В конце V — первой половине IV в. до н. э. в древнегреческой культуре возник новый, однако принципиально важный момент, характеризующий состояние и развитие науки.
Частнонаучное познание постепенно стало выделяться и конституироваться в относительно самостоятельную область познавательной деятельности, имеющую свои собственные, специфические цели и задачи и прямым, непосредственным образом не входящую в структуру и тело философских учений. С этим было связано появление софистов, первых учителей древнегреческой образованности, платных учителей мудрости, деятельность которых способствовала распространению и культивированию среди нового поколения греков астрономических, математических, музыкальных, лингвистических знаний, знаний относительно различных общественных устройств и т. д. Большинство софистов хотя и занимались философскими проблемами (преимущественно в области права, политики и религии, т. е. в сферах, более тесно связанных с человеком и его существованием в пределах общества), однако направляли свои усилия главным образом на распространение и дальнейшее развитие знаний специально-научного характера. Что же касается философской стороны деятельности софистов, то Гегель определил ее следующим образом: «Как представители формального образования софисты являются философами, но характеризующая их рефлексия делает софистов также и не-философами. Связь их с философией состоит в том, что они не останавливались на конкретном рассуждении, а, по крайней мере частью, шли дальше, до последних определений. Главной стороной их образования было обобщение элеатского способа мышления и распространение его на всякое содержание знания и действования; положительным является для них при этом польза» [68, т. X, с, 22].
Крупные философы этого периода, такие, как Пифагор, Демокрит, Платон и Аристотель, с одной стороны, направляли свои усилия на аккумуляцию всех видов специальных знаний и их дальнейшую разработку, а с другой стороны, не удовлетворяясь простым накоплением частных знаний, стремились привести их в разумную связь с основополагающими философскими принципами. Поскольку философия осмысливалась как наиболее существенное, глубокое и универсальное знание, постольку для большинства натурфилософов, в том числе и для Демокрита, была характерна тенденция строить те или иные специально-научные теоретические концепции непосредственно на базе философских принципов. Обоснование частнонаучных теоретических положений осуществлялось посредством приведения их в соответствие с универсальными философскими принципами.
У философов зрелой античности мы наблюдаем две противоположно направленные тенденции: их познавательные усилия направлялись прежде всего на выработку универсальных основополагающих принципов; вместе с тем они стремились, исходя из этих принципов, осмыслить всю доступную область реальности посредством приведения их в связь со специально-научными знаниями. В случаях же отсутствия соответствующих частнонаучных теоретических построений философы стремились выработать таковые на основе своих универсальных умозрительных по своему характеру принципов. Такое научно-теоретическое творчество являлось, по существу, не чем иным, как продолжением их философской работы, но реализующейся применительно к той или иной специальной области явлений. Это было характерно уже для пифагорейцев, но в еще большей мере — для атомистов и в особенности для Демокрита, поскольку последний, как справедливо отметил Аристотель, «наиболее методически» стремился объяснить все явления, исходя из одного общего принципа.
Левкипп и Демокрит строили свои специально-научные теории и — в пределах последних — причинные объяснения различных явлений прежде всего как последовательное, методическое применение принципов атомистического детерминизма. Хотя к этому времени уже имелись зачатки всех частных наук, в том числе и арифметики, геометрии, космологии, астрономии, акустики, биологии и т. д., однако вследствие относительно слабой выделенности как философии, так и специально-научных дисциплин из общей совокупности имевшегося знания, слабой дифференцированности внутритеоретического содержания как собственно философских построений, так и построений частнотеоретического характера последние в значительной мере носили на себе печать абстрактного философского умозрения. С этим были связаны как недостаточная разработанность специальных методов частнонаучного исследования (в особенности опытно-экспериментальных процедур), так и отсутствие точного фактического знания и соответствующего точного специально-теоретического знания.
Атомисты попытались в терминах своих универсальных принципов атомов и пустоты и связанного с ними принципа детерминизма обосновать космологию, астрономическую теорию, сформулировать теоретические представления о возникновении и сущности жизни, разработать атомистическую психологию и теорию познания. Эти же принципы положены в основу атомистического обоснования математики, атомистической механики, теории музыки, поэзии и языка. И хотя в некоторых частных областях (например, в трактовке природы государства) мы не находим такого последовательного применения атомистических принципов, а в ряде других областей способ их применения нельзя считать удовлетворительным, однако поражает воображение сама грандиозность попытки объяснить все существующее на основе таких простейших начал, как атомы и пустота. Заметим в этой связи, что и современная теоретическая физика, преодолевшая в своих наиболее фундаментальных концепциях строения материи атомистическую доктрину, все же не хочет расставаться с выдвинутой впервые атомистами идеей объяснения всего существующего на основе простейших элементов, частиц материи. Это прослеживается в общетеоретических позициях ряда современных крупных физиков-теоретиков (таких, как Фейнман и др.), стремящихся, невзирая на выявившуюся несостоятельность концепции элементаризма, сохранить атомистическую идею редукционизма, сведения сложного к простому.
Надточаев А. С.
|
