Так как, согласно Карнеаду, ощущение есть лишь начальный пункт, то он говорит далее: “Критерия, следовательно, пришлось бы искать в воздействии действительности на душу”. Лишь посредине между деятельностью души и деятельностью внешних вещей мог бы находиться критерий. Такого рода определенное содержание ощущения, которое в свою очередь определяется сознанием, эту пассивность и активность сознания, это 3-е Карнеад называет представлением, которое, по учению стоиков, составляет содержание мышления. О такого рода критерии Карнеад говорит следующее: “Но такая определяемость должна служить указанием как самой себя, так и являющегося или вещи, которой она вызывается. Это вызванное воздействием изменение (Affection) есть не что иное, как представление. Представление есть поэтому в живом существе нечто, изображающее само себя и другое. Когда мы что-нибудь видим, зрение подвергается воздействию, и оно теперь уже не таково, как до акта видения. Благодаря такому изменению в нас возникает некое двучастное: во-первых, само изменение, т. е. представление” (субъективная сторона), а “второй частью является то, что вызвало изменение, виденное” (объективное). “Подобно тому как свет показывает сам себя и все то, что есть в нем, так и представление главенствует над знанием в животном и должно, подобно свету, одновременно и обнаруживать само себя и показывать то действительное, которым вызвано сознание”. “Так как представление не всегда показывает согласно истине, а часто лжет и подобно плохим посланцам отступает от пославших его вещей, то из этого следует, что не каждое представление может доставлять нам критерий истины, а лишь то представление, которое истинно, если только таковое существует. Но так как ни одно представление не носит такого характера, благодаря которому оно никогда не могло бы оказаться также и ложным, то представления суть общие критерии как истинного, так и ложного, или, иначе говоря, не являются критериями”. Существуют также представления о неистинном. Если я и убежден, то это все же лишь мое представление, хотя те, которые убежденно признают что-нибудь, полагают, что они что-то сказали, говоря, что они в этом убеждены. Они говорят также: вникание, объективная наука ведь тоже является лишь убеждением другого человека. Однако на самом деле содержание по своей природе всеобще.
Наконец “так как никакое представление не является критерием, то таким критерием не является также и мышление, ибо оно находится в зависимости от представления” – оно, следовательно, должно быть столь же ненадежно, как и последнее. “А именно, для мышления то, о чем оно судит, должно быть представлением. Но представление не может существовать без ощущения, в котором нет мысли”; а последнее ведь может быть истинным или ложным. “Таким образом, не существует никакого критерия”. Таково осн. положение, характеризующее академич. философию: она утверждает, что, с одной стороны, представление в самом себе явл. различением между мышлением и существующим, а, с др. стороны, представление явл. также и единством мышления и существующего; это единство, однако, не явл. всегда и неизменно существующим единством.
Положительное учение Карнеада о критерии заключалось в утверждении, что следует установить критерии надлежащего образа жизни и способа приобретения счастья, а не критериев в области спекулятивного рассмотрения того, что само по себе существует. Т. обр., Карнеад переходит к рассмотрению псих. вопросов и конечных форм рассудочного сознания. Критерий, признаваемый Карнеадом, не явл., т. обр., критерием истины, а служит лишь для субъективного употребления отдельного человека и потому обладает лишь субъективной истинностью. “Представление есть представление чего-то; представление того, из чего оно рождается, как из ощущаемого внешними чувствами объекта, и представление субъекта, в котором оно рождается, например человека. Т. обр., оно находится в двоякого рода отношении: оно, с одной стороны, находится в отношении с предметом и, с другой стороны, с представляющим. Со стороны первого отношения оно истинно или ложно: истинно, если оно совпадает с представленным, и ложно, если оно не совпадает с последним”. Но эта сторона здесь вовсе и не может быть принята во внимание, так как суждение об этом совпадении совершенно не в состоянии отделить предмет от представляемого предмета. “Со стороны отношения к представляющему один предмет представляется истинным, а другой не представляется истинным”. Но академики принимают во внимание лишь это отношение к представляющему. Представляемое как истинное носит у академиков название эмфазы, убеждения, убеждающего представления; не представляемое же как истинное, носит у них название апэмфазы, неубеждения, неубедительного представления. “Ибо нас не убеждает ни то, что нам представляется истинным само через себя, ни то, что истинно, но не представляется нами”.
“Убеждающим представлением явл. вообще представление, которое кажется истинным и достаточно ясным. Оно обладает также и надлежащей широтой и может быть применимо многообразными способами в довольно многочисленных случаях, причем все больше и больше подтверждая себя посредством повторения”, как у Эпикура, “оно себя делает все больше и больше убедительным и достойным доверия”. Карнеад не дает никакого дальнейшего определения его содержания, а делает первым критерием в качестве эмпирической всеобщности то, что часто встречается. Но это – лишь единичное и вообще непосредственное, прямо-таки простое представление.
Мы видим, что в Новой академии выражен субъективный характер убеждения или, иначе говоря, высказано, что в сознании находится не истина как таковая, а ее явление, что она находится в сознании таковой, каковой она явл. для представления. Т. обр., Новая академия требует лишь субъективной достоверности. Об истине нет более и речи, а дело идет лишь о том релятивном, что существует относительно сознания.
|
