Интенция | Все о философии

22.03.2009 - Формальная логика стоиков

Греческий стоицизм



1.

Стоики также очень много занимались формальной логикой и грамматическими исследованиями, в которых почти вся терминология создана ими. Лог. знание развивается непосредственно из телесного аффекта ощущения, имея с ним один общий корень – духовный и физический. Представления суть впечатления, отпечатки, производимые в душе вещами; из них наш разум естественно образует понятия, – при повторении однородных впечатлений поверяя их одни другими. Критерием истины наших представлений и понятий является их очевидность, заставляющая нас соглашаться с ними; или, что то же, таким критерием служит непосредственное сознание реальности, соответствующей отдельным представлениям. Как ни наивна такая теория познания сравнительно со сложными и запутанными учениями Платона и Аристотеля, она подкупала своей простотой и цельностью основной своей идеи, своим сочетанием крайнего наивного реализма с решительным рационализмом.

Исходя из основных убеждения в единстве разума и материи, стоики, естественно, могли мирить такой рационализм с сенсуализмом, признавая непосредственную разумность самих ощущений. Поэтому нас не должно удивлять видимое противоречие ист. свидетельств, из которых одни утверждают, что отец стоицизма, Зенон, признавал критерием истины ощущения, а другие – что он видел такой критерий в "правильном разуме". Стоиков любят делать эмпириками или сенсуалистами, забывая их метафизический реализм. Правда, они признают, что знание образуется из ощущений: вместе с эпикурейцами они видят в общих понятиях лишь результат многократных повторений опыта, причем "всеобщие истины" также получают эмпирическое объяснение, являясь лишь "предварением" частных случаев. Но, с другой стороны, не следует упускать из виду, что самые воззрения стоиков на ощущения существенно отличаются от воззрений совр. сенсуализма. Под ощущением разумеются прежде всего сами чувства в их способности, точно так же, как и в их деятельности; эти чувства суть также "тела" или материи своего рода, органы "господствующей" части души, ее пневматические разветвления, как бы ее щупальца. Сами по себе эти чувства непогрешимы: они ощущают то, что они ощущают; но представления, вызываемые их впечатлениями нашей душе, могут быть истинны или ложны, т. е. соответствовать или не соответствовать вещам, как это показывает опыт. Истинные представления, в которых заключается критерий наших знаний, – те, которые возникают в господствующей, разумной части нашей души, вынуждая ее согласие. Такие представления Зенон и называет "схватывающие представлениями". В них совпадает чувственное и рациональное начало, точно так же, как субъект и объект, ибо они обнимают или понимают в себе свой предмет.

С т. зр. стоического монизма, это – совершенно последовательно; непонятно только, как могут существовать неразумные, нелогичные, ложные представления, раз все существующее, все материально, разумно в своей основе. Такие ложные представления могут объясняться психологически – из опыта, но из начал стоицизма как философии объяснены быть не могут.

Теория познания стоиков, разработанная ими крайне тщательно в борьбе с другими школами, представляется упрощенным преобразованием учения Аристотеля в смысле монизма. Она естественно связана с "физикой" стоиков, точнее – с их метафизикой.

2.

Но что понимать под природой более конкретно? Естественный ход вещей они отождествляли с разумным ходом: отождествляли fusiV и logoV. Такое отождествление станет потом типичным в истории европ. философии – отождествление «естественного» и «разумного». Иногда эти вещи противопоставляется, потому что разум считается чисто чел. функцией, и человек противопоставляется природе. Так что такое фил. отождествление стоиков носило принципиальный характер. Это – вера: что все наши разумные рассуждения совпадают с ест. ходом вещей. По сути дела, это уже метафизика – подчинение ест. ходу вещей (он же – разумный). Понятие о Логосе потом перешло к христианам именно от стоиков (ев. от Иоанна).

Логика у стоиков есть исследование слова («логос» – слово). Стоики разработали искусство определения, риторику, силлогистику, но больше всего уделяли внимание грамматике и учению о знаках – семиотике (греч. semeion – знак, Пирс и Моррис, 1938). Философия языка стоиков занимается проблемой возникновения слов (этимологией). Стоики убеждены в том, что надо вскрывать происхождение каждого слова. Так, родит. падеж от имени Зевс (Дзенбс) они производят от "дзен" ("жить").



3. Логика высказываний (суждений)

В отличие от логики предикатов (Аристотель), стоики создали логику высказываний как учение об образовании из простых высказываний сложных и развили на этой базе пропозициональную теорию вывода. Они установили виды той связи суждений, к-рую совр. логика наз. конъюнкцией, дизъюнкцией и материальной импликацией.

4.

Отличительную черту человека как субъекта стоики видели в бестелесном “лектон”, «невещественном смысле каждой вещи», умении осмысливать существующее с помощью слова. Учение об обозначаемом как словесно выраженном (лектон) является первым в истории философии подходом к созданию семантики. Разработанная стоиками система категорий внесла существенный вклад в развитие логики.

Стоическая логика, наряду с формально-логической теорией, содержит исследование теоретико-познавательных и лингвистических проблем. В стоическом учении о значении различаются обозначающее, обозначаемое и реальный объект. Обозначающее есть звуковой образ, связанный с голосом и его телесной функцией. Объект также относится к физической сфере. А вот значение (лектон) не телесно. Оно – продукт духовной деятельности, ибо лишь благодаря содействию разума звук голоса становится осмысленной речью: "Говорить – это значит производить голосом звуки, обозначающие мыслимое". В бестелесном «лектоне», «невещественном смысле каждой вещи», умении осмысливать существующее с помощью слова стоики видели отличительную черту человека как субъекта. Учение об обозначаемом как словесно выраженном (лектон) является первым в истории философии подходом к созданию семантики. Разработанная стоиками система категорий внесла существенный вклад в развитие логики.

Силлогистику стоики дополняют прежде всего 5 гипотетическими, точнее дизъюнктивными формами вывода, из которых должны состоять все правильные заключения. При этом переменными заменяются не понятия, а высказывания ("логика высказываний"):

1) Если есть А, то есть и В. А есть. Следовательно, есть и В.

2) Если есть А, то есть и В. Но В не существует. Следовательно, нет и А.

3) А и В не могут существовать одновременно. А есть. Следовательно, В не существует.

4) Существует либо А, либо В. А существует. Следовательно, В не существует.

5) Существует либо А, либо В. В не существует. Следовательно, А существует.
5. Учение о смысловой значимости слова

Наибольшую оригинальность стоики обнаружили в смысловой значимости слова, в смысловой предметности высказывания, или, как тогда говорили, в словесном "лектон". Такое лектон не характеризовалось ни как нечто физическое или психическое, ни как нечто существующее или несуществующее и даже ни как истинное или ложное, поскольку во всех этих случаях оно оставалось тем же самым. Так, по Аристотелю, суждение может быть либо утвердительным, либо отрицательным. Значит, думали стоики, само суждение выше утверждения или отрицания, и определение его сущности можно схватить только через лектон. В этом отношении лектон было выше всякой оценки и считалось безоценочным и ко всему безразличным, или нейтральным (adiaphora). В сравнении с этим не только идеи Платона и Аристотеля, но даже и атомы Демокрита были чем-то чересчур объективным и чересчур далеким от самой сущности человеческого мышления.

Так как лектон само по себе не существовало, а только осмысливало, то в объективном мире стоики нашли такую категорию, когда лектон не просто существует, но осмысливает существующее. Это был организм, в котором сущность разлита по всем членам и органам, но не существует от них отдельно. Исходное бытие стало толковаться как огненное дыхание (pneyma), поскольку огонь по давнишней античной традиции продолжал считаться основным элементом, но был при этом живым существом, организмом и, значит, должен был дышать. Кроме того, это исходное огненное дыхание в своей последней сущности было не чем иным, как "интеллектуальным телом", которое в виде иерархической лестницы было распространено по всему космосу. Отдельно действующими элементами здесь уже не могли быть ни досократовские элементы, ни идеи Платона и Аристотеля, но "семенные логосы", представлявшие собою одновременно и элементарные организмы, и смысловым образом оформляющее их лектон.



При таком тождестве физ. элемента и лектон все существующее так и превращалось у стоиков в художественное произведение; изначальный огонь носил название "художественного (technicon) огня", природа трактовалась как всеобщий "художник", а человек тоже должен был идеальным образом воплощать в себе свою идеальную сущность, отказавшись от хаотического расслоения жизни и погрузившись в полное отсутствие всяких волнений (ataraxia).

6.

Наконец, стоики явились небывалыми во всей античности новаторами в том отношении, что стали проповедовать, с одной стороны, Провидение, поскольку их огненная пневма, как человечески-творческий принцип, преднамеренно содержала в своем сознании и мышлении все существующее, а во-вторых, фатализм, и уже не как наивную веру в судьбу, но как философскую категорию судьбы, поскольку лектон, которое вначале было только чисто смысловой предметностью, могло объяснять собою только смысловую же структуру организма, но не судьбу организма в целом.

В результате всего этого стоицизм стал величественной картиной объективного мира, в нем выставлялись на первый план не просто материальные элементы, как в ранней классике, и даже не диалектика лог. категорий (как у Платона) или творческое становление идеально осмысленного мироздания (как у Аристотеля). На первый план выдвигался живой и трепещущий организм, неизменно творческий и интимно настроенный, живущий своей внутренней жизнью на фоне никому не известных и космически необходимых решений судьбы.

Отсюда – величественный символизм на основе понимания космоса как живого организма, намеренно и сознательно созданного, но бессильного перед неумолимой стихией сверхкосмической судьбы. Перед лицом надвигавшейся громады военно-монархических мировых организаций эпохи эллинизма надо было обеспечить для личности ее безопасное существование. И стоицизм очень многого в этом добился своим учением об атараксии. Подобного рода личная безопасность тогдашнего индивидуума достигалась далеко не в окончательном виде. Этот суровый стоический ригоризм в дальнейшем уступал свое место более мягким формам индивидуального существования. Но они тоже оказались недостаточными и тоже стали быстро уступать свое место еще более мягким формам индивидуализма.

Стоики образцом и принципом всякой безотносительности считали смысловое значение слова в отличие от его физ. оболочки, псих. содержания и коммуникативной направленности. Эта человечески-словесная защищенность создавала в чувственноматериальном космосе провиденциально-фаталистическую сферу всеобщего, символически выраженного и иерархически построенного организма, живого, трепетного, всегда творческого, интимно-ощутимого, но направляемого надчеловеческой судьбой. Здесь стоиком всегда руководила мысль о человеческом слове, которое не сводится к звукам и переживаниям, а являлось для них символом, столь же органически живым, столь же зависимым от воли человека и столь же не зависимым ни от какой его воли, как и все субъективно человеческое.

И в физике, как и логике стоиков, в сущности уцелели следы аристотелевского дуализма.

7.

Диокл Магнесийский в своем «Обзоре философии» говорит дословно так: «Стоики полагают, что на первом месте речь должна идти о представлении и чувстве, потому что именно представление, как таковое, есть критерий, которым распознается истинность вещей, и потому что без представления нельзя составить понятие о признании, о постижении и о мышлении, а оно предшествует всему остальному. В самом деле, вначале бывает представление, а уже за ним – мысль, способная выговориться, и она выражает в слове то, что испытывается в представлении».

Представление (phantasia) и призрак (phantasma) – разные вещи. Призрак – это то, что кажется нашим мыслям, как это бывает во сне; представление – это отпечаток в душе, то есть некоторое изменение в ней. Так это понимает Хрисипп во II книге «О душе», ибо не следует понимать “отпечаток” как “след печати”, ведь невозможно представить себе много таких следов, оставляемых на одном и том же месте в одно и то же время. И представление мыслится как нечто возникающее от существующего и запечатлевающее, отпечатлевающее, напечатлевающее его, как оно есть; от несуществующего оно бы не возникло.

Представления, по их словам, бывают как чувственные, так и внечувственные: чувственные – это те, которые воспринимаются одним или несколькими органами чувств; внечувственные – те, которые воспринимаются мыслью, как, например, представления о предметах бестелесных и иных, воспринимаемых только разумом. Среди чувственных представлений одни возникают из существующего при нашем содействии и признании, но есть и такие, которые возникают из существующего лишь по видимости.



Далее, представления бывают как разумные, так и внеразумные. Разумные свойственны существам разумным, внеразумные – неразумным. Разумные – это мысли, а внеразумные названия не имеют. Кроме того, представления бывают деловые и неделовые: так, ваятель на изваяние смотрит иначе, чем неваятель.

Чувствование, по словам стоиков, – это дыхание, направленное от главной части души к органам чувств, это постижение, совершаемое в органах чувств, и это само строение органов чувств, в силу которого иные оказываются калеками. Деятельность органов чувств тоже называется чувством. Они говорят, что посредством чувства мы постигаем белое и черное, грубое и гладкое, а посредством разума выводы из доказательств, например бытие и провидение богов.

Мыслимые понятия мыслятся или по случайности, или по сходству, или по аналогии [или по переносу], или по соединению, или по противоположности. По случайности мыслится все чувственное. По сходству мыслится нечто по наличному предмету – например, Сократ по его изображению. По аналогии мыслится или преувеличенное, например Титий или Киклоп, или преуменьшенное, например пигмей; точно так же и середина земного шара мыслится по аналогии серединам меньших шаров. По переносу мыслятся, например, глаза на груди; по соединению – например, гиппокентавр; по противоположности – например, смерть. Иные понятия мыслятся по переходу, например значения и пространство; иные – по природе, например правда или благо; иные – по отнятию, как "безрукий". Таковы их положения относительно представления, чувства и мышления.

Критерием истины они объявляют постигающее представление, то есть представление, возникающее от существующего. Так говорят Хрисипп во II книге "Физики", Антипатр и Аполлодор; тогда как Боэф допускает множественность критериев (и ум, и чувствование, и возбуждение, и знание), да и Хрисипп противоречит сам себе в I книге "Об учении", называя критериями как чувствование, так и предвосхищение (которое представляет собой врожденное понятие о всеобщем). Наконец, некоторые из старших стоиков допускают в качестве критерия верный разум (как свидетельствует Посидоний в книге "О критерии").

Опубликовано на сайте: http://intencia.ru
Прямая ссылка: http://intencia.ru/index.php?name=Pages&op=view&id=144