Галилеи против догматизма, слепого преклонения перед авторитетом (Ipse dixit — "Сам сказал"), против "голого авторитета", а не против доказательств, которые и сегодня можно обнаружить, например, у Аристотеля. "Но, господин Симплиции, выдвигайте доказательства, ваши или Аристотеля...". У истины мы не требуем свидетельства о рождении, доказательства могут браться откуда угодно;
важно показать, что они имеют силу, а не просто написаны в книгах Аристотеля В своем споре с догматиками, бумажными последователями Аристотеля, Галилеи обращается именно к Аристотелю "сам" Аристотель "противопоставляет чувственный опыт всем рассуждениям": "Я не сомневаюсь, что если бы Аристотель жил в наше время, он переменил бы мнение. Это с очевидностью проявляется в самом ходе его рассуждений: когда он пишет, что считает небеса неизменными и т. д., потому что не видно, чтобы какая-нибудь новая вещь возникла там или отделилась от старых, тем самым он неявно дает нам понять, что если бы он увидел какое-то из этих явлений, то имел бы противоположное мнение и предпочел бы данные чувственного опыта привычному рассуждению". Галилей хочет очистить дорогу молодой науке, от авторитаризма удушающей традиции как эпистемологического препятствия, блокирующей развитие науки. Это "похороны... псевдофилософии", но не похороны традиции как таковой. И это настолько верно, что, хотя и с оговорками, можно сказать, что он является последователем Платона в философии и Аристотеля в методе.
4). Независимую от веры, в отличие от догматического знания, науку Галилей воспринимает в духе реализма. Как и Коперник, Галилей рассуждает не как "чистый математик", а как физик; он более "философ" (т. е. "физик"), нежели математик. Другими словами, наука, по мнению Галилея, — не набор инструментов, полез- ных для составления прогнозов; она, скорее, дает истинное описание действительности: сообщает нам, "как перемещается небо". Как говорилось выше, суть конфликта между Галилеем и церковью коренится главным образом именно в реалистской концепции науки.
5). Но наука может дать достоверное описание действительности, достигать объектов и, таким образом, быть объективной только при условии, что она в состоянии Проводить фундаментальное различие между объективными и субъективными качествами тел, иными словами, при условии, что наука описывает объективные качества тел как количественные и поддающиеся измерению (доступные общественному контролю) и исключает человека с его субъективными свойствами. В "Пробирных дел мастере " мы читаем: "Между тем я хорошо чувствую, как меня влечет потребность, как только я начинаю думать о какой-нибудь материи или телесной субстанции, одновременно думать о ее форме, о том, большая она или маленькая в сравнении с другими субстанциями, находится ли она в том или другом месте, в то или другое время, движется она или неподвижна, соприкасается она или нет с другим телом, одна она или их несколько, или даже много, и никаким воображением я не могу отделить ее от этих обстоятельств; но должна ли она быть белой или красной, горькой или сладкой, глухой или 'немой, обладать приятным или неприятным запахом, — я осознаю, что мой мозг не в силах воспринять ее во всех этих деталях; более того, не будь чувств, одним рассуждением или воображением никогда бы ничего нельзя было достигнуть". Короче: цвет, запах, вкус и т. д. — это субъективные качества; их нет в объекте, а есть только в воспринимающем субъекте, как щекотка — не в перышке, а в чувствующем ее субъекте. Наука объективна, потому что она интересуется не субъективными свойствами, меняющимися в зависимости от воспринимающего их человека, но теми характеристиками предметов, которые, будучи доступны исчислению и измерению, одинаковы для всех. Наука не стремится к "скрытой сущности природных субстанций". Более того, пишет Галилей, "выявление сущности я считаю столь же невозможным и тщетным как в отношении близких элементарных субстанций, так и далеких небесных; и мне кажется, что я в равной степени не могу постигнуть сущности Земли, как и Луны, элементарных облаков и пятен на Солнце".
|
