Интенция | Все о философии

23.03.2009 - Бруно. Материя и форма

Джордано Бруно

Учение о диалектическом совпадении противоположностей в Единстве Вселенной Бруно противопоставляет дуализму средневековой схоластики. Он восстает против схоластического понимания материи, отвергающего ее субстанциальное бытие. “Материя не является чем-то почти ничем, т. е. чистой возможностью, голой, без действительности, без силы и совершенства”, – писал он в диалоге “О причине, начале и едином” [20, с. 264]. “Нельзя и выдумать ничего ничтожней, чем эта первая материя Аристотеля”, – заявлял Бруно на диспуте в коллеже Камбре и пояснял, что главный порок определения материи в философии Стагирита – его чисто логический, а не физический характер. Материя Аристотеля, лишенная жизни и красок, есть не что иное, как логическая фикция [110, т 1, ч. 1, с. 101–102], между тем как “нельзя считать ее чем-то вымышленным и как бы чисто логическим” [110,т 3, с 25]
Однако сама по себе эта “реабилитация” материи была еще недостаточной. Дело было не только в том, что объявить первоначалом, а в тех свойствах, которыми это начало обладает. Аристотелева материя не годилась для той роли, которую она должна была играть в Ноланской философии. Не удовлетворило Ноланца и разработанное античными материалистами учение, согласно которому порождение вещей есть результат столкновения атомов, а формы “являются не чем иным, как известным случайным расположением материи”, [20, с. 226].
За случайным расположением атомов, за непрерывным потоком меняющихся форм, возникающих и исчезающих, за сменой явлений Бруно стремится увидеть некое постоянство. Выступив против схоластического низведения материн до “почти ничто”, он не принял и низведения форм к неким случайным акциденциям материи. Он отверг мнение Авицеброна (Ибн-Гебироля), который рассматривал форму как “вещь уничтожимую, а не только переменяющуюся благодаря материи”, “обесценивая и принижая” ее в сравнении с материей [там же, с. 236].
Реальные вещи – это облачение идей; формы вещей восходят к идеям, определяющим постоянство форм материального мира. Но здесь возникает главная проблема: где же находятся эти формы-идеи, определяющие реальное бытие вещей зримого мира?
Мы не найдем постоянства природных форм, пишет Бруно, “в идеальных отпечатках, отделенных от материи, ибо эти последние являются если не чудовищами, то хуже, чем чудовищами, – я хочу сказать химерами и пустыми фантазиями” [там же. с. 269].
Отвергая и аристотелевскую форму, и платоновские идеи как активное первоначало мира, отбрасывая схоластическое понятие материи как чистой возможности и неоплатоническое учение о ней как “небытии”, Бруно, опираясь на пантеистическую традицию средневековой философии, разрабатывал учение о материи как об активном, творческом начале, преисполненном жизненных сил.



Материя “не является частью, которая фактически была бы лишена формы, как полагает Аристотель, который никогда не перестает разделять разумом то, что неделимо сообразно с природой и истиной” [там же, с. 215]. Материальная форма не может существовать без материи, она может быть понята лишь как существующая в недрах материи, а не как привносимая извне. Материальное и формальное начало–постоянны и вечны.
Материя, говорит Бруно, может быть рассмотрена двояким способом: во-первых, в качестве возможности, во-вторых, в качестве субстрата. Но возможность бытия не предшествует бытию, она дана вместе с бытием в действительности. “Первое и лучшее начало” в действительности “есть все то, что может быть”, оно “не было бы всем, если бы не могло быть всем” – возможное и действительное в нем совпадают [там же, с. 242]. И поскольку все, “сообразно субстанции”, едино, то материя в качестве субстрата – едина, она обладает актуальным существованием, она не может быть чистой возможностью, лишенной совершенства. Материя совпадает с формой, как совпадают возможность и действительность.
Материя в самой себе содержит все формы, она является источником действительности, “вещью, из которой происходят все естественные виды”, она “производит формы из своего лона”. “Следовательно, –говорит Бруно, применяя к материи относимые Кузанцем к богу понятия “свернутого” и “развернутого” бытия, – она, развертывающая то, что содержит в себе свернутым, должна быть названа божественной вещью и наилучшей родительницей, породительницей и матерью естественных вещей, а также всей природы и субстанции” [там же, с. 267]. “Формы, – развивает Бруно эту мысль в “Камераценском акротизме”, – коль скоро они выводятся из потенции материи, а не вводятся извне действующей причиной, более истинным образом находятся в материи и основание своего бытия имеют в ней” [110, т. 1, ч. 1, с. 304]. Материя не только обладает реальным бытием, она – постоянное и вечное начало природных вещей; в ней разрешаются все формы, и после гибели формы или вида в следующих вещах ничего не остается от прежних форм, но вечно пребывает материя.
В трактате “Светильник тридцати статуй” Бруно для характеристики соотношения материального и формального начал в единой субстанции прибегает к метафорам Ночи и Света. Ночь – первоматерия, по природе своей – древнейшая из богов (для метафорического и образного воплощения понятий своей философии Бруно в Этом трактате широко использует античную мифологию). Она – “подлежащее, тьма, наполняющая собой весь хаос” (пространство); тьму следует понимать, подчеркивает Бруно, не как возможность, но как “постояннейшую природу”, в которой происходит возникновение и разрушение всех вещей. Она есть их необходимое созидающее начало. “Материя в действительности неотделима от света, но различима лишь с помощью разума... Материя – это природа или вид природы, не отделимый от другого вида или другой природы, каковая есть свет, и от слияния их рождаются все природные вещи” [110, т. 3, с. 29–30]. Духовная и телесная субстанции “в конечном счете сводятся к одному бытию и к одному корню” [20, с. 247].
Конечным итогом подобной трактовки материи является провозглашение ее “божественности” [там же, с. 236]. Она “свидетельствует о себе, что она есть богиня (а именно обладает подобием с богом), так как она есть беспричинная причийа” [110, т. 3, с. 32]. Божественность материи означает ее самодовлеющий характер; материя, понятая как обладающая всем совершенством, не нуждается во внешней причине своего бытия и движения. Реабилитация материи есть прямой путь к натуралистическому пантеизму, к отрицанию не только творения, но и зависимости мира от бога как от внешнего по отношению к миру начала.

Горфункель А.Х. Гуманизм и натурфилософия итальянского Возрождения. М., 1977

Опубликовано на сайте: http://intencia.ru
Прямая ссылка: http://intencia.ru/index.php?name=Pages&op=view&id=318