|
Представляется, что именно в результате реализации этих функций неосознанных представлений о теле человек и оказывается способным ощутить себя полноправной и неотъемлемой частью живой природы и телесного мира в целом. Но какой же механизм лежит в основе формирования этого ощущения?
При поисках ответа важно иметь в виду, что в реальном бытии человека как, впрочем, и животных, тело выполняет двойственную функцию: оно одновременно включает человека в реальность, делает его однородным с ней и вместе с тем оказывается разделяющей их границей. Такая граница является не только пространственной и не только функциональной, но и сущностной, а применительно к человеку она обретает еще и субъективный аспект.
Понимая, что его тело занимает четко фиксированный объем, человек, однако, оказывается неуверенным в его границах: он видит пространственный мир перед собой, но не может увидеть себя окруженным этим пространством. Характерно, что ощущение четкости и пределов границ своего тела оказывается подверженным межличностным вариациям [4], а в индивидуальной жизни человека — изменяющимся, причем эти изменения коррелируют как с физиологическими состояниями организма, так и с особенностями жизненных ситуаций.
Можно предположить, что именно нестабильность ощущения границ тела, “перемещение” этих границ является одной из фундаментальных характеристик жизнепроживания человека, именно здесь заложен механизм, определяющий включение человека как в природную, так и в социокультурную реальность и, следовательно, здесь можно обнаружить психологические основы возможности практического и познавательного освоения мира.
В самом деле, человек может совершать те или иные операции с предметами только противопоставив их себе как внешние объекты. А это, как показывает М.Полани, возможно благодаря тому, что такой объект оказывается в фокусе внимания и противополагается “периферическому осознанию тела, которое является фоном для сознания” [5, с. 96]. С другой стороны, когда человек начинает применять эти предметы в качестве “инструментов”, орудий, сам механизм оперирования с ними становится столь же неосознаваемым, как и применение мускульных усилий, движение частей тела, иными словами, такие “инструменты” воспринимаются уже в качестве продолжения тела. Таким образом, в результате динамики ощущения границ тела оказывается психологически возможным и обособление предмета как самостоятельного объекта внешнего мира, и орудийная деятельность с его использованием.
В гносеологическом плане эта проблема была исследована М.Мерло-Понти. Считая, что реальность дана человеку как мир видимого и одновременно как мир моторных проектов, он определял человеческое тело как “переплетение видения и движения”, а загадочность его усматривал в том, что оно есть одновременно и видимое, и видящее. Благодаря тому, что тело является видимым, оно включается в мировую ткань; поскольку же тело является видящим, оно отграничивается от мира. Наконец, на основе способностей к видению и движению, как считал М.Мерло-Понти, человеческое тело образует из вещей особую сферу вокруг себя, так что в известном смысле включает вещи в собственную плоть. Эта закономерность распространяется и на отношения между людьми: совместное освоение бытия оказывается возможным на основании того, что другие предстают как “захватывающие меня и захватываемой мной”, обретая “ассоциированные тела”. На основе этих рассуждений М.Мерло-Понти обосновал идею о формировании у человека особого свойства, отличающего его от всех других существ и собственно определяющего человеческую специфичность, а именно “телесного самосознания”, которое является таковым “не в силу прозрачности для себя, подобно прозрачности для себя мышления, но самосознания посредством смешения, перехода, это самосознание, погруженное в вещи” [6, с. 14].
Представляется, что такого рода “смешение”, “переход” означает, по сути дела, изменение ощущения границ тела, приобретающее, таким образом, важное значение не только в практической, но и в познавательной деятельности. Заметим также, что этот механизм действует и при формировании отношения человека к любым живым существам. Психологическое “перемещение” границ тела приводит к своеобразному отождествлению человеком себя с представителями живой природы, а значит, может способствовать становлению ощущения единства с ними, а далее и ощущения ценности жизни во всех ее формах. Такие ощущения частично эксплицируются и оказывают существенное воздействие на миропонимание в целом.
В связи с этим возникает вопрос о формах и значении сознательного восприятия человеком собственного тела, телесной включенности в мир, телесного единства с живой природой.
Традиционно считалось, что в сфере человеческого Я осознание телесности не занимает существенного места. Современные исследования, однако, заставляют изменить эту точку зрения, ставят задачу анализа “образа тела” как стороны “образа Я”, как элемента “Я–концепции”.
В процессе формирования осознанного образа тела человек осмысливает свои телесные ощущения, представления о внешнем облике тела, его состоянии и тенденциях изменения. Однако для того, чтобы это стало возможным, он должен противопоставить себе как внешний объект уже собственное тело, то есть опредметить его и как бы выйти за его границы, или, пользуясь выражением Х.Плеснера, от “бытия внутри собственной плоти” перейти к “бытию вне плоти” [7, с. 122–134].
Обусловленный способностью к рефлексии закономерный характер дистанцирования человека от самого себя и собственного тела (“бытие вне плоти”, разрыв границ телесности), а также то обстоятельство, что даже функционируя в качестве личности, социального субъекта, он одновременно живет как телесное существо (а значит, и в рамках границ тела) обусловливают и возможность, и необходимость становления образа тела.
Принципиальное значение для его формирования имеют как внутренние, так и внешние, надиндивидуальные факторы социального характера. Можно выделить несколько источников получения данных, на основе которых осуществляется становление осознанных представлений о теле. Наряду с предметной жизнедеятельностью, телесными самоощущениями и чувственными, прежде всего визуальными, восприятиями, к их числу относятся:
— переживание боли, болезни, угрозы смерти, придающие эмоциональную и ценностную окрашенность знаниям о телесности. На этой основе формируется также ощущение конечности и противопоставленности миру (который продолжает существовать и после смерти данного человека) и вместе с тем своего единства и родства с ним (ведь все живое смертно);
— представления о строении тела, здоровье и болезни, функционирующие на уровне обыденного сознания, а также специально–научное, в первую очередь медицинское, знание. Важно отметить, что как в ходе получения устной информации, так и при изучении научных текстов могут — в большей или меньшей мере осознанно — усваиваться элементы лежащих в их основе принципов научной парадигмы, трактовок сущности жизни, интерпретаций развития живой природы;
— существующие в культуре матрицы и эталоны телесности, идеалы телесного здоровья и красоты, представления о возможностях и пределах воздействия на тело. Они осваиваются в процессе приобщения человека к социальным нормам, обращения к произведениям литературы и изобразительного искусства. Человек воспринимает свое тело сквозь призму этих матриц и вместе с тем проецирует на них представления о себе. Поскольку же эволюция эталонов телесности отражает общие изменения, происходящие в материальной и духовной культуре, включая смену представлений о ценности жизни, философских установок, мировоззренческих Абсолютов, господствующих в ту или иную эпоху, то в этом процессе осуществляется включение социальных и мировоззренческих компонент в знание о телесности;
— межличностные контакты и коммуникации вербального и невербального характера. Ключевое значение для анализа их места в формировании образа тела имеют введенные М.М.Бахтиным понятия внутреннего тела как “момента самосознания”, переживаемой Я “совокупности внутренних органических ощущений, потребностей и желаний, объединенных вокруг внутреннего центра” [8, с. 48] и внешнего тела как пространственной формы, построенной взглядом другого. Внутреннее и внешнее тела принципиально не совпадают и по-разному ценностно нагружены.
Возможность осмысленного восприятия внешнего тела определяется специфическим развитием у человека экспрессивной функции телесности. Дело в том, что все телесные состояния переживаются человеком в качестве герменевтических явлений, причем фактом переживания они становятся не только через восприятие и интерпретацию, но и путем адресования другому. Тем самым они приобретают смысл и значение культурных символов, в совокупности образующих язык тела — особое средство самовыражения и, значит, коммуникации [9].
В процессе самопознания человек стремится к формированию такого образа тела, который объединил бы внутреннее и внешнее тела, а для этого необходимо расшифровать для себя язык собственного тела и, кроме того, взглянуть на себя со стороны, глазами другого, то есть не просто оказаться в состоянии “бытия вне плоти”, но, условно говоря, в состоянии “бытия в плоти другого”. А это значит, что в сознании сосуществуют “образ моего тела для меня” и “образ моего тела для другого”, причем человек неосознанно стремится завуалировать первый из них, кажущийся ему более объективным, и максимально приблизить к общепринятым стандартам второй.
Эти образы удовлетворяют познавательный и эстетический интересы человека к своему телу, ибо состояние его важно для каждого индивида, во–первых, с точки зрения здоровья, обеспечивающего возможность многообразных форм деятельности, хорошее самочувствие и высокую продолжительность жизни; во–вторых, с точки зрения красоты (здесь особенно важны восприятия и оценка тела другими людьми). Поскольку же “Я” обращается к разным “другим”, каждый из которых воспринимает “тело Я” по-своему, возможным становится формирование многочисленных образов одного и тоже же тела.
|
