|
7. Но: даже при изъятии мозга никто и никогда не находил мыслей, это не пространственная характеристика. Много мыслей в голове, мысли копошатся – это метафоры. Сознание не обладает пространственными характеристиками, это – главный камень преткновения для материалистов, поэтому материалисты выражаются по этому поводу туманно.
1. Материя = духовное. Это невозможно, т. к. признаки разные. Психическое не имеет пространственных характеристик (как протяженность).
2. Сознание – это свойство материи. Словарь Ожегова: свойство – это признак предмета. Но духовная реальность не обладает пространственной характеристикой и, поэтому, не может быть признаком материи.
3. Другая зацепка: сознание – это функция. Слово "функция" иностранное. Оно означает: "отправление", т. е. отправление специфической обязанности отдельного органа, например, тела. Верно, в организме человека есть функциональная зависимость. Изменения в материальной сфере вызывают изменения в духовной. Это на – руку материалистам. Но есть и обратная зависимость: от изменения духа меняется и тело. Напр., на глазах матери умер сын – мать тут же умерла сама (у него загорелась штанина, а она облила его бензином, думая, что это вода). Т. е. функциональная зависимость между телом и душой двухсторонняя, в обоих направлениях.
4. Другой приемчик материалистов: сознание – это следствие материи. Материя первична, дух вторичен. Но если даже дух появился позже, надо все таки признать: что дух существует. Говорят, есть некая психическая энергия, наподобие материальной. А в физическом мире все виды деятельности – это превращения энергии и т. д. В этом ряду можно назвать и психическую энергию, которая может возникнуть, например, из химической, но психическую энергию невозможно зафиксировать органами внешних чувств, даже "вооруженными". Что же, химическая энергия исчезает? Это невозможно по закону сохранения энергии.
Таким образом, главные козыри материалистов – это туманность терминов. Помимо всего прочего, за сознанием есть еще дух. Если мы предположим его материальность, то придем к NOGO (противоречию).
2. Жизненная стихия (слепая воля)
а) Понятие о субстанции в волюнтаризме
Жизненная природная Стихия, или Бессознательное, по Эдуарду Гартману, – это единая (волевая) субстанция, общая для природы и людей и лежащая в основе их деятельности. В человеке она действует посредством инстинкта, который никогда не ошибается. «Самая твердая решимость, самое крепкое намерение до дела обращаются в ничто, когда на деле из мрака [Мирового] Бессознательного выступает истинная воля». Исходя из того, что нравственность проистекает из побуждения воли, а не представлений человека, Гартман сделал вывод: «Этический момент человека, то есть то, что обусловливает характер его чувств и деяний, лежит в глубоком мраке Бессознательного».
Представление о бессознательном присуще не только западной культуре. В древнеиндийской философии ему уделялось большое внимание – как подсознательным мотивам, так и сверхсознанию, под которым понималась часть человеческого существа, находящаяся в контакте с Единым.
Само сознание, по Гартману, есть «изумление воли перед сопротивлением против ее до сих пор признанного владычества... смущение, которое является в Бессознательном вследствие внедрения представления».
Гартман определяет метафизическое начало как Бессознательное (das Unbewusste) не для обозначения этим только отрицательного предиката "быть бессознательным", а для обозначения неизвестного положительного субъекта, которому этот предикат принадлежит, именно вместо "бессознательная воля и бессознательное представление", вместе взятых.
Бессознательное познаётся в своих проявлениях, необходимо его предполагающих.
Гартман показал, что во всех сферах нашего опыта, как в природе внешней, так и в мире человеческом помимо сознательной деятельности тех или других особей явления определяются целесообразным действием духовного начала, независимо ни от какого частного сознания и по своей внутренней силе бесконечно превышающего всякую частную сознательность и потому называемого им бессознательным или же сверхсознательным (das Ueberbewusste). (Этот последний термин введен Гартманом как более правильный в 5-м издании "Философии бессознательного"). [К нему и сводятся все явления и само вещество.] Философски доказывается, что
1. Есть всеединое первоначало всего существующего.
2. В своей проявляемой действительности, которую мы познаём в области нашего опыта, оно представляет несомненно духовный характер.
3. Эта духовная действительность принадлежит первоначалу независимо от нашего сознания и первее его, – ибо тот мир, в котором мы со своим сознанием составляем только одно из явлений (хотя бы и служащее целью всем остальным), уже предполагает в своём определенном бытии духовную деятельность первоначала (чем опровергается вульгарный пантеизм).
б) Волюнтаризм (Шопенгауэр, 1788–1860)
1. Сущность мира ("вещь в себе" И. Канта) предстает у Шопенгауэра как неразумная воля, слепое бесцельное влечение к жизни. Мир как "вещь в себе" предстает у Шопенгауэра как безосновная "воля", которая обнаруживается и в слепо действующей силе природы, и в обдуманной деятельности человека; разум – лишь инструмент этой "воли". Как "вещь в себе" воля едина и находится по ту сторону причин и следствий, однако в мире как "представлении" она проявляется в бесконечном множестве "объективаций" (оплотнений). Ступени этой объективации (неорганическая природа, растение, животное, человек) образуют иерархическую целостность, отражающую иерархию идей (понимаемых в платоновском смысле) – "адекватных объективаций воли". Каждой объективации свойственно стремление к абсолютному господству. В живой природе и обществе воля проявляется в качестве "воли к жизни" – источника животных инстинктов и бесконечного эгоизма человека; всякий "осознает себя всей волей к жизни", тогда как все прочие индивиды существуют в его представлении как нечто от него зависящее, что выражается в непрерывной "войне всех против всех".
2. Еще Шеллинг полагал, что «мы приходим к нужной нам предустановленной гармонии (между миром идеальным и миром реальным), как только признаем, что та самая деятельность, которая в поведении нашем сознательно продуктивна, в порождении своем мира продуктивна бессознательно»[11]. Это положение Гартман развил на широком естественно-научном материале.
То, о чем Кант говорил как об априори – образование понятий равенства, причинности и т. п., – Гартман объяснял работой Бессознательного. «Таким образом, все истинно априорное постановлено Бессознательным и попадает в сознание в виде результата»[12]. Само сознание, по Гартману, есть «изумление воли перед сопротивлением против ее до сих пор признанного владычества... смущение, которое является в Бессознательном вследствие внедрения представления».
Гартман продолжал Канта и особенно Шопенгауэра в том значении, которое они придавали воле. К сознательной воле Гартман добавил волю бессознательную, которая, по его мнению, первична и более сильна. «Самая твердая решимость, самое крепкое намерение до дела обращаются в ничто, когда на деле из мрака Бессознательного выступает истинная воля». Исходя из того что нравственность проистекает из побуждения воли, а не представлений человека, Гартман сделал вывод: «Этический момент человека, то есть то, что обусловливает характер его чувств и деяний, лежит в глубоком мраке Бессознательного».
3. Идеальное
а) Понятие об идеальном как субстанции бытия
1. Для философски неподготовленного человека идеального (вневременного) бытия совсем нет; существуют лишь единичные явления реальности, протекающие во времени. Однако так как наши общие понятия, поскольку они истинны, имеют объективное содержание, то, следовательно, кроме единичных вещей, есть и бытие общее (идеальное или бытие идей); даже более того: в сущности все мыслимое содержание даже единичного не единично, а обще или вневременно, так что и чувственно-реальное бытие составлено в значительной мере (за исключением того, в силу чего явление становится единичным) из того же бытия, что и идеи.
Более того, реальность единичного, или, – что то же – множественности раздельных предметов, предполагает непрерывность или сплошность пространства и времени, т. е. внепространственное и вневременное единство. А это и есть идеальная сторона бытия. Кроме того, единичные реальности мыслятся в понятиях и отношениях (логических и математических), которые улавливают единство содержания, проявляющееся во множестве предметов, разделенных местом и временем, но не перестающее от того быть объективно-сущим единством.
Единство, напр., зоологического типа, скажем, типа лошади, – есть не выдумка или субъективный синтез, а реальное, сущее единство, обнаруживающееся в одинаковости, родовой общности всех отдельных организмов этого типа. Вне признания бытия идеального было бы невозможно само научное знание. Более того, идеальное бытие (или идеальную сторону бытия) мы можем познавать (особенно в логике и математике) независимо от познания реальности единичных вещей, а реальное бытие познаваемо лишь через понятия, т. е. в связи с идеальной своей стороной.
2. В книге Премудрости Соломоновой (11:21) мы читаем: «… но Ты все расположил мерою, числом и весом». Математические понятия (и прежде всего числа) выражают что-то объективное, что также ни материально, ни душевно. Если сказать, что все это – только понятия нашей мысли, т. е. явления сознания и, в этом смысле, – психические явления, то это будет ложно, ибо: 1) содержания этих понятий имеют объективное значение, независимое от нашего мышления их: сама природа существует в пространстве и времени, явления природы подчинены математическим отношениям и т. п.; 2) психическое явление есть явление сознания, протекающее во времени; содержания же этих понятий мыслятся сущими раз навсегда, вне всякого отношения ко времени, т. е. вневременными.
Тем не менее мы видим, что материальное бытие как бы “подчинено’ числу. По удачному выражению С. Л. Франка[13], число есть «выражение вневременной стороны самого времени». Если время необратимо, то числовой ряд, подобно пространству, обратим: когда мы, например, от одного переходим к двум, от двух к трем, то мы можем считать и обратно, ибо начало ряда (единица) не исчезает, когда выступает следующий член ряда. Числовой ряд именно потому и обнимает реальность – между тем время есть, так сказать, интимная суть реальности, находящейся в потоке движения. Это значит, что “природа” числа иная, чем “природа” времени, теснейше связанного с реальностью; число является, по легкости его перебрасывания в любую сторону реальности, “идеальным”. В любой точке времени “встречаются”, однако, время и вечность – в этом тайна времени, неотрываемого от вневременной сферы, – а число при этом остается идеальным. Оно – вне внутренней связи с той реальностью, к которой мы прилагаем число.
3. К идеальной сфере (в мире) надо относить все то, что открывается в данных опыта – sub specie aeternitatis. За чувственной оболочкой мира есть его “идейный костяк”. Идеи в мире суть нормы бытия, его движущие силы.
Эта сторона обнаруживается в сфере музыки, и вообще в сфере музыкальной природы бытия: музыкально ценным является лишь взаимоотношение простых чисел в гамме (1, 2, 3, ...). Всякое отклонение дает нам «шумы», неприятное звучание. Это не есть только психический факт, субъективное переживание; числовая структура бытия, ритмичность в бытии имеют эстетическую силу, связаны вообще с вхождением эстетического начала в бытие, в его жизнь и развитие.
4. Идеальное – философская категория, обозначающая невещественную и непротяженную реальность, существующую в виде идей, идеалов, прообразов, данных человеку в его сознании как «умопостигаемые сущности». Идеальная реальность выявляется в сопоставлении с реальностью материальной, для которой характерна пространственно-временная и вещественная определенность, непосредственная чувственная данность.
Значимость идеального для человека обусловлена прежде всего тем, что оно способно представлять обобщенно-ценностные, сущностные характеристики действительности, образы ее желаемых состояний, целей, способов их достижения. Без этого не могут существовать сознание, язык, культура. Поэтому можно сказать, что без идеального нет человека. Непреходящей заслугой Платона перед философией считается раскрытие ценности идеального, конструктивно-логических принципов мысли, создание «учения об идее как о принципе осмысления вещей, как об их общей целостности, являющейся законом их отдельных проявлений» (Лосев).
Соотношение материального и идеального – предмет философских споров, приобретающих особую остроту в полемике между идеалистами и материалистами.
В онтологическом отношении идеалисты считают идеальное первичной по отношению к материальному реальностью. Идеальное, с их точки зрения, содержит прообразы и сущности материальных предметов, определенным образом воплощается в них, творит их. Материалисты, наоборот, утверждают, что идеальное производно от материального. Наиболее распространена в современном материализме трактовка идеального как особого рода отражения, коренящегося в фундаментальном свойстве материи – отражении – способности одних предметов запечатлевать на себе свойства других, сохраняя при этом свою вещественную природу. С этих позиций идеальное понимается как субъективный образ объективной (материальной) реальности, возникающий в человеческом сознании в результате развития специфически человеческих способов жизнедеятельности.
В гносеологическом отношении идеальное сближается идеалистами с сущностями, стоящими за явлениями. Истинное знание – знание идеального и его отношения к материальному. Для материалистов гносеологическая трактовка идеального близка к онтологической: идеальное есть порождение способности человека отражать материальную реальность в формах сознания и деятельности, представлять «информацию в чистом виде».
В личностном отношении и материалисты, и идеалисты признают, что идеальное составляет ядро внутреннего мира человека, определяет его самосознание, мировоззрение, в том числе смысложизненные ориентации.
В социально-культурном отношении идеальное предстает и для материалистов, и для идеалистов в качестве совокупности объектов, выступающих как ценности, идеалы, нормы, принципы, образцы (нравственные, религиозные, эстетические, языковые, познавательные, утилитарные, технические и т. д.
5. Кн. Сергий Трубецкой: Первое определение сущего как являющегося есть эмпирическое определение. Такое определение, послужившее нам исходною точкой, не может, однако, быть признано исчерпывающим, поскольку явление, как таковое, обусловлено отношением сущего к чувству и мысли, объекта к субъекту. Эмпиризм последовательно ведет к идеализму, т. е. к признанию некоторого идеального начала, обусловливающего действительность.
Это идеальное начало действительности есть подлинный предмет умозрения, в отличие от эмпирической науки, ограничивающейся реальными фактами и отношениями. Философы приходили к сознанию этого идеального начала с тех пор, как существует философия, – во все века, в различных формах и системах и независимо от каких-либо определенных религиозных или богословских догматов и предположений. Последователи одной и той же религии понимали его различным образом, и последователи различных вер: греки, евреи, арабы, христиане – нередко сходились в философском его понимании, иногда в его отрицании.
Идеальное начало признается наряду с другим – "реальным", или материальным, началом в целом ряде античных систем, которые противополагают мысль веществу, или идею – материи. Но такой дуализм совершенно не объясняет возможного соотношения этих начал: каким образом нечто абсолютно чуждое мысли может быть воспринято, понято ею? Подобный же дуализм сказывается и в некоторых новейших учениях, противополагающих субъективное сознание внешней ему, непознаваемой реальности: каким образом нечто абсолютно чуждое, внешнее всякому чувству и мысли может служить основою чувственного и мыслимого нами мира?
В ответе на этот вопрос являются различные "системы тожества", начиная от стоиков, пытавшихся примирить дуализм Платона и Аристотеля, и кончая учением Шеллинга и Гегеля. Но как объяснить из такого предполагаемого тожества или единства реальное различие мысли и природы, субъекта и объекта, духа и тела?
В известном смысле теория явления, т. е. элементарная метафизика, естественно приводит нас к дуализму. Все явления резко делятся на два класса – внешних, физических и внутренних, или психических. В физических явлениях мы познаем отличные от нас, самобытные действующие силы; в психических явлениях мы воспринимаем реальные процессы, отличные от физических. Мы имеем 2 порядка явлений: то, что является в одном из них, сознается нами безусловно отличным от того, что является в другом из этих порядков. Путем психологического анализа нашего опыта – внутреннего и внешнего, путем тщательного различения признаков душевных и физических явлений, можно установить известное разграничивание между духом и природой, как это делают многие мыслители.
|
