Интенция | Все о философии

19.10.2010 - Атомистическая теория ощущений

Атомистическая теория ощущений явилась первой попыткой специального, систематического исследования и единообразного теоретического объяснения (в терминах последних оснований всего сущего — атомов и пустоты) природы различных видов ощущений, присущих пяти внешним чувствам (зрению, слуху, вкусу, обонянию и осязанию).

Как свидетельствует Феофраст, «о чувственно воспринимаемых вещах, какова их природа и какова каждая из них, все прочие ученые не нашли нужным что-либо сказать... Д. же и Платон глубже всего и коснулись этого вопроса и дали определение каждому ощущению в отдельности».

Общей предпосылкой атомистической теории ощущений явилась так называемая «теория истечений». Согласно этой теории,
ют внешних человеку предметов, представляющих собой не что иное, как ту или иную определенную комбинацию атомов (причем атомов различной формы и величины, находящихся между собой в определенной связи), отделяются непрерывным потоком «образы», «эйдосы» (etoog), и, проходя промежуточное пространство, отделяющее предмет от субъекта, входят в соответствующие органы чувств последнего — глаза, уши, рот, нос, попадают на кожу, производя в результате такого воздействия те или иные ощущения. Общий принцип чувственного познания заключается, следовательно, в том, что происходит воздействие предмета на органы чувств, т. е. предмет активен, а субъект пассивен (этот существенный, как выяснилось впоследствии, недостаток был присущ большинству домарксовых материалистических концепций теории познания). В результате такого воздействия происходит механическое присоединение приходящего извне, от предмета, «образа» и вхождение его в тот или иной, специфический по своей структуре орган ощущения. Причем структура органа ощущения находится в определенном соответствии со спецификой познаваемых им предметов, а следовательно, и производимых этим органом ощущений, так как «подобное познается подобным». В зависимости от формы, порядка и положения отдельных атомов в структуре ощущаемых предметов находится в конечном итоге и качество, своеобразие того или иного ощущения.

На основе «теории истечений» Демокрит попытался объяснить прежде всего процесс зрительного восприятия, в частности восприятие формы предмета. Как свидетельствует Александр, «Демокрит говорит, что зрение есть получение изображения от видимых (предметов): изображение же есть фигура, появляющаяся в зрачке. Так же обстоит дело и с другими из прозрачных предметов, если они могут сохранять в себе изображение. Он считает, как до него Левкипп, а позже него последователи Эпикура, что какие-то «образы», истекающие потоком и сходные по форме с теми вещами, от которых они отделяются (они-то и являются тем, что можно видеть), попадают в глаза видящих, и так осуществляется (процесс) зрения. (...) Какие-то «образы», сходные по -форме, непрерывно истекающие потоком от видимых (предметов) и попадающие в глаз, являются причиной зрения... В доказательство этого они приводят тот факт, что в зрачке созерцающих всегда можно видеть изображение и «образ» видимого (предмета). Это и есть зрение, по их словам». Феофраст пишет, что, согласно Демокриту, «изображение получается не сразу на зрачке, но что воздух, (находящийся) между глазом и видимым (предметом), получает отпечаток, производимый как видимым (предметом), так и видящим. Дело в том, что от всякого предмета всегда происходит истечение. Затем это изображение, плотное и отличающееся по цвету, дает изображение во влажных глазах».

Однако такая трактовка процесса зрения сопряжена с целым рядом существенных затруднений. «Прежде всего, — пишет в этой связи Феофраст, — нелепостью является отпечаток в воздухе. Ведь отпечатываемое должно быть плотным и не рассыпаться, как сам же он и говорит, прибегая к сравнению и говоря, что должен получиться отпечаток, как при погружении в воск. Затем отпечаток должен был бы скорее получиться в воде, поскольку она плотнее; (в действительности же предметы) видны в воде хуже, а должны бы быть видны лучше. И, поскольку он вообще говорит об истечении внешнего облика, как, например, в сочинении «О формах», какой смысл придумывать (еще) отпечатки? Ведь и сами образы могут вызывать изображения (в глазу). (...) Но если это действительно так и воздух отпечатывается, как воск, когда на него нажимают и уплотняют его, то какое (в таком случае) должно получаться изображение и в каком виде? Ясно, что отпечаток будет обращен лицевой стороной к созерцаемому предмету, как во всех других случаях. Но если отпечаток будет иметь такой вид, то невозможно, чтобы изображение (в глазу) оказалось обращенным в обратную сторону без поворота отпечатка. Он обязан был, следовательно, показать, как и под влиянием каких сил произойдет этот поворот: ведь без такого поворота зрение невозможно. Далее, когда видно несколько предметов, (придется допустить, что) в одном и том же месте воздуха находится несколько отпечатков. Как (это возможно)?.. Если стать на его точку зрения, то необходимо допустить, что все тела образуют отпечатки и многие из этих отпечатков перепутываются между собой. Это препятствовало бы видеть их и вообще было бы нелогично. Далее, если отпечатки устойчивы, то мы должны были бы видеть и предметы, недоступные взору и не находящиеся близко, если не ночью, то хоть днем» . «Таким образом, — заключает Феофраст, — желая высказать кое-что оригинальное о зрении, он только увеличивает число спорных вопросов».



В трактовке Демокритом восприятия зрением формы предмета мы еще не видим связи между воспринимаемой формой того или иного предмета и его атомистической структурой. Однако в истолковании процесса восприятия цвета атомистический принцип проступает уже достаточно отчетливо. Демокрит полагает, что существуют четыре основных цвета: белый, черный, красный и зеленый. Все другие цвета и оттенки являются производными от этих четырех основных. Причем цвет зависит от формы, порядка и положения атомов, из которых состоит воспринимаемый предмет.

Как свидетельствует Феофраст, «что касается цветов, то он принимает четыре простых цвета. Белый цвет — гладкий. Все то, что не шероховато, отбрасывает тень (само от себя) и отличается легкой проницаемостью, — все это имеет блестящий вид. Но блестящее должно еще иметь прямолинейные поры и быть прозрачным. Твердые из числа белых (предметов) должны состоять из таких атомов, из каких состоит внутренняя поверхность раковин: в этом случае они и будут не бросающими тень (на самих себя), блестящими и имеющими прямолинейные поры. Те же (из их числа), которые мягки и хрупки, состоят из атомов круглых, но расположенных косо друг к другу и соединенных по два, а все их расположение чрезвычайно симметрично. Ввиду такой (структуры) они мягки, так как соприкосновение происходит лишь на небольшой поверхности, хрупки, так как расположены симметрично, не бросают тени (на самих себя), так как они гладки и плоски. Одни из них (бывают) белее других потому, что (у одних из них) форма (указанных атомов) более правильная и они менее смешаны (с однородными атомами, чем другие), и что указанный порядок и расположение в них точнее соблюдается, (чем в других)» [там же, с. 329]. «Черное же (состоит) из атомов противоположного типа: из шероховатых, изогнутых и неодинаковых. Поэтому они отбрасывают тень (на самих себя), а их поры не прямые и проход к ним затруднителен. Кроме того, и их истечения медленны и беспорядочны» [там же]. Красный цвет, согласно Демокриту, состоит из тех же атомов, из которых состоит и теплота, т. е. круглых, однако значительно больших по размеру. «Доказательство, что красный (цвет) состоит из таких атомов: будучи нагреты, мы становимся красными, и все прочие воспламененные предметы (остаются красными) до тех пор, пока они заключают в себе сколько-нибудь огненного. Более красно то, что состоит из больших атомов, как, например, огонь и уголь от сырых дров (краснее), чем от сухих» [там же]. Наконец, «зеленый (цвет) состоит из плотного (т. е. только что упомянутого красного) и пустого, представляя собой смесь того и другого: (красный и зеленый цвета) отличаются друг от друга положением и порядком (атомов)» [там же]. Такова атомистическая интерпретация природы основных цветов.

Что же касается всех прочих цветов, то они получаются «от смешения этих цветов. Так, золотой цвет и цвет бронзы и все подобные цвета получаются от смеси белого и красного, они имеют блеск от .белого цвета, а красноватый оттенок — от красного. Ведь здесь в результате смешения красный цвет попадает в пустоты между белым цветом» [там же, с. 330]. Пурпурный цвет состоит из белого, темного и красного, ореховый — из зеленого и синеватого, лазурный — из глубоко темного и зеленого и т. д.

Истины ради следует рассмотреть некоторые критические замечания, сделанные уже в древности относительно предложенного Демокритом атомистического истолкования теории цветов. Наиболее существенные из них были сформулированы учеником Аристотеля Феофрастом. Феофраст, в частности, пишет: «Прежде всего допущение, что существует несколько основных цветов, вызывает сомнение: ведь другие (считают), что только белый и черный — простые цвета. Затем (вызывает сомнение и) то, что он не всякий белый цвет объясняет одними и теми же формами (атомов), но твердые белые предметы — одними, а мягкие — другими. Нелогично, что у предметов, различных на ощупь, (один и тот же цвет) объясняется разными причинами, и вдобавок окажется, что причиной различия будет уже не форма (атомов), а скорее их положение» [там же].

Весьма существенный критический аргумент Феофраст выдвигает по поводу трактовки Демокритом природы зеленого цвета: «Нелепо также и то, что зеленый цвет он не объясняет (определенной) формой (атомов), но выводит его только из плотного и пустого. Ведь это общее всем телам, и окажется, что (зеленый цвет) состоит из каких угодно атомов. Он должен был и здесь, как и во всех других случаях, постулировать какие-либо специфические особенности. Если зеленый цвет противоположен красному, так же как черное противоположно белому, то и (атомы) должны иметь противоположную форму. Если же, по его мнению, оно не противоположно, то именно это и поразительно для всякого, что эти два начала у него не противоположны друг другу: ведь всем людям они кажутся противоположными. Но особенно точно он должен был определить, какие цвета (надо считать) простыми и почему именно такие-то он считает составными, а такие-то несоставными: ведь наиболее трудным является вопрос о простых цветах. Однако это-то, пожалуй, (ему сделать) трудно. Ведь и относительно вкусовых субстанций тот смог бы дать наилучшее объяснение, кто мог бы установить простые элементы их» [там же]. Феофраст считает также, что «теория истечения» в целом внутренне противоречива, особенно возражая против возможности истечений от пустоты. «Далее, — пишет он, — (теория, по которой) поры белых предметов тянутся прямолинейно, а поры черных предметов перемежаются, предполагает, что (при зрении) атомы входят внутрь (видимых) тел. Но он же сам утверждает, что зрение происходит путем истечений (от поверхности предметов) и путем изображений (в глазу): если же это так, то какая разница, лежат ли поры одна за другой или перемежаются? Далее, трудно понять, каким образом истечение может тем или иным путем исходить от пустоты? Он должен был объяснить причину этих (истечений); по-видимому, он производит белое от света или от чего-либо другого, поэтому-то он и считает причиной того, что предметы кажутся черными, густоту воздуха» [там же, с. 330—331].



Таким образом, атомистическая теория цветов не свободна от существенных логических недостатков. Вместе с тем для своего времени она является наиболее общей, во многих отношениях последовательной и развитой в теоретическом отношении концепцией.

Трактовка Демокритом звуковых ощущений также основывается на атомистических принципах. Как сообщает Геллий, «Демокрит, а позже Эпикур утверждают, что звук состоит из неделимых телец, они называют его (применяя их собственное выражение) «потоком атомов» [там же, с. 333]. Согласно Феоф-расту, «его объяснение слуха сходно с объяснением других чувств. Воздух, попадая в пустоту, производит движение, но кроме того, что он входит в равной мере во все тело, он особенно и в наибольшем количестве входит через уши, так как здесь он проходит через наибольшую пустоту и в наименьшей степени задерживается. Поэтому в других частях тела (звук) не ощущается, а (ощущается) только здесь. Когда же он входит внутрь (тела), он вследствие быстроты (своего движения) распространяется по телу. Ведь звук бывает, когда воздух сгущается и с силою входит внутрь (тела). Подобно тому как он объясняет возникновение ощущения снаружи при помощи осязания, так же он объясняет его и внутри. (...) Слышим же мы острее всего, если внешняя оболочка плотная, жилки пустые и возможно более сухие, имеющие открытый проход ко всему телу, и прежде всего к голове и к ушам, а кроме того, кости крепкие, мозг хорошо смешан, окружающие же его части возможно более сухие. При этих условиях звук входит сразу весь, так как он входит по большой, сухой и удобной для прохода пустоте, быстро и равномерно распространяется по телу и не выбрасывается наружу» [там же, с. 331—332].

Демокрит дает, далее, своеобразное объяснение интенсивности и отчетливости звуковых ощущений, связывая их не только со средой, которая может или способствовать, или же препятствовать прохождению в ней потока «звуковых атомов», но и с природой самих издающих звук тел. Как свидетельствует Плутарх, звук, «приближающийся и сталкивающийся с многочисленными и собранными в одно место телами, или совершенно заглушается, или получает большие прорывы, сбивается и замедляется; в пустом же пространстве, свободном от тел, звук движется беспрепятственно и непрерывно и в неизменном виде достигает органа слуха, причем вследствие быстроты движения (слова) сохраняет не только смысл, но и отчетливость... Что же касается самих тел, то из них золото и камень вследствие плотности звучат невнятно и тупо, и звуки в них быстро заглушаются. Медь же издает громкий и звонкий звук, так как она имеет много пустот и состоит из легкой и тонкой материи, не содержащей многочисленных телец, плотно сбитых друг с другом, но имеющей в изобилии примесь субстанции, легко уступающей (другим субстанциям) и малоощутимой, которая дает свободный доступ всяким движениям и, в частности, без препятствий воспринимает и препровождает дальше звук, пока кто-нибудь, прикоснувшись, не заглушит его, как бы захватив в пути. Тогда звук останавливается и прекращает движение вперед вследствие препятствия. Это, как мне кажется, и делает ночь полнозвучной, а день менее звучным, так как день вследствие теплоты и расширения воздуха вызывает увеличение расстояний между атомами» [там же, с. 332—333].

Следует отметить, что позднейшие философы подвергли критике атомистическую теорию звуковых ощущений. Как писал Феофраст, «в отношении нечеткости определений Демокрит мало чем отличается от других (естествоиспытателей). Но нелепым и дилетантским в его учении является то, что, по его мнению, звук входит через все тело, а также что он, когда войдет через ухо, распространяется по всему телу, как если бы восприятие совершалось не ухом, а всем телом. Ведь если какая-либо (часть тела) испытывает что-либо во время (восприятия) слухом, то отсюда (еще не следует), что она обладает (слуховыми) ощущениями. Все это у него в равной мере относится ко всем ощущениям и не только ко всем ощущениям, но и к душе» [там же, с. 332].

Атомистический принцип Демокрит положил и в основание объяснения ощущений вкуса. Как свидетельствует Аристотель, «другие же сводят к этому все частные (явления): как, например, Демокрит возводит вкусовые субстанции к формам (атомов)» [там же, с. 334]. Более определенное представление об, атомистической теории вкусовых ощущений дает следующее свидетельство Феофраста: «Субстанция острого вкуса по форме угловатая, изогнутая во многих местах, маленькая, мелкая. Будучи пронизывающей, она быстро и повсюду проникает, но, будучи шероховатой и угловатой, она (скорее расширяет, чем) сближает и стягивает. Поэтому она и нагревает тело, производя в нем пустоты. Ибо то, что имеет больше всего пустоты, больше всего нагревается. Субстанция сладкого вкуса состоит из круглых и не слишком малых форм, поэтому она размягчает все тело и проникает всюду медленно и без насилия. Прочие же вкусовые субстанции производят насильственные изменения, так как, проникая (в тела), они приводят в движение все прочее и делают все прочее водянистым; став же водянистыми и утратив свое (естественное) расположение, (эти частицы) стекают в желудок. Ибо путь в желудок наиболее открытый, так как в нем больше всего пустоты. (...) Субстанция кислого вкуса состоит из больших многоугольных атомов, не имеющих никакой округлости; войдя в тело, они запирают мелкие жилки, затыкая их, и препятствуют стоку, поэтому и полости в желудке пребывают в неподвижности. Субстанция горького вкуса состоит из малых гладких и круглых атомов, поверхность которых имеет к тому же ряд изгибов: поэтому эта субстанция липкая и клейкая. Субстанция соленого вкуса состоит из больших, но не округлых атомов. Лишь некоторые из них извилистые, а большинство не извилистые... Субстанция едкого вкуса мала, то округла, то угловата, но не имеет ничего извилистого... Так же он объясняет и свойства других вкусовых субстанций, сводя их к формам (атомов). Из всех этих форм ни одна не встречается в чистом виде, не смешанная с другими. Но в каждой вкусовой субстанции есть много (различных) атомов, и в каждую вкусовую субстанцию входят и гладкое, и шероховатое, и округленное, и заостренное, и т. д. То, что имеется в наибольшем количестве, оказывает наибольшее влияние на ощущения и на их интенсивность, но (ощущения и их интенсивность зависят) еще от состояния тела, в которое эти субстанции входят: ведь и отсюда проистекает немалое различие, так как одно и то же может иногда вызвать различные ощущения и различные вещи могут вызывать одно и то же ощущение. Вот какие объяснения он дал относительно вкусовых субстанций» [там же, с. 334—335].



Таким образом, демокритова теория вкусовых ощущений, основываясь на универсальных атомистических принципах, объясняет различия в ощущениях вкуса различиями в форме, порядке и положении составляющих то или иное испытываемое на вкус вещество атомов. Следует отметить, что в объяснении вкусовых ощущений современная наука почти не продвинулась вперед по сравнению с атомистической теорией вкуса, созданной Демокритом. В начале 70-х годов XX в. учеными-химиками была сформулирована так называемая стереохимическая теория вкусовых ощущений. В основе ее лежит идея о том, что вкус того или иного вещества определяется в конечном счете внешней формой, конфигурацией составляющих данное вещество мельчайших компонентов. Сравнение этой идеи с развитой более 2,5 тыс. лет тому назад атомистической теорией вкуса показывает, что подход Демокрита вовсе не «устарел», а в решении данной проблемы воз, как говорится, и ныне там.

В отношении атомистической теории вкусовых ощущений Феофраст выдвинул ряд весьма существенных критических замечаний: «Демокрит приписывает каждой вкусовой субстанции особую форму (атомов), придавая им такие формы, которые были бы сходны с влиянием, оказываемым ими на чувства. Но ощущения следовало выводить не только из (форм атомов воспринимаемых тел), но и из воспринимающих органов, прежде всего потому, что эти чувства есть ощущения этих органов. Не все шарообразные атомы и вообще не все атомы (той или иной определенной формы) оказывают одно и то же влияние: поэтому ощущение надо определять составом воспринимающего органа — состоит ли он из (атомов), подобных или неподобных (воспринимаемым атомам), и как происходит изменение ощущений; при этом такое объяснение должно одинаково применяться ко всем ощущениям, происходящим при помощи осязания, а не только к вкусовым. Эти ощущения либо отличаются от вкусовых, и тогда надо объяснить, в чем разница, либо он просто упустил их из виду, хотя о них можно сказать подобное (тому, что он говорит о вкусе)» [там же, с. 335]. В другом месте Феофраст еще более определенно подчеркивает необходимость исследования не только объекта вкусовых ощущений, но и субъекта: «Как уже было сказано выше, получается такое впечатление, будто (атомы только) для того и существуют, (чтобы объяснять ощущения). Истолковав таким образом различия между свойствами самих субстанций, он думает, что выясняет причины, в силу которых одна вкусовая субстанция стягивает, сушит и уплотняет, другая — делает гладким и ровным и успокаивает, третья — разделяет и расширяет и т. п. Однако, быть может, относительно этого Демокриту можно задать вопрос: не следует ли исследовать и то, что испытывает ощущения, каковы его качества? Ведь необходимо изучить не только то, что производит (ощущения),но и то, что их испытывает, прежде всего потому, что, как он сам говорит, одна и та же вкусовая субстанция вызывает не у всех одинаковые ощущения. Ибо ничего не мешает тому, что кажущееся нам сладким некоторым другим из живых существ кажется горьким и т. п.» [там же, с. 336].

Еще один существенный недостаток атомистической теории вкуса Феофраст усматривает в том, что она не в состоянии объяснить смену, переход от одних вкусовых ощущений к другим: «Может вызвать затруднение вопрос, как представляет себе Демокрит возникновение одних вкусовых субстанций из других? Необходимо, чтобы либо атомы меняли формы и из извилистых и остроугольных становились округленными, либо чтобы (в каждой вкусовой субстанции) существовали все (виды атомов), как, например, и атомы едкого вкуса, и атомы острого, и атомы сладкого вкуса, причем одни бы выделялись из смеси (те из них, которые находятся на поверхности каждой субстанции, выделяются всегда, но некоторые еще выделяются соответственно каждому из вкусов), а другие оставались. Есть еще третья возможность, а именно, что одни атомы выходят, а другие входят извне. Однако изменения формы невозможны, так как атом не подвержен внешнему воздействию. Остаются только две возможности; чтобы одни атомы входили, а другие выходили или чтобы одни оставались, а другие выходили. Но и то и другое нелепо: надо тогда объяснить еще, что вызывает и создает эти изменения» [там же].

Объясняя природу ощущений запаха, Демокрит использует «теорию истечений», однако не проводит последовательно принципы атомизма. Отмечая эту непоследовательность Демокрита, Феофраст пишет: «Почему же Д. объясняет вкусовые ощущения из вкусовых субстанций, а запахи... не относит таким же образом к формам ощущаемого? Следовало бы объяснять из атомов» [там же]. Демокрит «не высказался определенно о запахе, а только сказал, что запах — это истечение тонкого из тяжелого. Каково же по природе то, что подвергается воздействию, и со стороны какого предмета, он не сказал, а это как раз, пожалуй, было бы важнее всего. (...) Таким образом, Д. кое-что проглядел» [там же].

Эту недостаточно развитую и несогласованную с основными метафизическими принципами теорию запахов подверг решительной критике Аристотель, выступивший как против «теории истечения» в целом, так и против ее конкретизации — «теории испарений». «Запах, — пишет он, — все (исследователи) сводят к испарениям — одни к влажным, другие к сухим... Слово «испарение» употребляется в том же смысле, что и «истечения». Если теория истечения неверна, то неверна и теория испарений» [там же]. Поясняя мысль, высказанную Аристотелем, Александр пишет: «То, что запах не есть испарение, Аристотель доказывает, исходя из того, что испарение из какого-либо тела — это истечение из него, поскольку же утверждающие, что существуют истечения, и видящие в них причину зрения рассуждали неправильно... постольку же (неправильно рассуждают и утверждающие), что от обоняемых предметов исходит некоторое испарение и истечение. (Если бы это было так), то это (испарение) неизбежно бы быстро разносилось во все стороны по воздуху и не могло бы сохраниться даже на короткое время» [там же].



Наконец, исходя из принципов, атомизма, Демокрит предпринял попытку истолкования сущности ощущений осязания и объяснения процесса их возникновения в познающем субъекте. Феофраст отмечает, что, согласно Демокриту, ощущения осязания, как, впрочем и другие виды ощущений, не существуют в объективном смысле, а характеризуют лишь изменения, происходящие в самом познающем человеке, в его органах чувств: «Точно так же горячее и холодное не существует по природе, но это (ощущение) вызывается сменой форм и изменением, происходящим в нас самих» [там же, с. 337]. Симпликий конкретизирует смысл атомистической теории осязания следующим образом: «Д. же, как сообщает Феофраст в «Физике», пришел к атомистической теории, так как те, которые (до него) давали объяснения относительно теплого и холодного и т. п., рассуждали по-дилетантски. Таким образом, и пифагорейцы пришли к плоскостям. Они (Д. и пифагорейцы) считали, что форма и величина (первотел) — причина теплоты и холода: те (первотела), которые разъединяют и разделяют, вызывают ощущения теплоты, а те, которые соединяют и сгущают, — холода» [там же, с. 249—250].

Связь ощущений тепла и холода с формой, порядком и положением атомов, согласно Симпликию, заключается в следующем: «Сторонники Левкиппа и Демокрита, называющие мельчайшие первотела атомами, утверждают, что сообразно разнице в положении и порядке атомов в телах одни из этих тел оказываются теплыми и огненными — именно те, которые состоят из более острых и более мелких первотел, расположенных притом одинаково, а холодными и влажными — те, которые состоят из (атомов) противоположного характера» [там же, с. 337—338]. В частности, как свидетельствуют Аристотель и ряд его комментаторов, субстанцией ощущения горячего являются атомы, шарообразные по форме. Филопон поясняет эту мысль следующим образом: «По мнению сторонников Демокрита... причиной того, что огонь горяч, являются собранные вместе шарообразные атомы, так как шару свойственна подвижность (он внушает мысль, что причина теплоты — легко совершающееся проникновение, так как шар движется, опираясь на одну точку, тогда как куб вследствие своей плотности и неподвижности вызывает холод)» [там же].

Плутарх с похвалой отозвался о попытке Демокрита дать атомистическое истолкование природы ощущений осязания: «Те, которые утверждают, что озноб, дрожь, содрогание и сходные с этим ощущения вызываются шероховатостью элементов, имеющих форму треугольников с извилистыми сторонами, хотя частично и ошибаются, но ищут причину там, где нужно. Для естествоиспытателя, ищущего истину из теоретического интереса, постижение частностей не самоцель, а лишь начало восхождения к самому первому и самому высшему. Поэтому-то Платон и Д., стремясь найти причину теплоты и тяжести, правильно поступили, не остановившись в своих рассуждениях на земле и огне, но, сведя чувственные начала к умозрительным, дошли до мельчайших частиц — как бы до семян» [там же, с. 337].

Следует отметить, что ощущения осязания, или тактильные ощущения, занимали у Демокрита в определенном смысле ключевое положение по отношению ко всем другим видам ощущений, являясь их своеобразным фундаментом. Дело в том, что сама «теория истечений», призванная объяснить процесс формирования различных видов ощущений в их специфике (зрительных, слуховых, вкусовых, ощущений запаха), явилась обобщением процесса формирования и протекания тактильных ощущений. Ибо сущность «теории истечения» заключается в том, что от вещей исходят «истечения», «виды» (в случае зрения или слуха) или же «испарения» (в случае обоняния), которые входят в соответствующий орган чувств и вызывают в нем соответствующие атомистическому строению испускающих эти «истечения» предметов ощущения. Поскольку же различные «истечения» входят в непосредственное соприкосновение с определенным органом чувств, постольку получается, что этот орган как бы «осязает», «щупает» входящие в него «истечения» и реагирует соответствующим субъективным по своему характеру ощущением.

Не случайно поэтому Аристотель, учитывая основополагающее, ключевое положение ощущений осязания в развитой Демокритом общей теории ощущений, выступил с ее критикой: «Демокрит и большая часть других естествоиспытателей, говорящих об ощущении, поступают самым нелепым образом: они считают, что (все) чувственно воспринимаемое постигается на ощупь. Однако если это так, то окажется, что и каждое из других чувств является одним из видов осязания. Но нетрудно видеть, что это невозможно. Далее, они пользуются явлениями, сопровождающими отдельные чувства, как общими для всех чувств. В самом деле, величина, форма, шероховатость или гладкость, а также острая или тупая (форма), присущая тельцам, общи (различным) чувствам, однако не всем, но только зрению и осязанию. Поэтому они в этом заблуждаются, но, когда говорят о свойствах отдельных чувств, не заблуждаются, как, например, когда говорят о зрении по поводу цвета и о слухе по поводу звуков. Другие же сводят к этому и специфические (особенности отдельных чувств), как Демокрит. Так, он утверждает, что белое и черное — это шероховатое и гладкое, и вкусовые субстанции сводит к формам (атомов)» .

М. Н. АФАСИЖЕВ

Опубликовано на сайте: http://intencia.ru
Прямая ссылка: http://intencia.ru/index.php?name=Pages&op=view&id=691