 22.03.2009 - Панеций Родосский (ок. 180 до н. э., Линд, Родос — после 110 до н. э., Афины ?)Греческий философ, реформатор стоицизма, основатель учения Средней СтойПервым проповедником стоицизма в Риме был грек Панеций уроженец о. Родос, который освободил это учение от его первоначальной суровости (близости к кинизму). В то время как др. стоики обычно были уроженцами окраин греч. мира, Панеций явился в нем как несомненный грек; в его лице стоицизм возвращается к утерянной связи с великими мыслителями Аттической Греции. Как философ Панеций тяготеет к Платону, Аристотелю и к их ученикам. Он начинает эллинизацию стоицизма. В мировоззрении Панеция, сведущего в астрономии и географии, много путешествовавшего, сильна эстетическая интуиция, созерцание красоты природы, красоты животных и растений, красоты человека как существа телесного и духовного. Для Панеция зрение и слух – не только средства внешнего познания, но также средства постижения созерцаемого в природе и в вещах Провидения, которое действует и порождает красоту жизни. В отличие от старых стоиков Панеция привлекают все явления физ. природы и весь человек. У старых стоиков, несмотря на основной для них материализм, философия много говорит о борьбе души с телом. У Панеция, напротив, человек рассматривается как единое и прекрасное, гармоничное существо: даже после смерти он продолжает жить в своем потомстве благодаря непрекращающемуся действию мирового Разума. Не только отдельный человек, но и чел-во в целом постоянно возрождается в силу вечной закономерности всего существующего. – Бог и Вселенная, учил Панеций, едины и вечны. Логос, внутренний закон мироздания, пронизывает все, в т. ч. и человека. Гармонична жизнь, которая соответствует космическому строю, Логосу. Когда наступает смерть, все элементы человека возвращаются в круговорот природы и только память потомков хранит его образ. Счастье мудреца – в равновесии; он должен ценить дары природы, а в час испытаний сохранять спартанскую невозмутимость. Характерное для стоика признание судьбы сохраняется у Панеция, но связывается у него с признанием самостоятельного значения личности. Именно он ввёл понятие «гуманизм». Помимо обязанностей и сурового долга древних стоиков Панеций выдвигает в качестве принципа нравственной жизни также удовольствие. Все эти отклонения Панеция от строгой древней стоической этики долга не были, однако, решительным разрывом с этим учением, а только его смягчением, и во многих случаях стоическое учение об «обязанностях» сохраняет у Панеция свою силу, заменив идеал безусловной морали предписанием соблюдать «обязанности», ибо Панеций предвидит, что необходимость этого соблюдения сохранится для большинства на долгое время. – Этика в представлении Панеция неотделима от пользы, противоречие между этикой и пользой может возникнуть только в силу неправильного их понимания. При обсуждении каждого особого случая необходимо опираться на разум. Как существо самодеятельное, человек сам создает красоту – и вокруг себя, и в самом себе. Умный и хорошо настроенный человек – атлет и, как атлет, он может победить только искусством своих рук и ног. – Воззрения эти вели к ослаблению связи бесстрастия личности с общими космическими законами и к ослаблению – в этике – учения о непреклонной практической разумности, о непреложности долга. Стоический божественный Логос сохраняет для Панеция первенствующее значение, однако в то время как у других стоиков Логос действует извнеи свыше, у Панеция он постепенно вырастает в человеке в результате постепенного приближения к идеалу. – Панеций различает теоретические и практические добродетели. Он вводит учение о воспитании естественных аффектов и о развитии их до практической и теоретической добродетелей. Во всем этом учении проводится мысль о следовании природе, а в кругу удовольствий им различаются удовольствия естественные и противоестественные. К числу благ, кроме самодовлеющей добродетели, Панеций относит также здоровье, силу и способности. Единая цель всех добродетелей – счастье, к нему каждая добродетель ведет своим путем. В учении о государстве Панеций отступает от абсолютного монархизма древних стоиков, пытаясь сочетать – в духе Аристотеля – демократию, монархию и аристократию. В вопросе о религии Панэций проводил различие форм религии: государственной, философской и поэтической. Он осуждал поэтов, находил в их взглядах на религию обман, а из философских толкований религии признавал только аллегорическое и начисто отрицал всякую мифологию. Единственно ценный, согласно Панецию, вид религии – государственная: она необходима для воспитания граждан и для организации общ. жизни. Однако, допуская в философии аллегорическое толкование рел. мифов, Панеций, как хорошо показал А.Ф. Лосев, собственно не был даже приверженцем аллегоризма. Для него единственный Бог – мировой Логос, проявляющийся в виде красот природы. Однако красоты эти – предмет прямого созерцания, и никакого “аллегоризма” для их постижения не требуется. В отличие от других стоиков, вопросы космологии и логики Панеция не привлекают. Отвергая учение о повторяющихся мировых пожарах, Панеций признавал мир вечным. Историческое значение Панеция состоит в том, что он показал, как возможно, оставаясь на почве стоицизма, развить эллинскую философию о радостях жизни, а не только “любовь к року” (amor fati), «сохранить веру в силу человеческой солидарности и надежду на лучшее будущее». От сочинений Панэтия — «О промысле», «О надлежащем» (в трех книгах), «О философских направлениях», «О Сократе», «О благодушии», письма к Тубе-рону — сохранились незначительные фрагменты (ок. 70), что крайне затрудняет реконструкцию его учения. Программной целью Панэтия было, по-видимому, создание «синтетической» философии путем обогащения стоической доктрины элементами платонизма (а также перипатетического и др. учений). Прокл (In Tim. I p. 162, 12 Diehl) считает Панэтия платоником. Теорией познания (как и логикой) Панэ-тий, видимо, специально не занимался. Его физическая доктрина излагалась, вероятно, в трактате «О промысле». Как и Боэт Сидонский, он (возможно, под влиянием критики Кар-неада) отрицал учение о «воспламенении» (Philo. De aetern. m. 76; Cic. De nat. deor. II118); сомневался в мантике (Cic. De div. II88; Diog. L. VII149), хотя и не отрицал ее открыто. Провиденциально гарантированное совершенство космоса должно свидетельствовать в т. ч. и о том, что человек как носитель разума — венец творения (Cic. De div. II139; 141). Панэ-тий может быть назван вторым (после Хрисиппа) реформатором стоической антропологии. В отличие от Хрисиппа он считал, что аффективная сторона души существует самостоятельно наряду с разумной: часть души — импульс, часть -разум (Cic. De off. 1101; 105; 132). Душа смертна: в этом одном, по словам Цицерона, Панэтий разошелся с Платоном (Tusc. 179). Однако Панэтий допускал только психологический, но не метафизический дуализм, который совершенно разрушил бы все здание стоической догматики. Трансформация психологии привела Панэтия к серьезным новациям в этике («О надлежащем»). Формула конечной цели «жизнь согласно побуждениям, данным природой» (тб ifjv катбс lac, SeSonivai; 1к уЬагюс, бкрорцбк; — С/. М. Strom. II21, 129,4) подразумевала включение в понятие блага «природных» ценностей — здоровья, красоты и т. п. — и смягчала ригоризм раннестоической этики: четыре природных влечения — к познанию мира, к общению с др. людьми, к возвышению собственной души (к главенству) и к упорядочению жизни (De off. 111—17) — развиваются в добродетели и одновременно служат основой «надлежащего». Совокупность этих влечений передается понятиями «нравственно-прекрасное» (KOAOV = = honestum), или «подобающее» (itperov = aptum, decorum) (ib. 114; 1126), подчеркивающими момент разумно-природного и эстетически упорядоченного долженствования: все, что «нравственно-прекрасно», «подобает» (I 94; 96). Т. о., впервые в истории стоической догматики традиционные добродетели непосредственно выводятся из «первичного по природе», «надлежащее» приравнивается к добродетели, а «безразличное» возвышается до блага, без которого невозможно счастье (Diog. L. VII 128), — этим открывается путь (хотя и не пройденный до конца) для соединения благополучия и добродетели в счастье. Образ «мудреца» для Панэтия был, вероятно, лишь необходимой методологической абстракцией (ср. Sen. Ер. 116,5). Вершину реального «продвижения» к мудрости представляла добродетель «величия души», связывающая этику Панэтия с его политической программой: синтез справедливости и мужества воплощается в совершенном государственном деятеле, вроде Сципиона; государство — нравственная институция, корни которой уходят в первичные влечения (Cic. De rep. I 34). Вероятно, не без влияния Панэтия в кружке Сципиона стал оформляться круг ценностей, смысл которых Цицерон выразил в понятии humanitas: совершенство человеческих способностей, оформленное как риторическое совершенство, благовоспитанность и общая «цивилизованность» (Cic. De or. 133; 71; II85-86; III 58; 94 etc.; Quintil. Inst. or. II 15,33). Фрагм.: Panaetii Rhodii fragmenta, coll. M. van Sraaten. Leiden, 1952, 2 ed. 1962; Panezio di Rodi, Testimonialize, ed., trad, e comm. F. Alesse. Napoli, 1997. Лит.: PohlenzM. Antikes Fithrertum, Cicero «De officiis» und das Lebensideal des Panaitios. Lpz.—В., 1934; Labowski L. Die Ethik des Panaitios. Lpz., 1934; Straaten M. van. Panetius, sa vie, ses ecrits et sa doctrine avec une edition des fragments. Amst., 1946; GrilliA. Studi paneziani.— «Studi ital. di filol. class.» 29, 1957, p. 31—97; SteinmetzF.-A. Die Freundschaftslehre des Panaitios nach einer Analyse von Ciceros «Laelius de amicitia». Wiesbaden, 1967; DyckA. R. The plan of Pana-etius's Peri tou kathekontos.— «American Journal of Philology» 100, 1979, p. 408—416; Idem. On Panaetius' conception of megalopsychia.— «Museum Helveticum» 38, 1981, p. 153—161; PuhleA. Persona. Zur Ethik des Panaitios. Fr./M, 1987; Alesse F. Panezio di Rodi e la tradizione stoica. Napoli, 1994. Опубликовано на сайте: http://intencia.ru Прямая ссылка: http://intencia.ru/index.php?name=Pages&op=view&id=136 |