Интенция | Все о философии

24.03.2009 - Кант. Творческая биография

1. Характер докритического периода
2. Кант – родоначальник научной космогонии
3. Космологическая проблема и критика разума
4. Пространство и время
5. Разгадка тайны “звездного неба”
6. Коперниканская или Птолемеевская революция?
7. Пробуждение Канта от “догматического сна”
8. Моральная автономия
9. Идеалистическая кличка
10. Разум и религия

Характер докритического периода


Жизнь Канта, как мы видели, внешне не была богата событиями, но она явилась жизнью творческой, именно здесь гораздо больше событий. Творчество Канта обычно делят на 2 периода: докритический и критический. Потому что 3 основных его работы были критиками: «Критика чистого разума» (1781), «Критика практического разума» (1788) и «Критика способности суждения» (1790)[2].

В докритический период Кант лишь преподавал метафизику по учебнику Баумгартена[3] – ученика Вольфа[4] (ученика Лейбница), т. е. был, что называется, школьным метафизиком лейбницианского направления. Он писал также на различные темы: в т. ч. по вопросам просвещения и педагогики. Докритические сочинения еще отчасти находятся под влиянием "школьной философии" той эпохи.

Тем не менее собственно философские проблемы в первый (докритический) период Канта занимают мало. Его увлекают проблемы естественнонаучные – в основном космология и астрономия. Крупнейшее сочинение данного периода – трактат «Всеобщая естественная история и теория неба» (1755), в котором Кант сформулировал и обосновал гипотезу о возникновении Солнечной системы из гигантской газовой туманности. Трактат был очень высоко оценен и философами, и учеными.

Кант – родоначальник научной космогонии


Теория Ньютона стала известной на континенте благодаря Вольтеру. Космология Коперника и Ньютона оказала мощное стимулирующее воздействие на интеллектуальное развитие Канта. Он говорил, что 2 вещи удивляют его: «звездное небо надо мной и моральный закон во мне». Здесь звездное небо – это теория Ньютона.

Его «Всеобщая естественная история и теория неба» явилась попыткой построить космологию на основе ньютоновской механики. Произведение «Теория неба» было снабжено интересным подзаголовком: «Опыт об устройстве и механическом происхождении всего мироздания, истолкованных сообразно принципам Ньютона». Оно содержало один из важнейших результатов, когда-либо полученных в космологии и космогонии. Это была не только первая формулировка «гипотезы Канта-Лапласа» о происхождении Солнечной системы, но также задолго до Джинса применение этой гипотезы к «Млечному Пути» (за 5 лет до появления работы Канта Томас Райт истолковал Млечный Путь как звездную систему). Причем Кант пошел еще гораздо дальше, отождествив туманности с другими «млечными путями» – далекими звездными системами, похожими на нашу.

Так в 1755 году Иммануил Кант явился родоначальником научной космогонии (происхождение и развитие небесных тел и их систем). Он выдвинул гипотезу об образовании планет из пылевой туманности, окружавшей некогда Солнце. Гипотеза Канта-Лапласа (1796), т. н. небулярная гипотеза долгие годы была ведущей. В ней возникновение и эволюция планетной системы выводится из первоначальной “туманности”. В это же время Кант высказал гипотезу о существовании Большой вселенной галактик вне нашей Галактики, развил учение о замедлении – в результате приливного трения – суточного вращения Земли и учение об относительности движения и покоя. Поскольку небулярная теория не смогла объяснить некоторые существенные особенности строения Солнечной системы, то в XX в. она была оставлена.



Космологическая проблема и критика разума


Но именно космологическая проблема привела его к философской теории познания и к «Критике чистого разума». Канта заинтересовала сложная проблема (встающая перед каждым космологом) конечности или бесконечности универсума в отношении пространства и времени. В наше время что касается пространства, то привлекательное решение этой проблемы было предложено Эйнштейном, с точки зрения которого мир и конечен, и безграничен. Это решение преодолевает трудности Канта, но за счет использования гораздо более мощных средств, нежели те, которые были в распоряжении Канта и его современников. В отношении же времени до сих пор еще не предложено столь же эффективного решения затруднений Канта.

Кант говорит нам, что к центральной проблеме своей «Критики» он пришел, рассматривая вопрос о том, имел ли мир начало во времени или нет. Он с беспокойством обнаружил, что может предложить корректные доказательства обеих этих возможностей.

Пространство и время


Какой же урок извлек Кант из этих антиномий? Он пришел к выводу, что наши идеи пространства и времени нельзя применять к универсуму в целом. Конечно, понятия пространства и времени можно применять к обыденным физическим вещам и событиям. Однако сами пространство и время не являются ни вещью, ни событием: их нельзя наблюдать, они неуловимы. Они представляют собой нечто похожее на рамку, в которую вставляются вещи и события, или на корзину, в которую укладываются наблюдения.

Пространство и время не принадлежат реальному эмпирическому миру вещей и событий, это скорее часть нашего умственного багажа, инструмент понимания мира, – трансцендентальные элементы. Наблюдая некоторое событие, мы интуитивно помещаем его в пространственно-временные рамки. Пространственно-временная структура не опирается на опыт, – напротив, она сама служит для формирования опыта. Именно поэтому когда мы пытаемся применять понятия пространства и времени в той области, которая выходит за рамки всякого возможного опыта, как, например, в рассуждениях об универсуме в целом, то запутываемся в противоречиях.

Разгадка тайны “звездного неба”


Понимание Кантом пространства и времени как чистых априорных созерцаний нашла подтверждение, когда с ее помощью он решил свою 2-ю проблему. Это была проблема общезначимости ньютоновской теории, в абсолютной истинности которой он был убежден вместе со всеми своими современниками. Слишком невероятно, чтобы столь строгая математическая теория была результатом накопления наблюдений. Но на что в таком случае она опирается?

Кант подходит к решению этой проблемы, рассматривая сначала статус геометрии. Евклидова геометрия, говорит он, опирается не на наблюдение, а на наше априорное созерцание пространственных отношений (пространственную интуицию). Аналогично обстоит дело и с наукой Ньютона. Да, она прекрасно подтверждается наблюдениями, однако является результатом не этих наблюдений, а наших способов мышления, наших попыток внести порядок в наши чувственные восприятия, понять их и освоить интеллектуально (как нам советовал еще Декарт).

Нет, не чувственный опыт, а наш собственный разум, структура нашего мышления рождает наши теории (которые, впрочем, вначале – лишь гипотезы). Таким образом, природа, которая нам известна, с ее порядком и ее законами в значительной мере является продуктом ассимилирующей и упорядочивающей деятельности нашего мышления. Как сам Кант формулирует эту точку зрения[5], «наш разум не выводит из природы ее законы, а налагает свои законы на природу».

Эта формула кратко выражает мысль о том, что сам Кант гордо назвал «Коперниканской революцией». Когда оказалось, что гипотеза о вращении всех звезд вокруг наблюдателя недостаточно хорошо объясняет движения небесных тел, – пишет Кант, – то Коперник попытался установить, не достигнет ли он большего успеха, если предположить, что движется наблюдатель, а звезды находятся в состоянии покоя. Точно так же следует решать проблему научного познания – как возможна точная наука, подобная теории Ньютона, и как ее можно было бы сформулировать. Следует отбросить ту точку зрения, что мы являемся пассивными наблюдателями, ожидающими, когда природа предъявит нам свои регулярности. Вместо этого мы должны допустить, что в процессе переработки наших чувственных впечатлений мы активно налагаем на них порядок и законы нашего разума. Наш космос несет на себе отпечаток нашей же мысли.



Коперниканская или Птолемеевская революция?


Согласно его собственному сравнению (с Коперником), Кант не открыл для ума новых миров, но поставил самый ум на такую новую точку зрения, с которой все прежнее представилось ему в ином и более истинном виде.

Кант как бы спрашивает: «Как возможны успешные гипотезы?» И отвечает: потому что мы являемся не пассивными регистраторами чувственных данных, а активными организмами. Потому что на наше окружение мы реагируем не только инстинктивно, но иногда сознательно и свободно. Потому что мы способны изобретать мифы и теории, стремимся к объяснению, хотим знать.

Подчеркивая роль наблюдателя, исследователя, теоретика, Кант оказал глубокое влияние не только на философию, но также на физику и космологию. Он создал духовную атмосферу, в которой только и могли появиться теории Эйнштейна или Бора, а Эддингтона[6] можно назвать большим кантианцем, чем самого Канта. Экспериментатор не может ждать, когда природа раскроет ему свои секреты, а должен ставить перед ней вопросы[7]. Он должен подвергать ее допросу в свете своих сомнений, предположений и теорий, идей и догадок. Этот подход позволил увидеть в теоретической и экспериментальной науке продукт человеческого творчества, а ее историю рассматривать как часть истории идей, похожей на историю искусства и литературы.

Коперниканская (птолемеевская[8]) революция Канта решает и гуманистическую проблему, порожденную революцией самого Коперника. Если Коперник лишил человека центрального положения в физическом универсуме, то революция Канта смягчила этот удар. Кант показал, что наше положение в физическом универсуме не имеет большого значения: наш универсум в некотором смысле по-прежнему вращается вокруг нас. Мы сами – по крайней мере отчасти – вносим в него порядок, мы создаем наше знание о нем. Мы открываем, а открытие есть творчество.

Пробуждение Канта от “догматического сна”


Если на докритическом этапе И. Кант разрабатывал проблемы, которые были уже поставлены предшествующей философской мыслью, то на следующем, критическом этапе он выдвинул на первый план гносеологическую проблематику. Предметом специального анализа Кант сделал процесс познания, доказывая, что познание протекает по своим собственным законам.

Кант связывал возможности познания не со спецификой познаваемого объекта, а с особенностями познающего субъекта. Тем самым ответ на вопрос «Что я могу знать?» оказывался тесно связанным с ответом на вопрос о специфике познающего субъекта, его структуре, познавательных возможностях, границах. Кант продолжил просвещенческую традицию, отвергая самоочевидные сложившиеся взгляды на процесс познания, не подтверждающиеся критическим анализом.

Позиция Канта по этому поводу была такова. Прежде чем ставить вопросы, касающиеся статуса и возможностей эмпирического, опытно-индуктивного познания, как это сделал Ф.Бэкон и вся последующая эмпирическая методология, с одной стороны, и статуса и возможностей рационально-дедуктивной методологии, подобно Р. Декарту и всем сторонникам рационалистической традиции, – с другой, необходимо выяснить, что мы в принципе можем познать и можем ли познать то, что стремимся познать.

Как пишет сам Кант, от «догматического сна» пробудило его чтение работ Дэвида Юма. Это чтение показало, что проблема познания не так проста. Юм показал, что если исходить из того, что знания поступают посредством чувств, то оказывается, что никакого знания о внешнем мире вообще нет. Научное знание – это знание о причинно-следственных связях, но знание о причинности, по уверению Юма, существует только как привычка человека, как некая вера. О самой по себе причинности в природе мы ничего знать не можем. Тогда возникает парадокс: ведь существуют такие науки как математика, естествознание (гл. образом физика), которые явно оперируют понятиями причинно-следственных связей, открывают истину, а разум неумолимо указывает, что такие связи непознаваемы.

Осознание этого парадокса побудило Канта подвергнуть критическому исследованию сам разум, чего до него никто никогда не предпринимал. Он пишет первую pa6оту – «Критика чистого разума», во Введении к которой говорит о том, что он имеет в виду не критику различных философских школ и систем, а критику самого разума, самой познавательной способности человека. Разум при этом имеется в виду чистый, т. е. не наполненный эмпирическим содержанием, – разум как таковой, как способность к познанию.

Здесь видно влияние лейбницевской школы (идущей от Декарта), поскольку Лейбниц считал, что способность мыслить не зависит от чувств. Это убеждение в разделение на разум как способность мышления, как некоторую форму мышления, и на чувственный материал как содержание этого мышления, то, что приходит из опыта, – Кант переносит в свою критическую философию еще из докритического периода.



Моральная автономия


Из других философов, которые повлияли на Канта, следует отметить Жан-Жака Руссо, но он повлиял уже на написание 2-ой работы – «Критика практического разума», где Кант исследует вопросы происхождения морали.

Руссо учит его не доверять чистому разуму. Под его идейным влиянием Кант предпринимает критику "разумной способности вообще, ... и, следовательно, решение вопроса о возможности или невозможности метафизики вообще и определение как ее источников, так и объема и границ".

Фундаментальная идея этики Канта во многих отношениях напоминает его революцию в гносеологии. Кант делает человека законодателем нравственности точно так же, как он сделал его законодателем природы. Таким образом, он возвращает человеку его центральное место и в морали, и в физическом универсуме. Кант гуманизировал этику, как гуманизировал перед этим науку.

Кантовская революция в области этики заключалась в создании им учения об автономии – учения о том, что мы не можем принять предписания какого бы то ни было авторитета, сколь бы возвышен он ни был, в качестве основы этики. Всегда, когда мы сталкиваемся с предписаниями какого-то авторитета, мы сами решаем, нравственны эти предписания или безнравственны. Конечно, авторитет может обладать властью заставить нас выполнять его предписания. Однако если мы имеем возможность выбирать, ответственность ложится на нас. От нашего собственного решения зависит, выполнять ли предписания, подчиняться ли авторитету.

Кант смело вносит эту идею и в область религии. Так, например, он пишет: «Даже если мои слова пугают вас, вы не должны осуждать меня, говоря, неужели каждый человек создает себе Бога? С точки зрения нравственности... вы даже должны создавать своего Бога, чтобы почитать в Нем своего создателя... Даже если Божество откроет вам Себя, то вы сами должны решить, верить ли Ему, почитать ли Его.». По Канту, это зависит только от нас.

Этическая теория Канта не ограничивается утверждением о том, что сознание человека есть его нравственный авторитет. Она говорит также о требовании, которое предъявляет нам наш разум. Моральный закон Кант выражает в различных формулировках. Одна из них гласит: «Относись к каждому человеку как к цели и никогда только как к средству». Дух кантовской этики можно кратко выразить так: будь свободен и уважай свободу другого.

Идеалистическая кличка


Кант избрал для обозначения своей позиции двусмысленное и неудачное название «трансцендентальный идеализм». Однако вскоре он пожалел об этом, поскольку такое название внушало мысль, будто он отрицает реальность физических вещей и считает их лишь идеями. Кант поспешил пояснить: он отрицает лишь, что пространство и время являются эмпирическими и реальными – в том смысле, в котором эмпирическими и реальными являются физические события и вещи. Однако тщетно он протестовал. К тому же на его судьбу повлиял сложный стиль его сочинений, и он был провозглашен отцом немецкого идеализма. Кант всегда настаивал на том, что физические вещи, существующие в пространстве и времени, реальны.

Что же касается диких и туманных метафизических спекуляций немецких идеалистов, то само название кантовской «Критики» говорило о его решительной атаке на все подобные спекулятивные рассуждения. В «Критике» подвергается критике именно чистый разум, всякое рассуждение о мире, никак не связанное с чувственным опытом. Кант критикует чистый разум, показывая, что чистое рассуждение о мире всегда вовлекает нас в антиномии. Испытав влияние Юма, Кант написал свою «Критику» для обоснования тезиса о том, что границы чувственного опыта являются границами всякого корректного рассуждения о мире. Поэтому мы не ошибемся, если причислим Канта к эмпирическому крылу философии.

Исходя из эмпирического понимания философской корректности, Кант показывает, что метафизика как наука невозможна: все доказательства бытия Божия, существования души, безграничности Вселенной и т. п. – стоят немногого.



Разум и религия


Поздний Кант пишет «Религию в пределах только разума». Он предпринял этот труд, чтобы, в соответствии со своим замыслом, освободить веру, указав пределы разума. Задача вполне благородная, ибо проблема соотношения веры и разума (что чему подчиняется и что кого может контролировать) существовала не одно столетие, и Кант почувствовал, что у веры есть свой объект познания и что разум имеет свои пределы, за которыми не может действовать; тем самым Кант освобождает место вере.

Работа Канта была встречена в церковных кругах достаточно воинственно, поскольку Кант не принял многие догматы христианства, в частности догмат о Страшном суде. Кант считал себя лютеранином, но слова его часто расходились с делами. Впоследствии Кант написал другую работу, в которой попытался смягчить свои взгляды. – “Религия в пределах чистого разума” является исследованием, показывающим, что вероучения, подобно представлениям о природе, также имеют в себе стороны, коренящиеся в разуме.

В целом Кант настолько логично ответил на многие вопросы, настолько скрупулезно исследовал проблему, что в начале XIX века, до появления разного рода ницшеанских, позитивистских и др. околофилософских (поскольку сами себя они к философии не относили) течений, система Канта считалась своего рода образцом философского анализа. Поэтому некоторые богословов (протестанты, католики и даже православные) высказывали пожелание изложить христианскую догматику не так, как она традиционно изложена свв. Отцами Церкви (они использовали философию Платона или Аристотеля), а на основе системы Канта (отчасти такие попытки предпринимались).

[1] В этом виде она почти неизвестна в Англии, где “человека, сделавшего самого себя” (self-made man) считают выскочкой. Важность этой идеи связана с тем, что на континенте образование в течение долгого времени было привилегией средних классов, в то время как в Англии оно было доступно и низшим классам. Большинство этих идей пришло на континент из Англии в виде книги, опубликованной в 1732 году: в своих «Письмах об Англии» Вольтер сравнивает английское конституционное правление с абсолютной монархией, религиозную терпимость в Англии – с консерватизмом Римской церкви, объяснительную мощь космологии Ньютона и аналитического эмпиризма Локка – с догматизмом Декарта. Книга Вольтера была предана сожжению, однако ее публикация была знаком начинавшегося философского движения – движения, интеллектуальный запал которого был мало понятен в Англии с ее специфическими условиями. Через 60 лет после смерти Канта те же самые английские идеи были представлены Англии в качестве «мелочного и претенциозного интеллектуализма» и можно усмотреть иронию судьбы в том, что английское слово «Просвещение», ставшее названием движения, начало которому положил Вольтер, в Англии все еще сохраняет оттенок мелочности и претенциозности.

[2] У Канта есть работа «Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей возникнуть в смысле науки» (или просто «Пролегомены»), написанная после «Критики чистого разума» и являющаяся ее авторским конспектом. Она более краткая, но содержит в себе практически все мысли, изложенные в «Критике чистого разума», но в схематичной форме, без доказательств.

[3] Баумгартен Александр Готлиб (1714–1762) – нем. философ, последователь Вольфа. Впервые ввел термин «эстетика», к-рым он обозначил науку о чувственном познании, постигающем и создающем прекрасное и выражающемся в образах искусства, в противоположность логике – науке о рассудочном познании. Вопросам чувственного познания Б. посвятил незавершенный труд «Эстетика». Б. не является основателем эстетики как науки, но введенное им понятие «эстетика» соответствовало потребностям развития эстетической мысли и получило широкое распространение.

[4] Вольф Христиан (1679–1754) – нем. философ-рационалист, просветитель, систематизатор и популяризатор идей Лейбница, проф. ун-та в Галле, ин. почетный член П-Б. АН (1725). Выхолащивая диал. элементы лейбницевского учения, В. развивал метафизический телеологизм, по к-рому всеобщая связь, гармония бытия объясняется целями, установленными Богом. В. был также своеобразным обновителем схоластики. В основу построения своей системы он положил метод рационалистической дедукции, согласно к-рому все истины философии выводятся из формально-логического закона противоречия. Во взглядах на об-во он отстаивал т. эр. просвещенного абсолютизма.

[5] См. «Пролегомены», Добавление: «Образец оценки «Критики», предвосхищающей ее изучение». См. также «Критику», 2-е изд. (1787; первое издание было опубликовано в 1781 г.), с. 274–9, «Опровержение идеализма» и последнее примечание к предисловию к «Критике практического разума».

[6] ЭДДИНГТОН Артур (1882–1944) – английский астрофизик. Труды по теории внутреннего строения и эволюции звезд, теории относительности, релятивистской космологии. Первым рассчитал модели звезд, находящихся в лучистом равновесии. Экспериментально подтвердил (1919) отклонение светового луча в поле тяготения Солнца, предсказанное общей теорией относительности.

[7] «Естествоиспытатели поняли, что разум... должен... заставлять природу отвечать на его вопросы, а не тащиться у нее словно на поводу» (там же, т. 3, с. 85).

[8] ПТОЛЕМЕЙ Клавдий (90–160) – древнегреч. ученый. Разработал математическую теорию движения планет вокруг неподвижной Земли, позволявшую предвычислить их положение на небе. Вместе с теорией движения Солнца и Луны она составила т. н. птолемееву систему мира.

Опубликовано на сайте: http://intencia.ru
Прямая ссылка: http://intencia.ru/index.php?name=Pages&op=view&id=508