| Прантль оказал решающее влияние на историографию XIX и частично даже XX вв. До подъема новых исследований, проистекающих из математико-логических кругов, интерпретация и оценки Прантля некритически принимались как совершенно общепризнанные. Даже и позднейшие историки логики зачастую, подобно Прантлю, по-прежнему смешивали нелогические вопросы с логическими. Это видно из того, что в своей истории логики мыслителям, которые логиками не являлись, они уделяли много места, а логиками, напротив, все больше пренебрегали.
Несколько примеров:
Фридрих Юбервег, сам отнюдь не плохой логик (он, к примеру, умел отличить логику высказываний от логики имен (Termlogik), что в XIX в. было редко), в своем обзоре по истории логики Аристотелю он посвящает четыре страницы, эпикурейцам, стоикам и скептикам - две, всей схоластике - две, совершенно же неплодотворному периоду от Декарта до своего времени - пятьдесят пять. Причем, скажем, Шлейермахер получает больше места, чем стоики и Декарт, и столько же, сколько вся схоластика. Р.Адамсон посвящает Канту не меньше шестнадцати страниц, а всему времени от смерти Аристотеля до Бэкона, следовательно, мегарикам, стоикам, комментаторам и схоластикам - только пять. Еще несколько лет назад Макс Похленц отводит едва дюжину страниц стоической логике в своем огромном произведении об этой школе.
Параллельно с этим общим тоном шло превратное толкование старых логических учений: они при этом так обрабатывались, что в них видели только то, что соответствовало "классической" логике, а все прочее или вообще не замечали, или истолковывали в смысле классической силлогистики, или, наконец, объявляли казуистикой. Нет возможности разбирать детали этого превратного толкования. Однако несколькими примерами их следует подтвердить.
Так, ассерторическая силлогистика Аристотеля искажается: силлогизм понимается в "классической", т.е. восходящей к Оккаму манере как ключевое правило, и вводят "бессмертного" Сократа в маленькую посылку, в то время как у Аристотеля силлогизм является соответствующей формой высказывания и никогда не включает в себя единичных терминов. Стоическая логика вопреки разуму сплошь понимается как логика имен (Termlogika), хотя она совершенно однозначно является логикой высказываний. Аристотелевская модальная логика была настолько слабо понята, что, когда в 1934 г. А.Беккер дал корректную интерпретацию этого учения, то все полагали, что имеют дело с чем-то революционным, хотя, по существу, речь шла об основной, известной еще Альберьу Великому интепретации. К тому же как Аристотель, так и Фома Аквинский были вписаны в теофрастовское понимание модальных высказываний и модального силлогизма, каковых они вовсе никогда не представляли.
Неудивительно, что, когда возникла математическая логика, установления, которые принадлежат к основным достижениям прошлых эпох, связывались с именами Де Моргана, Пирса и других: научной истории формальной логики в то время еще не было.
|
