Интенция | Все о философии

24.03.2009 - Французское просвещение. Проблема фатализма

Философия французского просвещения

Существенную функцию в системе взглядов французских материалистов-просветителей исполняло их учение о фатализме, глубоко метафизическое, но остро поставившее важные философские вопросы. У многих современников понятия «фатализм» и «французская философия» совпадали. Что же такое фатализм?

Наиболее определенное содержание было вложено в это понятие Гольбахом, который подробно охарактеризовал его в «Системе природы», главном произведении французского материализма. В состав понятия «фатализм» он включал следующие составные элементы: (1) безысключительная каузальная обусловленность всех событий, процессов и вещей; (2) линейная связь следствия со своей причиной, так что при наличии причины и условий ее действия данное следствие возникает строго необходимо и однозначно; (3) тождественность тезисов «все в мире каузально обусловлено» и «все в мире происходит необходимо»; (4) совпадение положений «все в мире происходит необходимо» и «все в мире заранее предопределено связями природы»; (5) вытекающий отсюда вывод, что все происходит неукоснительно и неизбежно, и люди не в состоянии изменить по своей прихоти «незыблемый порядок» вещей.

Элементы понятия фатализма у французских материалистов XVIII в. необходимо подробно разъяснить и прокомментировать. Это целесообразно сделать путем рассмотрения смысла понятий «необходимость», а прежде всего — «случайность», потому что именно в последнем ключ к выяснению специфики взглядов Гольбаха и Гельвеция на фатализм. При поверхностном же ознакомлении с сочинениями просветителей возникает впечатление хаоса и внутренней несвязности и противоречивости их воззрений,— на одних страницах их книг случайность отрицается, на других утверждается как всеобщая характеристика процессов бытия. Тщательный анализ устраняет это ошибочное впечатление.

В истории философии высказывались различные взгляды на содержание понятия «случайность». Демокрит, например, понимал под случайным то, что извне вторгается в целенаправленные действия человека. Стоик Хризипп считал, что случайное есть продукт действия неизвестных нам причин. Платон и Лактанций относили к числу случайных событий все то, что выходило, по их мнению, за пределы телеологически предначертанного богом. Случайное, учил Аристотель, то, что происходит из внешних причин, а не 1из внутренней сущности (формы) данной вещи. Концепция Гольбаха и Гельвеция возникла не без учета уроков истории философии, но была целостной и оригинальной.

Французские материалисты XVIII в. отрицали случайность в смысле беспричинности. Поэтому в «Системе природы» Гольбаха мы встречаем категорические формулировки: «ничто не происходит по воле случая», «ничего случайного не бывает». Но, с другой стороны, эти философы допускали употребление термина «случай» для обозначения того, причины чего нам неизвестны, хотя они, вне всякого сомнения, существуют. Мы не знаем этих причин потому, что не предпринимали усилий их познать, но познали бы их, если бы эти необходимые усилия приложили. Можно сказать поэтому, что случайности в этом смысле всегда появляются неожиданно, и неожиданности не было бы, если бы мы не проявили лености и выяснили неизвестные нам до этого причины. Поскольку выяснение искомых причин возможно, данное, второе, значение термина «случайность» не принципиально важно.

В-третьих, французские просветители-материалисты оперировали «случайностью» как обозначением результатов действия «мелких», т. е. самих по себе незначительных, причин. Эти философы сосредоточили свое внимание на анализе характера причин событий; между тем исследование характера следствий не менее, если не более важно,—ведь именно оно позволило бы разграничить между собой существенные и не существенные следствия-события, а от этого разграничения метафизически мыслящие философы XVIII в. ушли в сторону.



Что такое эти пресловутые «мелкие» причины? Не проводя различия между причиной и поводом к ее действию, Гольбах понимал под ними атомы, которые движутся иначе, чем большинство других атомов. Здесь речь идет не о вероятностных отклонениях в поведении всех атомов, а об отклонении в поведении одного — двух среди всех остальных, которое незаметно и как бы исчезает на общем фоне атомарных движений (les atomes perdus), но не остается без своих последствий. Мало того, ни одно из этих движений не остается без воздействия на самые, казалось бы, удаленные от них части вселенной. Все атомы 1в своих действиях взаимосвязаны, так что в этом смысле всякий из них играет «необходимую роль», и цепь причинений действует необходимо, так что сказать, что все находится в рамках каузальных отношений, равносильно утверждению, что все необходимо.

«Мелкие причины», или пресловутые «шальные атомы», распространяя следы своих движений далеко окрест себя, могут оказаться тем самым причинами крупных, значительных последствий. Таковые «случайны» в том смысле, что неожиданны,— великое оказалось результатом малого. «События нашей жизни являются часто плодом ничтожнейших случайностей». Для того чтобы погубить человека, бывает «достаточно песчинки», изменения направления ливийского ветра и т. д. С другой стороны, «диета, стакан воды, кровопускание иногда могут быть достаточны, чтобы спасти от гибели царства». Читая строки двенадцатой главы первой части «Система природы», вдумчивый современник делал для себя естественный вывод: плохо же устроено то государство, в котором все зависит от произвола одного человека и прихотливой смены его настроений, а именно такой была Франция середины XVIII в.

Нетрудно показать, что, с точки зрения французских материалистов, «мелкие причины» не только могут вызвать крупные последствия, но они всегда должны в конечном счете приводить к таким последствиям. Это видно из матрицы каузальных связей, в которой зафиксированы четыре основные возможности: (см. схему № 8).

http://intencia.ru/uploads/kart/image013.jpg


В этой матрице учитывается, что цепи причинения в принципе идут в обе стороны без конца на манер воздействий «бильярдных шаров» при неограниченных размерах поля их движений и бесконечном их количестве (взаимопереплетениями цепей причинения для простоты можно пренебречь). Поэтому в конце концов, идя в направлении причин, мы доберемся до самых мелких из них, т. е. до индивидуальных движений отдельных атомов, а двигаясь в другую сторону, в направлении следствий, рано или поздно придем к крупным последствиям, т. е. к значительным, важным событиям. Таким образом, если судить по характеру следствий, то «во вселенной вовсе не окажется незначительных причин», и всякий атом sub specie, aeternitatis играет в ней важную роль.

Иначе говоря, все крупные события вызываются пусть отдаленными, но мелкими факторами, «случайные» причины ведут к необходимым следствиям. В этом смысле все случайно, всюду царит «власть случая».

Полученный вывод представляется противоречащим идее мира как рационального целого. Но на него можно взглянуть иначе: перед нами своеобразный случай диалектического перехода необходимости в случайность, на который невольно указали представители метафизического, в основном, материализма. Наметив этот переход, Гольбах смог подняться над антиномией «порядок или беспорядок или же они оба вместе царят в природе?» Ответ философа таков: во всем мире господствует причинность, столь же строгая, как телеологический порядок, и столь же неожиданная, «капризная» для нас, как хаос. И вообще эти альтернативы не отличаются точностью, «представление порядка и беспорядка не доказывает, что они существуют в природе, так как в ней все необходимо»,—поясняет Гельвеций.

Нарский И. С.


Опубликовано на сайте: http://intencia.ru
Прямая ссылка: http://intencia.ru/index.php?name=Pages&op=view&id=458