Основой возникновения общих понятий служат реальные свойства вещей и явлений.
Общие понятия не фикции человеческого ума, они должны вытекать из природы вещей. Самые абстрактные понятия, в том числе математические термины, основываются, по учению Кампанеллы, в конечном счете на реальных свойствах реальных тел и потому могут быть обоснованы ощущениями. В первой части своей незавершенной <Математики> он объяснял, что <величина, и число, и вес представляются нам величиной, числом и весом тел и состоят из телесной массы. И однако, они взяты по аналогии из всех вещей... И поэтому мы говорим, что в нашей математике речь идет о числе, извлеченном из телесного мира. . . > (29, стр. 203).
Необходимо, однако, исходить из конкретной ситуации, сложившейся в европейской науке и философии ХVI - ХVII столетий. Противоречия между потребностью в новом естествознании, основанном на непосредственном исследовании природы, и схоластической абстракцией, между вы родившимся в игру дефинициями дедуктивным методом Аристотеля и задачами, вставшими перед экспериментальной наукой, требовали не ограничиваться Аристотелевой силлогистикой, а развивать индуктивный метод познания.
<Сколько рассуждений имелось у философов относительно вещей, которых они не ощущали, и их исправлял любой простой человек, который видел эти вещи сам>, - писал Кампанелла в книге <О способности вещей к ощущению> (24, стр. 144).
Сам Кампанелла не стал ученым-экспериментатором. Правда, еще в Неаполе он вместе с Джамбаттистой делла Порта, несомненно, занимался исследованием природных явлений, но между собиранием и первым осмыслением фактов и наблюдений и новым экспериментальным естествознанием была еще пропасть. А в дальнейшем он и практически не мог осуществить тех исследований, к которым призывал в своих книгах: неаполитанские подземелья были плохой лабораторией. В естественнонаучных сочинениях Кампанеллы мы наряду с глубокими догадками и интересными наблюдениями столкнемся с самыми фантастическими объяснениями, в которых запомнившиеся с детства поверья калабрийских крестьян сочетаются со ссылками на факты, вычитанные из древних и новых авторов научные соображения с магическими и астрологическими построениями. И все же заслуги Кампанеллы в подготовке нового естествознания бесспорны.
Отказ от схоластической традиции, требование непосредственного изучения природы на основе ее собственных начал, сенсуалистская теория познания, индуктивный метод - все это создавало важнейшие теоретические предпосылки новой науки.
Разрабатывая сенсуалистскую теорию познания, Кампанелла неизбежно должен был столкнуться с проблемой достоверности научного знания и критерия его истинности.
В самой общей форме он определяет истинность познания как соответствие человеческого знания сущности вещи: <Ведь истина есть сама сущность вещи> (6, стр. 170).
Истинным знанием является знание, соответствующее действительной природе вещей. Но возможно ли достоверное знание? В ранних сочинениях, излагая сенсуалистскую теорию познания, Кампанелла удовлетворялся общим заявлением о большей достоверности непосредственного чувственного знания по сравнению с рациональным познанием. Однако созерцательный телезианский материализм не давал иного доказательства достоверности знания, кроме чувственной очевидности. В <Метафизике> Кампанелла попытался по-новому поставить и решить проблему достоверности знаний. Он начинает с подробного изложения 14-ти сомнений в достоверности знания. Доводы скептиков следующие: наше знание неполно, мы знаем лишь ничтожную часть окружающего нас мира, мы видим лишь поверхность вещей, обладаем <лишь частичным и внешним знанием>. Но и эту ничтожную часть мира мы не знаем достоверным образом, ибо знание общего недостаточно; и <универсалии Аристотеля суть не что иное, как подобие частного>; и, познавая общность вещей, мы не постигаем их сущности. Частное тоже недоступно познанию, ибо оно бесконечно. <Кроме того, вещи подвержены гибели, вот они существуют, а вот уже их нет, они находятся в постоянном потоке> (19, стр. 7), Чувственное знание недостоверно: известны случаи обмана органов чувств. Фантазия и воображение способны исказить картину действительного мира. Познаваемая нами реальность изменчива и уже потому не поддается адекватному познанию. В потоке изменчивой действительности изменяется и сам человек. Он не способен достоверно познать даже самого себя. Философы постоянно впадают в ошибки и заблуждения, между ними идут непрекращающиеся споры - не свидетельствует ли это вековое разногласие о невозможности достичь достоверного знания мира? Да и сами философы, и Священное писание разве не говорят о тщете познания (см. 19, стр. 6 - 28) ?
Так, <метафизик, который трактует общую всем наукам философию, не выставляет заранее предпосылок, но все исследует, подвергая сомнению. Он даже не предполагает самого себя, каким он кажется себе, не говорит, жив он или мертв, но сомневается во всем> (19, стр. 257).
Сомнениям скептиков Кампанелла противопоставляет уверенность в возможности истинного знания, такого, при котором вещь познается <такой, какая она есть> (19, стр. 30). Ибо в самом сомнении, в самом скептицизме, говорит Кампанелла, содержится утверждение истинного знания. <Те, кто признается, что они не знают даже, знают они что-либо или нет, говорят неправду. Ведь они по необходимости знают хотя бы то, что они не знают, и хотя это еще не есть знание, ибо является отрицанием, подобно тому как лицезрение тьмы не есть видение чего-либо, но лишенность зрения; и, однако, уже тем обладает человеческий дух, что знает, что он в данный момент не обладает знанием, так же как он ощущает, что в потемках он не видит и не слышит в тишине. Если бы он этого не воспринимал, то был бы камнем... Далее, они знают, в чем истина и в чем знание, иначе они не могли бы сказать, что им неведома истина. Говорить ведь значит уже нечто утверждать. . .
Поэтому когда они говорят, что ничего не знают, то они отрицают этим совершенство знания... но не могут опровергнуть существования знания, искусства и ощущения. . . > (19, стр. 30 - 31).
Более того, самая способность человеческого ума к заблуждению и ошибкам служит косвенным, но бесспорным доказательством возможности и достоверности знания.
<Ибо я не могу ошибаться, если я не существую. Ведь <ничто> не способно ни к истине, ни к заблуждению. Следовательно, я не ошибаюсь в том, что я узнал о своем существовании. Далее, я не ошибаюсь в том, что знаю об этом моем знании. Ибо так же, как я узнал, что я существую, я узнал, что я знаю о своем существовании. Так что наше бытие, наше знание и наше желание есть не видимость и не продукт воображения, но и постоянное присутствие. Итак, относительно этого мы не можем ошибаться> (19, стр. 32).
Так из самопознания Кампанелла выводит достоверность человеческого знания. При этом он не считает нужным отказываться от сенсуалистской теории познания и в опровержение скептиков полностью приводит в расширенном виде изложение своей теории чувственного знания. Но само ощущение он теперь понимает двояко: оно есть одновременно и непосредственное познание внешних вещей с помощью органов чувств, и внутреннее созерцание, интуиция. Именно благодаря внутренней интуиции человеческий разум способен постигать прималитеты. Так гносеология самопознания смыкается в <Метафизике> Кампанеллы с его учением о бытии.
|
