Философия французского просвещения
Неотъемлемой составной частью материалистических учений эпохи Просвещения был атеизм, обладавший рядом особенностей. Просветительский атеизм отличался очень острой критикой религиозного мировоззрения. Дидро и его друзья резко противопоставили друг другу философию и религию. «Философы по самой профессии своей—друзья разума и науки, а священники—враги разума и покровители невежества». О Гольбахе друзья говорили как о «личном враге господа бога», а его остроумные и страстные анонимные антирелигиозные и антицерковные памфлеты получили очень широкую известность. По всей Европе гремела молва о смелой антиклерикальной деятельности деиста Вольтера.
Как возникла религия с точки зрения французских просветителей? Большинство из них считали, что она возникла «случайно и не случайно». Случайно потому, что, будучи продуктом страха перед непонятным, результатом легковерия и прямого обмана, она оказалась как бы совместным творчеством случайно встретившихся друг с другом дурака и мошенника. Эта формула с небольшими вариациями может быть встречена у многих мыслителей той эпохи. Но религия возникла и не случайно, потому что указанная выше «робинзонада» глупца и обманщика могла происходить более или менее часто именно в прошлые времена, когда невежество и наивность были распространены повсеместно. «Невежество, тревоги, бедствия всегда были источником первых представлений людей о божестве».
Выдвигались и иные концепции генезиса религиозных верований,— размышление над причинами вещей, обожествление героев и т. д. Все эти предположения не отличались глубиной, и мысль Юма о том, что источником первоначальных религий были страдания от неудовлетворенности потребностей в настоящем и страх перед необеспеченностью существования в будущем, была гораздо более плодотворной. Тем не менее взгляды французских просветителей на происхождение религиозной веры неплохо помогали заклеймить религию и церковь как носительниц невежества, мракобесия и угнетения.
Бюффон в «Естественной истории» писал о противоположности религии научным знаниям. Рейналь в «Истории обеих Индий» рассказывал о том, как вера в бога привела к ужасным кровопролитиям и мерзостным преступлениям. Гольбах в «Разоблаченном христианстве» и других памфлетах разъяснял, что религия и церковь суть союзники угнетателей и сами есть источник угнетения. Религиозная вера породила «деспотизм, тиранию, разврат государей и ослепление народов, которым во имя бога запрещают любить свободу...». Религиозная мораль лжива и гнусна, а в обществе атеистов, наоборот, могут сложиться наиболее искренние и самые нравственные отношения между людьми. Взгляды рассматриваемых философов на пути и средства преодоления религиозных заблуждений соответствовали общей просветительской концепции. Эти пути сводятся к одному,— к просвещению. «Если незнание природы породило богов, то познание ее должно их уничтожить... Просвещенный человек перестает быть суеверным». Дидро добавил к этому прямолинейному тезису Гольбаха дополнительные условия: окончательно исчезнет религиозная вера только тогда, когда все люди увидят, что сама церковь внутренне разложилась и ее представители не заслуживают ни малейшего уважения и доверия. Гельвеций предложил начать с того, чтобы лишить церковь и монастыри их экономической мощи, отобрав их земли и имущества.
Ограниченность точки зрения просветителей на судьбы религии в современном им обществе соответствовала идеализации ими буржуазных отношений, в которых они видели наступление «эпохи разума» и осуществление всех своих надежд и мечтаний. Те сомнения и оговорки насчет полного упразднения религии, которые выдвигались деистами, также не преодолевали этой ограниченности. Скорее наоборот, они усиливали ее, когда, например, Вольтер высказывал опасение, что лакей-атеист мог бы без малейших угрызений совести его зарезать, а Руссо полагал, что без «религии сердца» между людьми воцарилась бы беспросветная жестокость.
В период Французской революции XVIII в. нашлись последователи просветителей, которые практически стали проводить насильственную «дехристианизацию». Но эта кампания не привела к отказу от всякой религии вообще и превратилась сначала в утверждение «культа Разума», а затем переродилась в пропаганду культа «Верховного Существа», который в конце концов снова уступил место обычному христианству... Здесь мы не будем подробно рассматривать эти перипетии, о которых к тому же немало написано исследователями-историками, но отметить общую тенденцию в эволюции буржуазно-просветительского атеизма XVIII в. необходимо. Более детальный анализ показал бы, как по мере социально-классового расслоения внутри «третьего сословия» в период самой революции якобинцы отвергли не только политическую программу жирондистов, но и атеистическое мировоззрение их идейных предшественников,— материалистов Гольбаха и Гельвеция. Буржуазная революция не смогла удержать атеистического знамени в своих руках и отреклась от него, хотя вначале это произошло — таков исторический парадокс! — под предлогом несовместимости материалистического фатализма с революционной активностью и страстной непримиримостью к врагам революции.
Нарский И. С.
|
