами разума. Так утверждали французские просветители XVIII века, так учил основоположник немецкого материализма Людвиг Фейербах полтора столетия назад. Но Людвиг Фейербах не осознавал того, что он, отказываясь от религии, неявным образом сохраняет ее духовное начало, полагая принцип любви человека к человеку как нечто само собой разумеющееся. В религии незыблемость этого принципа обеспечивается высшей силою, Фейербах же низводит принцип любви с небес в духовность самого земного человека как нечто самоочевидное. По сути для Фейербаха принцип любви является одним из призраков.

Но выбор, сделанный Фейербахом, далеко не очевиден. К сожалению, разум человеческий не только не обеспечивает однозначности такого выбора, но и вообще не является единственным основанием для выбора. В XIX веке наряду с рационалистическими направлениями в философии, т.е. направлениями, признающими разум как основу понимания мира и человека, появляются противоположные, иррационалистические направления, отрицающие разум как основу понимания человеческого бытия. Немецкий философ Артур Шопенгауэр (1788-1860) заявил, что основой мира является не разум, а слепая неразумная воля. Другой немецкий философ Фридрих Ницше (1844-1900) уточнил, что основой всех явлений действительности является воля к власти. "Бог умер!" - провозгласил он, и на место Бога поставил Сверхчеловека, признающего только силу и отрицающего всякие нормы нравственности как пережитки прошлого, связанные с религией. Философия Ницше была использована в нашем веке в качестве теоретической основы фашистской идеологии.

Таким образом, проблема Бога оказалась связанной с проблемой самого человека. Отрицание Бога не проходит бесследно для человека, но ведет к исключению из духовной сферы нечто существенно человеческого. Т.е. сущность религии заключается не в сверхъестественном, отождествляемом нами с суеверием, а в форме отношения к миру, которая дает определенность выбора, обеспечивающего нашу человеческую сущность. Конечно, конкретные формы религия принимает в зависимости от исторически обусловленных представлений людей и складывающихся культурных традиций, но сущность религиозных заповедей оказывается единой для всех мировых религий. Не убивай, не прелюбодействуй, не кради, не лжесвидетельствуй, - гласят заповеди Моисея, переданные от имени единого Бога-отца. Но о том же самом говорят заповеди принца Гаутамы, земного человека, который передал их не от некоего сверхъестественного существа, а от себя самого. 8 апреля 1997 года отмечалось 2620 лет со дня его рождения. Сам Гаутама о сверхъестественном ничего не говорил, его учение адресуется непосредственно к человеку и его душе. Это люди в последующие века обожествили его и дали ему имя Будды, т.е. просветленного. Его пять принципов правильной жизни (панчашила), как и заповеди других мировых религий, вечны и непреходящи:

не вредить живому,
не брать чужого,
избегать запретных половых связей,
не употреблять опьяняющих напитков,
не вести праздных и лживых речей.


В этих принципах нет ничего сверхъестественного, и в то же время они являются утверждением нравственных начал человека. Характерна в этом отношении религия бахаи - одна из самых молодых религий, которую по ее распространенности, несмотря на малоизвестность, называют мировой. Религия бахаи зародилась в 1844 году в Иране на основе ислама, но к исламу она имеет примерно такое же отношение, как христианство к иудаизму. Основатель религии Бахаулла, что означает Слава Господу, в своем учении говорил о едином Боге, от имени которого через каждые 500-1000 лет приходят в мир посланники, чтобы спасти грешных людей. В истории человечества таковыми были: Кришна, Авраам, Зороастр, Моисей, Будда, Христос и Мухаммед. Последним из посланников является Бахаулла. Он написал более ста книг, главная из которых - "Китаб-и Агдас" ("Самая священная книга"). В начальный период сторонники религии бахаизма жестоко преследовались, и сотни ее мучеников погибли за веру. Религия бахаизма распространилась на Ближнем Востоке, в Западной Европе и в США. Есть ее представители и в других странах. Бахаизм выступает за становление единого человечества, против различения людей по национальности или по другим признакам и против национальных государств. Основные принципы бахаизма:

1) отказ от каких бы то ни было предрассудков;
2) обеспечение полного равенства прав мужчин и женщин;
3) осознание единства и относительного характера религиозной истины;
4) устранение крайних проявлений бедности и богатства;
5) обеспечение всеобщего образования;
6) обязанность каждого верующего самостоятельно искать истину;
7) создание всемирной федерации государств;
8) признание того, что истинная религия находится в гармонии с рассудком и научным поиском.


Бахаизм выступает за единство всех религий, считает, что каждая религия вносит свой вклад в постижение истины.

На примере бахаизма хорошо видна социальная природа религии. Действительно, религия есть не просто результат предрассудков, она есть необходимое выражение становления духовной сущности развивающегося человека как социального существа. Но было бы неправильно ограничивать сущность религии лишь социальными рамками. Сущность религии не столь одномерна, она является отражением не только необходимых сторон в отношениях людей друг к другу, но и отражением отношения каждой отдельной души к бесконечному космосу и к вечному бытию. Человек отличается от других живых существ тем, что обладает сознанием, раскрывающим перед ним бесконечность бытия, и он начинает ощущать страшное противоречие между этой бесконечностью и конечностью, ограниченностью, преходящностью бытия собственного, он начинает испытывать потребность каким-то образом это противоречие решить. Способность сознания охватить эту бесконечность мыслью, заглянуть в эти бездонные пропасти и безбрежные дали уже в какой-то мере выводит человека за пределы ограниченного и бренного бытия и говорит человеку о родстве или, по крайней мере, некоей причастности сознания к бесконечному бытию и понуждает задуматься о природе этой причастности и этого родства. Отсюда и возникает гипотеза, противостоящая самонадеянному полаганию человеком самого себя высшим существом во Вселенной и говорящая о том, что наше сознание и наша душа есть лишь слабое отражение духа совершенного и вечного, который и есть Бог.

Насколько обоснована такая гипотеза? Во времена библейские идея Бога как высшего существа представлялась очевидной и в обосновании как таковом не нуждалась. С развитием познания обнаруживались противоречия, порождавшие сомнения людей, и бытие Бога становилось не столь очевидным. В богословии возникло множество способов доказательства бытия Бога, но никакие из них нельзя назвать строгими с научной точки зрения, все они носят апологетический характер. Эти способы в основном относятся ко временам средневековья, когда в науке господствовала схоластика (этакий логический формализм, оперирующий положениями Библии). С развитием науки нарастает критика схоластики и метафизики. Родоначальник английского материализма Френсис Бэкон утверждает, что все знания человек берет только из опыта (это ему принадлежит знаменитый афоризм: знание - сила). Но Бэкону противостоит математик и философ Рене Декарт, который утверждает, что опыт ничего не значит без света разума. Декарт был великим математиком, он создал аналитическую геометрию, и координатами его имени мы пользуемся и теперь. Декарт полагал, что для открытия в математике никакой опыт не нужен, а все, что мы можем встретить в опыте, подчиняется законам математики. Эти законы не берутся человеком из опыта, они врождены нашему сознанию. Чтобы узнать эти законы, надо только внимательно проанализировать наше собственное сознание и вывести их логическим путем. Таким же путем он обосновывал и бытие Бога. Бог есть в нашем сознании, следовательно он существует.

Основоположник немецкой классической философии Иммануил Кант в своем гениальном труде "Критика чистого разума" попытался объединить эмпиризм Бэкона и рационализм Декарта. Чистым (или теоретическим) разумом Кант называл разум, содержащий знания, не нуждающиеся в опыте. К таким знаниям он относил самые общие знания, в частности, логику и математику. Эти знания доопытны (априорны), но они представляют собой лишь форму, не имеющую никакого содержания. Содержание может дать только опыт, который составляет поле практического разума. Без организующей силы чистого разума опыт тоже ничего не значит. Только систематизированный законами, которые дает наше сознание, опыт обретает форму знания. Таким образом, человек может знать этот мир только в границах своего опыта. Если он разумом своим пытается выйти за границы опыта, то неизбежно приходит к противоречиям, которые он называл антиномиями разума. Противоречия выражаются в том, что всякому утверждению, выходящему за границы опыта, можно противопоставить противоположное утверждение. То есть мы в принципе не можем доказать, есть ли Бог, потому что Бог есть такое понятие, которое выходит за границы нашего опыта. Если мы доказываем, что Бог есть, то этому доказательству противостоит такая же возможность доказать, что Бога нет.

Бог по смыслу самой идеи не может быть предметом доказателства. Он есть предмет необходимого нравственного выбора, определяемого нравственным законом. А нравственность Кант относит не к теоретическому, а к практическому разуму. Полагая бытие Бога, человек делает выбор между добром и злом, между силами всеединства и любви, с одной стороны, и между силами разъединения и противопоставления всему и вся, силами разрушения и агрессии, с другой стороны. Человек есть сложное существо, он умудряется вести войны и от имени Господа, но все-таки связь религии с любовью и прощением, с осуждением всякого насилия просматривается достаточно явно. Ни одна из мировых религий не призывает к насилию, но, наоборот, осуждает насилие. В то же время отказ от идеи Бога, как правило, связан с отказом от всяких норм нравственности как чистых условностей, ограничивающих свободу действий человека. Характерной чертой материалистического мировоззрения марксизма является беспощадная борьба с идеей Бога, так как эта идея противостоит утверждению революционного насилия. У Василия Шукшина есть примечательный в этом отношении рассказ "Охота жить", в котором беглый убийца не задумываясь стреляет в старика-охотника, который его пожалел и дал ему ружье с патронами, чтобы он не погиб в зимней тайге. Он убивает доброго старика не из-за патологической тяги к убийству, а потому, что, как он считает, "так надежнее". Его холодный отсутствующий взгляд говорит о том, что жизнь другого человека он вообще не воспринимает в качестве какой-либо ценности, у него нет по этому поводу никаких комплексов. Однако, его беспокоит, что у других людей эти ценностные представления есть, и он не без основания полагает, что такие представления связаны с религией. Больше всего его раздражает образ Иисуса Христа. "С каким удовольствием я убил бы человека, который выдумал этого Христа!" - в порыве ярости говорит он.

Материалисты и атеисты представляют религию как обман, как "опиум для народа". Вера в Бога рассматривается как синоним тьмы и невежества, как призрачная надежда несчастных и забитых людей. Но что подразумевается под понятием Бога? На протяжении своей истории человечество строило свои представления о Боге в зависимости от уровня исторического развития, а потом, по мере роста знания, свои же собственные представления и разоблачало. Если представлять себе Бога в образе белобородого старца, сидящего на облаке, наблюдающего мир земной и дарующего милости и наказания, то такого Бога, конечно, не существует. Сомнительны также и любые другие конкретные представления о Боге, так как все они носят кокретно-исторический характер, обусловлены конкретным уровнем познания, исторически ограниченного и принципиально опровергаемого. Сомнительна даже сама идея Бога, основанная на этих конкретных представлениях, так как она есть не более чем одно из выражений непомерных человеческих амбиций. Едва научившись говорить и что-то делать руками, человек вообразил себя неизмеримо выше всех остальных земных существ, он вообще уже не хочет признавать себя в качестве земного существа. Он, видите ли, хоть и греховен, но сошел с небес и является единственным на земле, достойным высшего суда. Право же, подобные представления ничем не отличаются от бреда сумасшедшего, вообразившего себя Наполеоном. В действительности человек в сущности ничем не отличается от других тварей земных, но решающее преимущество, которое он получил над другими в результате своего социального развития, дало ему абсолютную власть и абсолютно развратило его.

Может быть, действительно правы материалисты в том, что в мире нет ничего, кроме движущейся материи, вечно переходящей из одной формы в другую? Но что такое материя? Понятие материи предполагает некоторую субстанцию, сущность которой уходит в бесконечность, т.е. тоже выходит за пределы нашего опыта, поэтому понятие материи, как и понятие Бога, носит конкретно-исторический характер. Вплоть до XX века под материей понималась вещественная составляющая мира, представленная в виде неделимых частиц, атомов, движущихся в пустоте. Но с появлением квантовой механики оказалось, что различие между пространством, заполненном веществом атома, и тем пространством, которое мы считаем пустым, крайне относительно. Электрически незаряженные частицы нейтрино проходят сквозь земной шар как сквозь пустоту, а пустота (физический вакуум) состоит из виртуальных частиц, родственных тем, из которых состоят атомы вещества. Характер электромагнитных колебаний при распространении света в вакууме таков, как если бы плотность этого вакуума была бы на несколько порядков выше плотности стали. Как же это понять? Пуста наша Вселенная или заполнена? Получается , что наша Вселенная одновременно является и пустой, и заполненной, т.е. при движении в бесконечную глубь, за пределы нашего опыта, мы приходим к антиномиям разума не только на логическом, но и на физическом уровне. Атом отличаются от пустоты только особой формой организации движения, благодаря которой он представляется нам как нечто. С утратой этой формы он превращается в ничто.

Интересно рассмотреть в этой связи учение буддизма о пустоте, возникшее 2600 лет назад. Одно из ключевых понятий буддизма называется шунья, что означает пустота. Авторитетный источник раннего буддизма "Дхаммапада" приводит диалог ученика и учителя, вопрос ученика и ответ учителя: "О благой, "мир - это пустота, мир - это пустота" - так говорится. В каком же смысле, благой, говорится, что мир -это пустота?" "В том смысле, что он лишен души и всего, что относится к душе. Поэтому и говорится, что мир - это пустота".

Но что такое душа и почему только она обладает способностью наполнить этот мир? По учению Аристотеля душа не существует отдельно, она является свойством (способностью) живого тела и в зависимости от вида живого имеет три уровня: вегетативный (растительный), животный и разумный (человеческий). Душа является как бы потенцией (энтелехией) тела, отличающей живое от неживого, она подчиняет себе тело и обеспечивает его способность быть живым. Растительная душа выражает элементарную способность к обмену веществ, росту и размножению. Животная душа имеет развитые органы чувств, нервную систему и психику, обеспечивающую сложные приспособительные реакции организма, и, наконец, разумная (человеческая) душа обладает способностью к абстрактному мышлению. Более высокий уровень души не отменяет более низкие уровни, но содержит их в себе. Поскольку душа связана с живым, то и сущность ее первичной формы связана с сущностью живого.



Надо признаться, что мы до сих пор не знаем, что является сущностью живого. Живое вещество, или, лучше сказать, существо обладает особым качеством, которое можно понять как небезразличие к результатам взаимодействия с внешним миром, обеспечивающее избирательный характер усваиваемых веществ, способность к самосохранению и самовоспроизведению. У неживого такой способности нет. Оно совершенно безразлично к своему будущему состоянию. Для камня, например, нет никакого различения, останется ли он в своем наличном состоянии, или будет раздроблен в щебень, в песок и в пыль, или будет расплавлен в виде жидкого стекла, или усилиями человека превратится в статую. Это для человека не все равно, для него мир наполнен стремлениями, желаниями, тенденциями, а физический мир в этом отношении пуст, и с этой точки зрения мы с полным основанием вслед за буддистами можем сказать, что мир - это пустота. В нем нет ни добра, ни зла, ни печали, ни радости, ни прекрасного, ни безобразного - ничего похожего на тот мир, в котором мы живем. Для этого внешнего по отношению к нам мира нет никакой разницы, есть мы , или нет нас, он с одинаковым безразличием порождает живой и мыслящий дух и уничтожает его. Даже само слово "безразличие" не передает смысла действительного отношения живого и неживого, потому что безразличным может быть опять-таки живое, способное также и к различению, неживое же пусто по отношению к этим понятиям, оно есть действительно пустота. Отличие живого от неживого настолько существенно, что живое представляется как существующее нечто среди бесконечного ничто.

Но как же из этой пустоты могло возникнуть нечто? Как из неживого появляется живая душа? Выше мы говорили о том, что частицы существующих атомов ничем не отличаются от виртуальных частиц вакуума, и лишь некая особая организация их движения порождает нечто, которое мы воспринимаем как атомы вещества. Подобно этому душа также не имеет в себе каких-то особых частиц, не существующих в физическом мире, живое состоит из тех же атомов, что и неживое, но отличается от последнего особой организацией, дающей живому это качественное отличие. Наука прилагает огромные усилия, чтобы разгадать тайну живого, но организация его оказалась настолько сложной, что даже самые современные методы не позволяют раскрыть все тайны до конца. Все живое на Земле едино в своей основе и развивается по программе, записанной в молекулах ДНК. Разум человеческий подходит к созданию искусственного интеллекта, он научился писать очень сложные программы для компьютеров, но программы ДНК настолько сложны, что мы не только написать, но и расшифровать полностью уже существующую программу пока не в состоянии. Тем более для науки остается загадкой, каким образом такая программа могла появиться в естественных условиях.

Это коренное отличие живого от неживого, эта несводимость реакций живого организма к физическим и химическим реакциям, эта невозможность объяснить живое только на основе физических и химических законов воспринимается как сверхъестественность живого, или, может быть, как надъестественность. С другой стороны, несомненная связь живого с неживым, неустранимая зависимость живого от неживого ощущается как бренность и преходящность жизни, ее временность. Над жизнью постоянно висит дамоклов меч смерти, понуждающий прилагать непрерывные усилия к противостоянию внешней среде, к борьбе за жизнь. Бренность и преходящность находятся в необъяснимом противоречии с тем смыслом вечного, который несет в себе разумная душа. Она не может смириться с этой бренностью, преходящностью, и потому живое прилагает неустанные усилия к укреплению своих позиций в этом бренном мире и увеличению продолжительности своего бытия во времени. Пределом мечтаний является жизнь вечная, но тщетны подобные мечты, ибо нет в мире ничего, что могло бы измерить вечность, а вечность поглощает все.

Мир - это пустота. Но понятие пустоты относительно. Когда мы говорим, что мир - это пустота, то подразумеваем под этим, что в мире отсутствует нечто, способное его наполнить. Мы уже говорили о том, что абсолютной пустоты не существует. Даже абсолютный вакуум состоит из виртуальных частиц. Но мы говорим, что космос пуст, а звезды так редки, что до ближайшей из них надо лететь четыре с половиной года со скоростью света. Земля окружена достаточно плотной атмосферой, но если глаз наш не встречает каких-то предметов, то мы называем это пустотой. На местности могут быть горы и долины, но если в этом месте нет ничего живого, то мы называем это пустыней. Зал заполнен рядами кресел, оборудованием сцены и другими предметами, но если в нем нет людей, то мы говорим, что зал пустой. Не всегда помогают и люди. Мы можем находиться в толпе и все-таки ощущать себя в пустоте. Лишь душа, которая для нас что-то значит, может наполнить этот мир. "Опустела без тебя земля", - поется в песне. Потеря дорогого, любимого человека может превратить мир в пустыню, лишить его смысла. Смысл и значимость - вот что наполняет этот мир. Но эти последние понятия неразрывно связаны с понятиями веры и души.

Понятия значимости и смысла бытия не относятся к объективной реальности, они являются категориями бытия человеческого и определяются этим самым бытием. Что имеет значение и смысл для человека? Для одного - это богатство, для другого - красота, для третьего - обладание женщиной, для четвертого - поиск истины и т.д. Как же можно разобраться в этом многообразии, если каждый человек имеет об этом собственное понятие? Действительно, понятия значения и смысла в их жизненном, а не физическом понимании имеют личностный характер, и у каждого человека имеют собственное содержание. Но что бы ни понимал человек под значением и смыслом, он всегда связывает с этим пониманием свое стремление к осуществлению себя в этом мире, к выражению и утверждению себя как существующего субъекта, к удовлетворению потребностей своих так, как он их понимает, и в этом удовлетворении он предполагает достижение того состояния, которое называет счастьем. А потребности человека зависят от уровня души, от соотношения души животной и души разумной.

Высокий уровень души не отменяет более низких уровней, это значит что душа человеческая содержит в себе все предшествующие начала и в какой-то мере зависит от них. Более низкий уровень невозможно ликвидировать, его можно только подчинить и организовать на принципах, достойных разума. Если это не удается, то душа остается низкой и подлой, не способной возвыситься.

Потребности души животной могут быть весьма коварны именно при переходе к более высокому уровню, к душе разумной. У животных потребности имеют естественный характер, они не осознаются животным и существуют по мере необходимости. Человек же, получивший в разуме своем способность к рефлексии, обнаружив и осознав приемы, ведущие к наслаждению, начинает эти приемы смаковать, вызывая чувство удовлетворения и наслаждения искусственно. Биологи обнаружили, что если в мозг крысы вставить электрод, раздражающий центр удовольствия в мозгу, и научить крысу нажимать на педаль, замыкая слабый ток и включая ощущение удовольствия, то крыса будет нажимать эту педаль вплоть до полного нервного истощения. К сожалению, есть много людей, подобных этой крысе, стремящихся к сиюминутному удовольствию, причем такому, которого в животном царстве вообще не существует: алкоголь, наркомания, всевозможные виды извращений - все это присуще только человеку.

Потребности субъективно выражаются в желаниях человека, побуждающих его к действию. Своими действиями человек стремится удовлетворить желания. Но свойства психики таковы, что человек стремится к повторению действий, которые однажды вызвали у него положительные эмоции, в результате само желание укореняется еще более. А если на пути к удовлетворению желания были какие-то препятствия ( не имеет значения: физического, социального или нравственного порядка), которые ему удалось успешно преодолеть, то желание может обостриться и многократно усилиться. Соответственно возрастает и острота чувства при удовлетворении желания. Это в равной мере относится ко всем желаниям независимо от их рациональной оценки, социальной значимости и морального уровня. Человек может получить удовлетворение при исполнении желания, имеющего положительную моральную оценку, например, выполнить какую-либо полезную работу, помочь человеку в затруднительном положении, освоить новое ремесло, прочитать хорошую книгу и т.д. Если человек испытывает при этом чувство удовлетворения, то он будет стремиться к повторению совершенных действий: выполнить еще одно полезное дело, освоить еще одну специальность или усовершенствовать первую, помочь еще одному человеку, прочитать еще одну книгу. Есть дела, не имеющие прямого утилитарного значения, но они показывают способы развития духа человеческого, пределы его возможностей и потому высоко оцениваются людьми. Так человек стремится покорить горную вершину, переплыть океан, пройти ледяные просторы севера и т.д. Если это доставляет ему удовольствие и он надеется достичь более значимых результатов, то он будет стремиться покорить более высокую вершину, переплыть океан более трудным способом, дойти до Северного полюса.

Но человек может получать не меньшее удовольствие также и от дел, имеющих отрицательную моральную оценку: от кражи вещей (клептомания), от унижения других людей и насилия над ними (садизм), от лжи и обмана, от распутства, от пьянства и т.д. Возможные опасности при этом социального и морального плана придают чувству удовлетворения особую пикантность. Откуда же возникают порочные желания человека? Видимо, здесь много причин, и самой общей из них является то, что всякое развитие идет по пути заполнения всего поля возможностей. А поскольку с точки зрения человеческого уровня мир есть пустота, т.е. не содержит в себе понятий о нравственных или иных критериях, то он с равной возможностью порождает как совершенное и прекрасное, так и безобразное. Но эти понятия имеют уже человеческий смысл, и человек своей жизнью и действиями должен отделять зерна от плевел. А для нечеловеческого мира все едино: он порождает и личностей высокой нравственной чистоты, и моральных уродов. Кроме того сама социальная организация крайне далека от совершенства и во многих случаях прямо провоцирует становление и укрепление качеств, весьма далеких от принципов высокой морали. Надо учесть также внутренне присущее человеку разумному творческое начало, которое в значительной мере обеспечивает смысл и значение его бытия и вместе с тем вносит в его жизнь игровой момент, иногда используемый человеком в делах, отходящих от понятия нравственности.

Душа животная и душа разумная качественно отличаются друг от друга. Душа животная имеет чувственный характер и связана с индивидуальным телом, которое воспринимается как неотъемлемая принадлежность данной души, ее обитель ее хранилище, условие и гарант ее собственного бытия, поэтому все движения души животной направлены на сохранение и благо данного тела, его благополучие и благоденствие. Душа разумная в понимании своем выходит за рамки индивидуального тела. Сознавая его ограниченность и бренность, она устремляется мыслью в запредельные просторы, стремясь определить место и значение индивидуального в этом мире, ее связи с миром, характер этих связей и их необходимость. Постигая общее вещей, душа разумная приходит к иному пониманию ценности бытия, пониманию того, что ограничение значения ценности пределами собственного тела не соответствует разумному пониманию бытия, противопоставляет бытие одного тела другому, порождая злобу, ненависть, конфликты и борьбу и сводя бытие живых тел к чисто животному бытию. Душа разумная не может смириться с таким выбором и приходит к категорическому императиву нравственного начала, непременному приоритету всеобщего в понимании ценности над своим личным бытием. Критерий ценности для души разумной не может быть заключен во мне самом, он всегда больше и выше меня и любого другого индивида. И характер этого критерия таков, что только признавая его вне себя и направляя все свои действия на следование этому критерию, я могу обеспечить ценность самого себя как разумного и нравственного существа. В противном случае мое бытие останется бытием животного.

Подобная интерпретация разума приходит не с появлением самого разума, но гораздо позже, в процессе развития теоретической философской мысли. Первоначально же это понятие возникает как неосознаваемое внешнее требование, персонифицируемое человеком в образе Бога - верховного существа, являющегося началом всего сущего, создателя всего живого, верховного судии, субъекта воздаяния и возмездия. Таким образом, понятие Бога есть не результат заблуждения, а непременное выражение развития самой души, отражение одной из существенных черт души разумной и нравственной.

Но душа разумная не существует отдельно от души животной, личность человека едина, хотя он нередко ощущает раздвоение души, когда душе разумной приходится бороться с душой животной. Идя на поводу у души животной, человек начинает ощущать тоску по иному, более высокому бытию, а следуя душе разумной, он чувствует блаженную радость преодоления. В представлениях религии это единство души разумной и души животной воспринимается как отягощенность души материей, как ее греховность. Душа грешна из-за ее связи с телом своим, и лишь освободившись от тела, она может быть свободной. Но это возможно лишь в мире ином, после завершения своего земного бытия, где душа едина с телом и потому обречена на греховность. Лишь покаяние перед Господом и соблюдение заповедей Его поможет спасти нашу душу.

К сожалению (или к счастью?), общественно-исторический опыт бытия человечества не дает нам никаких признаков иных миров, кроме того, в котором мы живем. Мир един, и душа наша не является пришельцем с благодатных небес, куда она мечтает вернуться; душа наша принадлежит к этому единому материальному и греховному миру, от которого она хотела бы отмежеваться. Подобно тому, как дети зачастую не принимают духа своих родителей, считая себя более высокими созданиями, так и душа наша не хочет признавать своего родства с этой косной материей, не соглашается, что порождена собственным ее развитием. Не с Небес на Землю пришел человек, но, наоборот, в процессе развития своего стремится подняться от Земли к Небу как в смысле материальном, так и духовном. А понятие Бога в этом случае становится проективной точкой направленности нашего духовного движения, тем внешним якорем, который помогает избежать уподобления Мюнхаузену, пытавшемуся вытянуть самого себя из болота за собственные волосы.

"Но если нет мира иного, то нет воздаяния и наказания человеку за дела его. В чем же заключается тогда смысл веры?" - можете спросить вы. Смысл веры заключается не в стремлении к воздаянию и не в страхе наказания, а в самосознании души разумной, которая не может помыслить себя иною и для которой уже само отступление от Разума воспринимается как страдание. Но тем не менее отрицание загробной жизни вовсе не означает, что человеку нет воздаяния и наказания. И воздаяние, и наказание человек получает в этой жизни, а после жизни - в памяти людской. Добро уже само по себе является воздаянием, потому что нет ничего более успокаивающего нашу совесть, чем сознание доброго и правого дела. Душа праведника к концу жизни своей чувствует удовлетворение и умиротворение и с кончиною обретает вечный покой, а душа грешника подвержена страданиям уже задолго до смерти. В основном эти страдания связаны с преступлениями против самого себя, с потреблением табака, алкоголя, наркотиков и с различного рода излишествами, а к концу жизни все, кому он когда-то причинил зло, возникают в памяти его и требуют покаяния. Муки грешников так велики, что многие не выдерживаюи и кончают жизнь самоубийством. Злодей, как правило, не может умереть спокойно и испытывает в последние дни страшные мучения. Рассказывают, что Тимур Хромой, который покорил полмира, когда почуял приближение смерти, то в неописуемом ужасе убежал в поле и со страшным криком носился там, воздев руки к небу. Но тщетны были его стенания.

Если мы говорим, что нет загробной жизни, то это еще не значит, что не может быть и вечных мук. Наши обыденные представления не охватывают подлинной реальности во всей ее полноте. В действительности в любой пространственной точке заключена бесконечность, и каждый миг времени вечен в самом себе. Например, когда материальное тело проваливается в черную дыру, то скорость его падения приближается к скорости света, а время по теории относительности замедляется бесконечно, поэтому мы будем видеть это тело как вечно падающее. Аналогичная картина может оказаться и при переходе в мир иной. Когда душа грешника проваливается в "черную дыру" небытия, то время для него может остановиться, и в его предсмертный миг вместятся вечные муки.



"Но как же так? - спросит дотошный читатель. - Неужели Бог - это всего лишь воображаемая условная точка, указывающая направленность нашего движения, благость которого вовсе не бесспорна?" Что ж, мы вольны в сознании своем и можем назвать эту направленность иным именем, но то, что она существует - это бесспорно. Это подтверждается всем ходом истории и жизнью каждого отдельного человека. Народ, не имеющий единой направленности, единой цели, теряет ориентировку, распадается и перестает быть народом. Общество, не имеющее сплачивающих его принципов и устоев, деградирует, сходит с исторической сцены и исчезает в никуда. Люди, не имеющие направленности в душе своей, вырождаются. Каким же именем можно назвать эту направленность, обеспечивающую стабильность и устойчивость нашего бытия? По тому значению и смыслу, которые мы придаем этому понятию, по тому, как мы апеллируем к нему и связываем с ним свои надежды, по тем чувствам благоговения и той высоте, на которую мы ставим это понятие - оно и есть Бог.

Ну а все-таки, существует ли в этом мире, вне человека и его сознания нечто, соответствующее этому высшему началу или представления о нем являются специфическими призраками нашей души, выражающими ее внутренние потребности? В своей бесконечности мир выглядит для нас удивительно разумным, исполненным красоты и гармонии, обеспеченной строгими законами, но в бесконечном многообразии своего конкретного проявления этот мир может оказаться отвратительным до безобразия. Мир предлагает нам все возможное, и прекрасное, и безобразное, с одинаково бесстрастным лицом, и выбирать из этой палитры может только человек. Только от человека зависят эстетические и нравственные параметры того мира, в котором он живет. Казалось бы, ему и карты в руки. Но дело обстоит не так просто. Эту зависимость можно рассматривать и в обратном направлении: эстетические и нравственные параметры общества свидетельствуют об эстетическом и нравственном уровне людей, это общество составляющих. Т.е. мы не можем прыгнуть выше собственной головы. Мы не можем спасти сами себя - нам нужен Спаситель. Но наш конечный, ограниченный опыт в этом бесконечном и безграничном мире не может ни теперь, ни когда-либо в будущем указать Его. В Него можно только верить. Сущность Высшего начала уходит в бесконечность, и для нашего разума в принципе непостижима. Здесь человек должен выбирать, но уже не на основе знания, а на основе веры- веры в то, что разум человеческий един с разумностью Вселенной, что причина возникновения нашего разума и стройной гармонии мира одна и та же, что существует Высшее начало, обеспечивающее это единство и что тот разум, который дан человеку, есть форма возвращения Высшего начала к самому себе.

На протяжении многих веков мечтали люди о совершенном человеке и совершенном обществе, в котором они были бы все равны и в котором жили бы по законам братства и любви, но реальная история дает преимущественно примеры злобы и ненависти, войн и насилия. Религия говорит о неустранимой греховности человека и потому исключает возможность достижения подлинного счастья в этом мире, она обещает блаженство лишь на Небесах при условии соблюдения заповедей Господних. Успехи наук последних столетий породили иные надежды. Неизмеримо расширились сферы деятельности человека и горизонты его познания. Человек возгордился, посчитав себя высшим существом, могущим творить в этом мире все, что ему угодно. Он переоценил свои возможности и свои права, и результаты действий человека стали оборачиваться против него самого. Это, в частности, проявляется в нарушении экологического равновесия природной среды и оскудении природных богатств.

Но главная ошибка в оценке отношения человека к миру была допущена раньше. Она касается осмысления сущности самого человека и человеческой истории. К.Маркс, отвергнув идеализм Гегеля, пришел к материалистическому пониманию бытия и распространил это понимание на самого человека и на историю.

К.Маркс и Ф.Энгельс совершили теоретическое преступление в философии - они уравняли законы природные и человеческие и таким образом пришли к историческому оправданию зла.


Человек в этом свете перестает быть духовным существом и превращается в червя земного, единственной движущей силой которого является материальный интерес. Совесть человека, его нравственные начала оказались не первородными основами духа, а чем-то вторичным, производным, определяемым условиями его социального бытия.

Но позвольте, - возразите вы вместе со всеми приверженцами научного подхода, - разве может быть виновным ученый в том, что в мире существуют определенные законы? Ведь не он устанавливает эти законы, он всего лишь исследует мир и открывает их.

Да, действительно, К. Маркс исследовал объективно существующие отношения в обществе, развитие общества и его историю, которая предстает перед нами как непрерывная череда насилия со стороны господствующих классов, насилия одних народов над другими народами, одних людей над другими людьми. Этими фактами можно объяснить историю, но не оправдать ее. Объяснить и оправдать - это совершенно разные вещи. Когда мы исследуем предшествующие эпохи с их беспрерывными войнами и социальной борьбой, то открываем законы и на их основе объясняем прошедшее, но когда человек как свободное существо принимает эти законы к собственному действию, то он тем самым устанавливает эти законы и оправдывает их. В первом случае неоткрытые законы действуют как стихийные, во втором случае человек открывает законы, т. е. доводит их до своего сознания, следовательно, должен подвергнуть их суду собственной совести. Зло можно объяснить, но нельзя оправдать.

Социально-экономическая теория К. Маркса полна противоречий, и главным из них является противоречие между гуманистическим пафосом учения о светлом будущем человечества и варварским способом достижения этого будущего. С одной стороны, К. Маркс вроде бы осуждает насилие, говорит о том, что человек станет поистине свободным лишь тогда, когда избавится от всех форм эксплуатации человека человеком и насилия над человеком, что весь предшествующий путь развития общества с его насилием и борьбой является всего лишь предысторией человечества, а подлинная история, подлинное царство свободы ждет его впереди, с другой стороны, он утверждает революционное насилие в форме диктатуры пролетариата как способ достижения этого царства свободы. К. Маркс разделил общество на классы и противопоставил их друг другу в антагонистических противоречиях, решение которых, якобы, возможно только путем непримиримой борьбы на взаимоуничтожение. Когда революции в истории происходят стихийно, то это есть иррациональный выход из иррациональных обстоятельств, но если революция готовится как заговор вооруженного восстания, то это есть преступление.

Еще одно кричащее противоречие теории К. Маркса - между объективно научным, материалистическим анализом существующего общества и совершенно идеалистическими представлениями об обществе коммунистическом. По этим представлениям почему-то считается, что при общественной собственности на средства производства исчезнет насилие в отношениях между людьми, и люди будут добровольно и бесплатно отдавать свой труд, получая бесплатно все необходимое. Но, во-первых, весьма сомнительно, что принцип насилия в отношениях между людьми порождается отношениями собственности, и, во-вторых, еще более сомнительно, что собственность может быть ничьей. Собственность обязательно кому-то принадлежит, ею кто-то распоряжается, порождая более глобальные и безличные формы эксплуатации, чем при собственности частной.

Отношения насилия не порождаются отношениями собственности, они первичны по отношению к последним, они переходят к человеку из глубин его животного происхождения и являются выражением его животной души. Но в то же время отношения насилия могут крайне усугубляться при нерегулируемом и неконтролируемом перераспределении собственности, как это наблюдается теперь в странах СНГ.

Обобществление собственности не останавливает отношения насилия, но видоизменяет их формы, которые принимают тоталитарный характер. Человек весьма консервативен в своем миропонимании и мироотношении. Он мало способен на абстрактный труд, конкретно не оплачиваемый, и не ценит то, что ему достается бесплатно. Работник теряет заинтересованность в результатах своего труда, он стремится к его формализации и минимизации. В обществе возникают условия дефицита с полулегальной и нелегальной распределительными системами. Экономические отношения в обществе предельно искажаются, что ведет к нежизнеспособности такой системы и ее краху.

Насилие не решает ни одной из человеческих проблем. Насилие есть способ разрешения противоречий в животном мире, а в обществе оно выступает как иррациональная сила, возвращающая человека разумного в животное царство. Следовательно, не может быть никакой приемлемой для человека теории насильственной революции. Но, как ни странно, именно такая античеловеческая теория была принята марксизмом в качестве руководства для перехода к человеческому обществу будущего.

Граница между Богом и Дьяволом, Добром и злом проходит не между классами, а по нашим сердцам, и борьба происходит в нас самих, в наших душах, и те пути, которые мы выбираем в жизни мало зависят от отношений собственности. Да разве в пролетарской среде возникли социалистические теории, и разве являлись пролетариями так называемые вожди пролетариата?

Третье кричащее противоречие марксизма - противоречие между декларативными лозунгами о свободе личности при коммунизме и фактическим подавлением свободы человека со стороны общества, отчуждением его от собственности и результатов своего труда, ограничением его творческой свободы и унификацией во всех культурных проявлениях.

Тоталитарные условия бытия деформируют личность, порождают иждивенчество и безответственность, с одной стороны, и стремление выйти в элитарный слой и манипулировать сознанием масс, с другой стороны.

Мир таков, каков человек, потому что человек несет мир в себе и творит мир из себя. Человек освещает мир своим видением и наполняет его собой, окружает себя творениями своими. Человек первичен по отношению к миру, мир невозможно изменить, не изменив человека. Человек освящает мир своею верою, в мире сбывается то, во что человек верит.

Почему мы так плохо живем? Почему мир так мрачен и враждебен нам? Почему в нем так много зла и так мало добра? Потому что таковы мы сами. Это мы сделали мир таким, каков он есть. Мы отказались от Бога и в качестве критериев наших успехов приняли материальные параметры бытия. Мы ищем сиюминутные наслаждения в искусственно вызываемых эмоциях при помощи алкоголя, наркотических веществ, эротических стимуляторов и пр. Мы деградировали духовно и редуцировали к нашему животному состоянию, мы превратили мир в пустыню относительно разумной души.

Нет, не чисты небеса над нами, далеко не чисты. Кто там, наверху, и что там? Есть подозрение, что не Бог там сидит, а Пахан, и виноваты в этом мы с вами. Пахан не появляется сам собой, он есть результат того, что мы исповедуем мораль Пахана, и он будет сидеть там до тех пор, пока мы будем исповедовать такую мораль, пока будем пользоваться силой интриг и локтей, карабкаясь вверх и безжалостно сталкивая вниз ближних своих. Наше Небо опустилось до ничтожного бугра, на котором сидит Пахан, ограничивая наш горизонт, далее которого мы уже не способны ничего увидеть.

Мы живем в пустоте. Человеческий мир еще не создан нами. История человеческая еще не началась, но продолжает кипеть и бурлить неконтролируемая и непрогнозируемая предыстория. В нашу эпоху назревает Великий переход от предыстории человечества к его истории. Это заметно по той тоске, которая охватывает разумную душу, по нашей неудовлетворенности существующим положением вещей в этом мире и по тому вселенскому идейному хаосу, охватившему все человечество, который всегда предшествует становлению неких конкретных начал.

Но переход этот крайне труден и даже не бесспорен в отношении своей осуществимости. Инерция материального интереса в мире очень велика, и силы возможного противодействия на первый взгляд кажутся непреодолимыми. К тому же об этом свидетельствует вся предшествующая история (предыстория). Но то, что не могло свершиться до сих пор, должно свершиться в будущем. Для этого необходимо преодолеть новую ступень в нашем духовном развитии, выйти на более высокий уровень нашей души.

У человека нет иного выхода, он должен преодолеть самого себя, иначе человечество деградирует и погибнет. И это преодоление возможно только при помощи веры. Человек должен верить независимо от фактического конечного результата развития, потому что только с верою возможно победа, отказ же от веры заранее обрекает на поражение.

Не только верить, но и действовать должен человек. Действовать в соответствии с верою, жить в соответствии с верою, строить свои отношения с другими людьми в соответствии с верою, объединяться с ними в своих усилиях независимо от классовых, национальных или каких-либо других различий. В вере все люди равны. Своими совместными усилиями люди должны создавать новую культурную среду, новое общество, новый мир. К этому должны стремиться все, независимо от уровня своего богатства, потому что человечество едино, и если оно будет продолжать противопоставляться, то погибнут и великие, и ничтожные, и Земля превратится в пустыню не только духовную, но и материальную. Родись, новый человек, с ясностью в разуме своем, с силою в духе и с любовью в сердце! Тебе предстоят битвы за будущее человечества, и битвы эти, в основном, будут иметь духовный характер.

В заключение хочу сказать, как складывались мои личные отношения с религией. Думаю, что эволюция этих отношений имеет характерные черты, присущие также историческому развитию отношений человека к Богу, поэтому эту эволюцию следует рассмотреть.

В раннем детстве взгляд на мир наследуется от ближайшего окружения, от родителей, и я верил в Бога, как верил всему, о чем говорила мне моя мать. Родители мои были православными христианами. В младенчестве я был крещен и носил нательный крестик. У меня не возникало никаких сомнений или вопросов о Боге, потому что наличие Высшего существа в этом мире казалась мне вполне естественным.

Начиная с пятого или шестого класса школы я стал интересоваться астрономией, космологией и физикой микромира. Идея Бога постепенно отступала и к окончанию школы рассеялась как дым. Этому, конечно, способствовала и официальная идеология. Я стал ортодоксальным атеистом и был таковым около полутора десятков лет. Но, став атеистом, я не испытывал чувства освобождения, напротив, меня охватило чувство утраты - мир лишился своего важнейшего качества, которое делало его миром Человека, он стал безликим и жестоким. Но что ж поделаешь, такова реальность, она не зависит от наших желаний, и мы должны принять ее такой, какова она есть. Я должен был смириться с этой мыслью, но у меня никогда не было ощущения, что я отказался от Бога, а было такое чувство, будто я его потерял, и где-то в глубине души у меня теплилась надежда, что когда-нибудь я найду Его.

Это случилось в конце 1966 года, когда я вдруг, обуреваемый целым комплексом идей, написал нечто в виде трактата, который я назвал "Основы экзистенции". В этом трактате Бог рассматривался как экзистенциальная категория, т. е. категория бытия души. Такая идея вступала в противоречие с представлениями о реальности, внешней по отношению к человеку, поскольку в естественно-научной картине мира Богу по-прежнему не оставалось места. С этим противоречием я жил еще полтора десятка лет, пока не занялся углубленным исследованием проблем бесконечности.

У меня нет сомнений в том, что мир бесконечен. Может быть, Вселенная, в которой мы живем, конечна, замкнута или разомкнута, имеет какие-то иные конкретные характеристики, но мир в целом бесконечен. Он не просто бесконечен, но представляет собой бесконечность бесконечностей. А бесконечность обладает весьма противоречивым свойством, к ней не применим закон исключенного третьего. В итоге ни одно утверждение относительно бесконечности не является истинным, и в то же время любое утверждение относительно бесконечности является истинным, т.е. истинным для бесконечности можно признать только пару взаимно противоположных утверждений. Подробно это обосновывается мной на математическом уровне в разделе "Онтология".

Но Бог есть поименование Абсолюта, он обладает бесконечным параметром, следовательно мы не имеем права делать заключение о его бытии, исходя из конечного естественно-научного опыта. С этой точки зрения и догматическая теология, и атеизм имеют совершенно одинаковое отношение к истине. Догматическая теология исходит из ограниченного социально-исторического опыта, а атеизм - из конечных естественно-научных представлений, поэтому и тот, и другой некорректны с научной точки зрения. Тот опыт, на котором строится наука, всегда будет конечным по отношению к бесконечному миру, поэтому на основе научного опыта вопрос о бытии Бога в принципе нерешаем. В рамках той логики, которая доступна человеку в этом бесконечном мире, мы с равным основанием можем сказать, что Бог есть, и что Бога нет, т.е. бытие Бога в принципе не может обосновываться знанием, но определяется нашей верою.

Теперь я не могу назвать себя атеистом, но вера моя не принадлежит к какой-то определенной конфессии, она имеет философский характер и требует уважительного отношения ко всякой религии, основанной на заповедях Разума, отвергающей насилие и утверждающей любовь к ближнему и всему живому.

Вообще-то философия не тождественна религии. Религия цельна в своем единстве. Для нее не существует проблемы выбора, так как определенность выбора принимается как нечто само собой разумеющееся - этот выбор входит в ее ментальность. Философия рефлексивна по своей природе, всякому тезису она полагает антитезис, выбор между которыми далеко не очевиден, и к выбору она идет как к осознанному акту. Таким образом, религия выбирает через чувство, а философия - через разум, но результат выбора должен совпадать.

Пока философия рассматривает объект исследования безотносительно к человеческим ценностям, она тождественна науке, но как только она входит в сферу ценностей и делает определенный выбор, она становится идеологией, и мировоззрением, и религией, если хотите. Но вхождению философии в сферу ценностей должна обязательно предшествовать философия как наука, иначе она не выполнит своего назначения. Философия как наука, соединившись с религией, распахивает последнюю до беспредельной широты, дает ей основательность Разума, а сама в свою очередь обретает свет и напряжение ее духовной потенции.

Поэтому я и говорю: религия моя - философия.

А.Ф.Зыков
Опубликовано на сайте: http://intencia.ru
Прямая ссылка: http://intencia.ru/index.php?name=News&op=view&id=25