Интенция | Все о философии
Регистрация или вход Регистрация или вход Главная | Профиль | Рекомендовать | Обратная связь | В избранное | Сделать домашней
Меню
Основы
Онтология
Гносеология
Экзистенциология
Логика
Этика

История философии
Досократики
Классический период античной философии
Эллинистическая философия
Cредневековая философия
Философия эпохи возрождения
Философия Нового времени
Философия Просвещения
Классическая философия
Постклассическая философия

Философия общества
Проблемы устройства общества
Философская антропология

Философия религии
Буддизм
Ислам
Христианство

Опрос
Как вы оцениваете свои философские знания?

Общие знания
Профессиональный философ
Кухонный философ
Ничего не знаю, первый раз тут


Результаты
Другие опросы

Всего голосов: 914
Комментарии: 0

Развитие

Поиск

[ Главная | Лучшие | Популярные | Список | Добавить ]

Проблема телеологической связи
Как мыслима телеологическая связь?
Основные модели телеологической связи
Существует ли развитие и как его понимать?
Основные концепции развития (“модели диалектики”)
Законы развития
Прогресс как онтологическая проблема
Теории развития, предлагаемые наукой

Проблема телеологической связи

1. Примеры телеологической связи


Мы гуляем по парку и обнаруживаем сломанное дерево…

Мы зашли на пасеку и обнаружили в ульях мед…

Мы давно не виделись с приятелем, и вот – он выстроил дом…

Кроме обычной причинной связи, мы встречаем часто причинную связь особого рода, когда целый комплекс явлений как будто определен не явлением, предшествующим ему, а своим назначением, т. е. своим значением как средства для осуществления некоторого результата, который является его целью. Такую связь называют телеологической (от греч. слова teloV – цель). Так, человеческие действия определяются в большинстве случаев сознательными стремлениями человека к определенным целям; т. н. рефлекторные и инстинктивные действия человека или животного (вроде мигания при быстром приближении предмета к глазу, чихание и кашель, отдергивание руки при уколе или ожоге, сосательное движение грузного младенца, построение гнезд, весенний и осенний перелеты птиц и т. д.) определено бессознательной целестремительностью организма; наконец, целесообразное строение и функционирование организмов по своему объективному составу таково, что мы должны объяснить это строение и функционирование из целей, которым оно служит, – даже не допуская никакого представления о целях или сознания целей у этих комплексов явлений.

2. Не сводится ли телеологическая связь к внешней причинной связи?


Есть ли телеологическая связь только случайное производное отношение, всецело сводимое к внешней причинной связи, или оно имеет самостоятельное онтологическое значение?

Телеологическое истолкование явлений впервые было сформулировано Аристотелем и связывалось у него с понятием “энтелехии” – той движущей силы, благодаря которой возможно “развитие”, т. е. движение данного бытия (например, семени какого-либо растения) к его “норме”, к его “конечной цели”.

Это понятие “конечной причины” как будто таит в себе противоречие, поскольку то, чего еще нет (“цель”), признается причиной реальных изменений. Но противоречие это мнимое: “цель”, к которой “стремится” данное бытие, уже есть, уже наличествует как норма, вложенная в данное бытие. Норма эта еще не осуществлена в бытии, но она наличествует действующая сила: так в семени березы наличествует сила, движущая жизнь семени к тому, чтобы стать именно березой, а не деревом вообще – не дубом, не тополем, а именно березой. Отрицать правильность данного здесь описания фактов, т. е. отрицать, что в семени, скажем, березы “предзаложена” задача довести жизнь семени до того, чтобы выросла именно береза, никак невозможно.

Но в Средние века, когда очень злоупотребляли понятием «конечной причины», заходили так далеко в телеологическом истолковании явлений природы, что это вызвало реакцию. Наука Нового времени выросла из борьбы с телеологизмом, в противовес которому выдвинулось механическое истолкование явлений природы, при котором моделью, образцом причинных соотношений были признаны явления чисто механического характера (где одна материальная частица толчком порождает движение в другой материальной частице и т. д.). Из этого постепенно развилось то широкое обобщение – «механическое истолкование природы», при котором нет места никакой финальной причине.

Это механическое истолкование природы, с успехом примененное в физике, развилось позже в общее учение о причинности, устранявшее совершенно идею финальной причинности. Тут присоединилось еще одно обстоятельство, которое как будто подтвердило правду механического понимания причинных соотношений: причинные соотношения необратимы (как необратимо время, конститутивно определяющее причинность): если а есть причина b, то никак из этого положения нельзя вывести положения, что b есть причина а. Это, конечно, верно, но финальная причинность, при которой цель, стоящая впереди, определяет ход явления, не означает вовсе «обратимости» причинных соотношений. Чтобы иметь силу действия, цель должна как-то наличествовать в настоящем (как живая «норма», заложенная в бытие).

Развитие биологии привело постепенно к восстановлению идеи телеологии – как раз в живых организмах на каждом шагу развитие определяется не тем, что предшествует данному состоянию организма, а той “задачей”, которая «вложена» в данный организм. Весь elan vital, по выражению одного из виднейших представителей телеологизма Бергсона, движет жизнь клетки организмов к тому, чтобы осуществить их «норму».

Я: Телеологическая связь – живая, а реактивная адекватность в ней (т. н. обратная связь) – это не причинность, а умность. Наличие обратной связи подразумевает наличие сознания (хотя бы зачаточного).
Подробнее Разместил: rat Дата: 20.03.2009 Прочитано: 6497 Комментарии
Распечатать

Как мыслима телеологическая связь?

1. Признание сверхвременной реальности


Как избавиться от того противоречия, что в телеологической связи будущее, т. е. несуществующее, определяет настоящее? В случае сознательной целестремительности человека это противоречие как-будто устранено тем, что не само будущее, а его предвосхищение в представлении о нем определяет действие. Но само это предвосхищение возможно в силу сверхвременности сознания, в силу того, что сознание, живя в настоящем, идеально объемлет и будущее.

Казалось бы, это мыслимо только для разумного сознания. Однако, всюду, где мы имеем целестремительность, мы имеем по существу то же отношение, все равно, осознано оно или нет. Не будущее определяет настоящее, а сверхвременная реальность, в каждый данный момент объемлющая в себе и прошедшее и будущее, определяет его. Логический анализ показывает нам, что под целестремительными силами нам дана сверхвременная сила, – единства, потенциально сверхвременные и потому могущие предвосхищать будущее. Ибо будущее, как и прошедшее и настоящее, не оторваны один от другого, а слиты в единстве времени, которое само немыслимо вне связи с вневременным или дано только в составе конкретного сверхвременного бытия. «Настоящее насыщено прошлым и чревато будущим» (Лейбниц).

2. Признание телеологической связи


Но мыслимо ли сведение без остатка телеологической связи к механической? Если машина есть комбинация слепых сил, приводящая к целесообразному результату, то она возможна потому, что ее создал изобретатель и построил инженер, т. е. она есть целесообразная комбинация слепых сил, планомерно созданная целестремительной волей человека, отражение в мертвом бытии живой целестремительности человеческого духа. Если мы признаем весь мир машиной, то всю его целесообразность мы должны будем отнести на счет целестремительной воли его Творца и устроителя.

Т. обр., телеологическая связь неустранима из бытия. Мы имеем лишь выбор между признанием ее имманентной миру, т. е. признанием целестремительности в самом мире, и признанием ее только трансцендентной, т. е. представлением о мире как грандиозной мертвой машине, построенной живым целестремительным духом Бога. (Точка зрения, напр., окказионализма, отчасти Лейбница). Выбор между этими двумя точками зрения ясен: раз устранение телеологизма вообще немыслимо, то мы не имеем основания отрицать явную целестремительность живых существ. В настоящее время в философии естествознания признание первичности телеологической связи вновь возрождается в учении так наз. неовитализма (Дриш, Рейнке, Бергсон), именно в уяснении несводимости организма к чистой машине.
Подробнее Разместил: rat Дата: 20.03.2009 Прочитано: 7180 Комментарии
Распечатать

Основные модели телеологической связи

1. Аристотель: энтелехия

Античная мысль всецело стояла за признание самостоятельности и даже первичности телеологической связи, за единственным исключением атомизма, который мыслил мир складывающимся из слепка столкновений мертвых атомов. Философы, за редким исключением (элеаты), признают существование движения и изменения. При этом они разделяются на тех, кто считает движение и изменение абсолютным, и тех, кто ограничивает их какой-то областью. Ярким представителем первой группы был Гераклит Эфесский, высказавший знаменитый афоризм «все течет, все изменяется», а второй – Платон, который мыслил истинное бытие (мир идей) вечным и неизменным, а подверженность изменению считал свойством лишь мира вещей.

Аристотель – ЭНТЕЛЕХИЯ (греч. entelecheia – завершение, осуществленность, имеющее цель в самом себе) как целевое развертывание сущности. Движущий фактор этого осуществления (напр., душа как энтелехия тела), и выражающее единство 4 основных принципов бытия: формы и материи, действующей причины, цели. Целеустремленность, целенаправленность как движущая сила, самоцель, активное начало, превращающее возможность в действительность. У Г. В. Лейбница монада как энтелехия.

Слово "энтелехия" происходит от "teloV" ("цель"): всякое становление, по аристотелю, предполагает цель, а именно переход от возможного к действительному проявлению сущности (“ousia”), причем выраженную у Платона лишь мифологически идею телеологии он ставит на центральное место в своей метафизике. аристотелевский космос, безначальный во времени, конечен в пространстве, будучи ограничен бого-умом, высшей целью мироздания.

2. Спиноза: антителеологический механицизм (causa seu ratio)


1. Устранение телеологического

Новая философия и новое естествознание, со времени Франциска Бэкона, напротив, не допускает целестремительности и телеологической связи, по крайней мере, в явлениях природы, и в большинстве своих направлений склонна допускать только внешнюю механическую причинность. В понимании природы Декарт отказывается от господствовавшего с античности телеологизма в пользу принципа причинности. В самой природе цели нет, поэтому вопрос «для чего?» надо заменить вопросом «почему?».

Указывают на логическую недопустимость телеологической связи: цель, т. е. то, что должно быть осуществлено, относится к будущему, т. е. не существует еще и, следовательно, не может определить настоящего. Указывают, вместе с тем, что целесообразность действия всегда может быть объяснена без внутренней целестремительности, из простой комбинации механических причин: так, машина работает целесообразно, очевидно, без всякой внутренней целестремительности, в силу такой комбинации механических факторов, которая дает желательный результат. Не только организм растений, животных и человека может и должен рассматриваться как такого рода машина, но даже сознательные действия человека лишь мнимо определены его стремлениями, будучи фактически продуктами определенных физических причин, только субъективно кажутся определенными волей человека, т. е. телеологически (ср. психофизический параллелизм).

2. Декарт, Гоббс и особенно Спиноза

Спиноза всё телеологическое приписывает человеческим аналогиям. Для всех целей ищутся свои причины. «Причина есть основание (causa seu ratio)» – всякая телеологическая связь мыслится как обычная причинность. Любое совершенство выражает реальность существующих физически вещей. «Чудо, будет ли оно противо- или сверхъестественно, есть чистый абсурд». «Природа не предназначает для себя никаких целей … все конечные причины составляют только человеческие вымыслы. … учение о цели совершенно извращает природу» («Этика»).

[pagebreak]

И далее он пишет: «… это учение [телеология] уничтожает совершенство Бога; ибо если Бог творит ради какой-либо цели, то Он необходимо стремится к тому, чего у него нет. И хотя теологи и метафизики делают различие между целью, преследуемой вследствие нужды в ней, и целью уподобления, однако они сознаются, что Бог все создал только для Себя, а не ради вещей, имеющих быть сотворенными, ибо до творения они не могут указать ничего, кроме самого Бога, ради чего Бог действовал бы. Следовательно, они необходимо должны согласиться, что Бог был лишен того, для чего Он хотел приготовить средства, и желал этого». … «После того как люди убедили себя, что все, что происходит, происходит ради них, они должны были считать главным в каждой вещи то, что для них всего полезнее, и ставить выше всего другого то, что действует на них всего приятнее. Отсюда они должны были образовать понятия, которыми могли бы выражать природу вещей, как то: добро, зло, порядок, беспорядок, тепло, холод, красота, безобразие и т. д. А так как люди считают себя свободными, то возникли понятия о похвальном и постыдном, грехе и заслуге.».

3. Цена отказа от телеологического

Отказ от телеологизма возможен у Спинозы только ценой того, что он не признает ничего не обусловленного: ведь любой каприз – это уже “телеологизм”, поскольку в нем есть субъективное желание. Спиноза – проповедник “железного” детерминизма. Но, кажется, в понятии телеологической связи уже заложено непременное требование свободы – или это не так?

3. Чарльз Дарвин: естественный отбор


Чарльз Дарвин говорил: «natura non facit saltus», т. е. «природа скачков не делает».

Ч. Дарвин видел главный источник развития живых форм во внутренних противоречиях, в естественном отборе, в динамике противоположных сторон – наследственности и изменчивости. Этот аспект Дарвиновского учения потенциально содержал в себе ключ к пониманию и постепенных и быстрых новообразований.

В своем труде «Происхождение видов путем естественного отбора» (1859) он окончательно отказывается от эссенцеистской идеи неизменности видов: потомство всех живых существ всегда больше необходимого для их сохранения. В нем встречаются варианты с измененными признаками (вариация, теперь: мутация), выживающие в борьбе за существование (struggle for life) и размножающиеся. Отбор (селекция) лучше приспособленных к окружающей среде ведет к дальнейшему развитию вида. Т. обр., все виды растений и животных сформировались благодаря изменению (мутации) и отбору.

В лице Дарвина дарвинизма мы имеем единственную попытку объяснить механически само происхождение целесообразности в мире: целесообразность живых существ есть результат выживания, в борьбе за существование, существ, случайно оказавшихся более целесообразно устроенными, чем остальные их соперники. Но:

1) теперь уже обнаружена несостоятельность или недостаточность этого учения: сложная целесообразность органов (напр., глаза как орган зрения) никак не объяснима накоплением мелких случайных особенностей индивида,

2) даже поскольку мы всецело признаем дарвинизм, он не содержит окончательного сведения телеологической связи на механическую, ибо учение о происхождении целесообразности путем выживания приспособленных в борьбе за существование, предполагает, по меньшей мере, инстинкт самосохранения, который сам есть факт телеологического порядка.

4. Анри Бергсон: сознательная деятельность Жизненного Порыва


Французский философ Анри Бергсон нарисовал грандиозную картину эволюционного процесса, метафорически названного “жизненным порывом” (elan vital); свое понимание развития он изложил в работе “Творческая эволюция” (1907). Вселенная развивается, проходит различные этапы своего развития, и поэтому сейчас мы имеем определенное состояние нашего мира. Но жизненный порыв действует не путем ассоциации и сложения элементов. В этом сложном вопросе, проблеме эволюции и развития, Бергсон приводит ряд примеров.

Скажем, пример глаза, в котором сопоставляется простота действия и сложность органа: глаз – это сложный орган, а зрение есть акт очень простой. Но, как говорит Бергсон, глаз создается не путем конструирования из различных элементов (как это указывала бы материалистическая теория эволюции: собираются различные материальные элементы и на каком-то этапе возникает зрение) и не путем некоторой задачи, энтелехии (как сказал бы Аристотель, существует цель – видеть, и поэтому природа развивается согласно этой цели). Нет, жизненный порыв имеет в себе идею зрения и в самом начале организует идею сообразно тому понятию видения, которое он уже имеет в себе. Другой пример: сознание человека и его мозг. Сложность мозга не порождает наше сознание, нельзя сказать, что сознание есть продукт мозга. И наоборот – нельзя сказать, что цель мозга есть сознание.

Жизненный Порыв – это сознательное начало, и поэтому оно преобразует материю, ведет ее к своей собственной цели, чтобы насытить материю этим жизненным порывом. Поэтому жизненные начала, начало духовное и начало материальное, не противоречат друг другу, а включаются одно в другое, как и законы духа и законы мира не противостоят друг другу.

Жизненный Порыв – это некоторое сверхсознание: ракета, потухшие остатки которой падают в виде материи. Оно есть также и то, что сохраняется от самой ракеты и, пронизывая эти остатки, зажигает их в организмы.
Подробнее Разместил: rat Дата: 20.03.2009 Прочитано: 9163 Комментарии
Распечатать

Существует ли развитие и как его понимать?

1. Что такое развитие?


Понятие развития связано с понятиями изменения и движения, которые по отношению к нему являются родовыми. РАЗВИТИЕ – направленное, закономерное изменение; в результате развития возникает новое качественное состояние объекта – его состава или структуры. Различают 2 формы развития: эволюционную, связанную с постепенными количественными изменениями объекта; революционную, характеризующуюся качественными изменениями в структуре объекта. Выделяют восходящую линию развития – прогресс и нисходящую – регресс.

Признание изменения и движения, однако, еще не означает наличие представлений о развитии. Не всякое изменение есть развитие. Так, зажженная сигарета изменяется, но не развивается; нельзя считать развитием и мигание елочной гирлянды. Категория развития определяет движение сложных материальных и духовных систем и подразумевает совокупность взаимосвязанных изменений, приводящих к новому качеству. Развитие есть процесс необратимый и неповторяющийся.

2. Законы диалектики Энгельса


Энгельс сформулировал 3 всеобщих закона диалектики – закона развития природы, общества и мышления.

1) Первый из них, закон единства и борьбы противоположностей, указывал на противоречия как на источник развития (например, борьба классов в обществе).

2) Второй, закон перехода количественных изменений в качественные,– объяснял характер развития. Оно идет неравномерно, скачками, которые представляют собой изменение качественного состояния. К нему ведет постепенное накопление изменений количественных.

3) Характер развития затрагивал и третий закон – отрицания отрицания. Согласно ему, всякая новая ступень развития не просто отбрасывает старое, а сохраняет его в себе в преобразованном («снятом») виде, последующая же ступень («отрицание отрицания») представляет собой повторение старого на качественно новом уровне.

[pagebreak]

3. Теория Герберта Спенсера (1820–1903)


Одновременно с диалектико-материалистическим учением формировалось и другое всеобщее учение о развитии – натуралистический эволюционизм. Среди его теоретиков видное место принадлежит английскому философу Г. Спенсеру, чья эволюционная теория даже немного опередила дарвиновскую. К тому же, в отличие от последней, объяснявшей только развитие живых существ, Спенсер мыслил эволюцию как всеобщий, глобальный процесс в сфере явлений. Подобно Энгельсу, Спенсер также формулирует универсальные законы развития.

1) Во-первых, развитие есть переход от однородности к разнородности, так как однородное неустойчиво.

2) Во-вторых, развитие есть интеграция и концентрация, которые происходят одновременно (наряду) с дифференциацией.

3) В-третьих, развитие есть в то же время и переход от неопределенности к определенности.

Спенсер также, подобно Энгельсу, полагал, что движущую силу эволюции надо искать во взаимодействии антагонистических сил. Но он решительно расходился со своим немецким «коллегой» в трактовке характера развития. Английский философ считал свойством эволюции ее медленность, постепенность; она идет путем плавного накопления незначительных изменений, не делает никаких скачков. И в общественном развитии, по Спенсеру, нет места революциям: прогресс – это автоматический процесс постепенного – от поколения к поколению – улучшения человека и общества. За эту веру в автоматизм и постепенность эволюции спенсеровская теория развития получила от ее недругов прозвище «ползучий эволюционизм».

4. Понятие развития


Развитие является основным предметом изучения диалектики, а сама диалектика выступает как наука о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления. Нацеленность на развитие служит критерием диалектики. Познание законов развития дает возможность управлять процессами развития, изменять мир в соответствии с объективными законами и потребностями человеческой цивилизации.

Развитие характеризуется прежде всего своей неотрывностью от движения, изменения. Но это – не отдельные изменения, а множество комплекс, система изменений в составе элементов, в структуре, т.е. в рамках качества подсистем данной материальной системы.

Развитие есть объективное явление, феномен материальной и духовной реальности. Оно в известном отношении не зависит от субъекта познания, субъект же познает и оценивает этот процесс. Сложность развития и другие причины обусловливают неоднозначность его трактовок, разнообразие его интерпретаций.
Подробнее Разместил: rat Дата: 20.03.2009 Прочитано: 13506 Комментарии
Распечатать

Основные концепции развития (“модели диалектики”)

1. Рационалистическая, логико-гносеологическая модель диалектики


Одной из первых в истории философии была классическая модель диалектики, представленная трудами немецких философов XVIII–XIX веков – Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля.

Всякое развитие протекает, согласно Гегелю, по определенной схеме: утверждение, или полагание (тезис), отрицание этого утверждения (антитезис) и, наконец, отрицание отрицания, снятие противоположностей (синтез). В синтезе как бы примиряются между собой тезис и антитезис, из которых возникает новое качественное состояние. Однако не следует думать, что в этом 3-ем моменте полностью уничтожены 2 первых. Гегелевское снятие означает в такой же мере преодоление, в какой и сохранение тезиса и антитезиса, но сохранение в некотором высшем, гармонизирующем единстве. Каждое понятие, а стало быть, и каждое явление в природе, обществе и духовной жизни человека проходит, по Гегелю, такой тройственный цикл развития – утверждения, отрицания и отрицания отрицания, или нового утверждения, достигнув которого весь процесс воспроизводится вновь, но на более высоком уровне; и так до тех пор, пока не будет получен высший синтез. Вот пример диалектического цикла, приведенный Гегелем: «Почка исчезает, когда распускается цветок, и можно было бы сказать, что она опровергается цветком; точно так же при появлении плода цветок признается ложным наличным бытием растения, а в качестве его истины вместо цветка выступает плод. Эти формы не только различаются между собой, но и вытесняют друг друга как несовместимые. Однако их текучая природа делает их в то же время моментами органического единства, в котором они не только не противоречат друг другу, но один так же необходим, как и другой; и только эта одинаковая необходимость и составляет жизнь целого».

Вызревание идей диалектики внутри естественных наук в первой половине XIX века создало основные теоретические предпосылки для появления сразу нескольких концепций развития: диалектико-матери-алистической, градуалистской и натуралистской (или «сциентистской»).

2. Градуалистская модель развития


Наиболее видным представителем градуалистской модели развития, оказавшим большое влияние на европейскую философию второй половины XIX–начала XX в., был английский философ Г. Спенсер (1820–1903).

В 1852 г. Г. Спенсер выступил со статьей «Гипотеза развития»; эта статья послужила в дальнейшем основой для более детального развертывания его идеи, существо которой сводилось к следующему. В нашем опыте нет явных доказательств превращения видов животных и растений. Но нет фактов в пользу гипотезы сотворения видов (под влиянием материальных или идеальных факторов). Однако гипотеза превращения видов более согласуется со здравым смыслом, чем гипотеза творения: постоянно наблюдаются некоторые изменения растений и животных. Семя, например, превращается в дерево, причем с такой постепенностью, что нет момента, когда можно было бы сказать: теперь семя прекратило свое существование, и мы имеем перед собой уже дерево. «Рассматривая вещи всегда скорее с точки зрения статической, чем динамической, люди обыкновенно не могут себе представить, чтобы путем малых приращений и изменений могло произойти с течением времени любое превращение... Тем не менее, мы имеем много примеров тому, как путем совершенно незаметных градаций можно перейти от одной формы к форме, коренным образом от нее отличающейся»[1]. Сопоставляя гипотезу сотворения видов и гипотезу развития, Г. Спенсер спрашивал: «Более ли вероятно, что мы должны допустить 10 миллионов специальных творческих актов, или же мы должны принять, что 10 миллионов разновидностей произошли путем непрерывного изменения, благодаря изменениям во внешних условиях, тем более, что разновидности, несомненно, и теперь возникают?»[2].

[pagebreak]

Используя в дальнейшем дарвиновскую теорию естественного отбора, Спенсер дополнял ее новыми соображениями. Он провозглашал и обосновывал положение о всеобщей постепенной эволюции всей природы. С его точки зрения, в основе всеобщей эволюции лежит процесс механического перераспределения частиц материи, а сама эволюция идет в направлении от однородности к разнородности, от разнородности к еще большей разнородности. «Формула эволюции», по его мнению, такова: дифференциация и интеграция материи и движения, происходящие согласно механическим законам направления движения по линии наименьшего сопротивления и группировки.

Составными частями спенсеровской трактовки развития были идея сводимости высших форм движения материи к низшим (социальной к биологической, биологической – к физической и химической), а также теория равновесия. Главные недостатки понимания Г. Спенсером всеобщего развития: 1) исключительно постепенный характер эволюции и 2) внешний источник изменения и развития материальных систем.

В современной литературе порой неточно оценивается эта концепция развития. Утверждается, будто основной ее недостаток – отрицание скачков. В некоторых учебниках по философии, например, говорится, что в этой концепции отрицаются качественные скачки и переходы, признаются только количественные изменения, движение рассматривается как простое повторение пройденного. Но, как видно из приведенных суждений Г. Спенсера, он не отвергал переходов «от одной формы к форме, коренным образом от нее отличающейся», в противном случае это не была бы концепция развития, включающего в себя (как неотъемлемую часть) связи, переходы качеств.

Уяснению этого вопроса помогает сопоставление взглядов Г. Спенсера и Ч.Дарвина. Ч.Дарвин, как и Г. Спенсер, заявлял, что «natura non facit saltus», т. е. «природа скачков не делает». Мы же отводим упрек в плоском эволюционизме в адрес Ч. Дарвина, поскольку у него один вид переходит в другой, одно качество – в другое; поскольку такой переход им признавался, постольку по определению понятия скачка в диалектике (как перехода одного качества в другое независимо от того, постепенно или взрывообразно он совершается), его концепция фактически, а не на словах, оказывается совместимой с признанием скачков.

Отличие позиции Ч.Дарвина от концепции Г. Спенсера в другом. Прежде всего, Ч.Дарвин не отрицал наличия изменений, названных позже мутациями; он лишь отводил им незначительное место в эволюции живых форм. Г. Спенсер же не признавал их в органическом мире, более того, абсолютизировал частнонаучное представление, утверждая плоский эволюционизм (градуализм) как общее понимание мира. Но более существенно то, что в противоположность Г. Спенсеру Ч.Дарвин видел главный источник развития живых форм во внутренних противоречиях, в естественном отборе, в динамике противоположных сторон – наследственности и изменчивости. Этот аспект Дарвиновского учения потенциально содержал в себе ключ к пониманию и постепенных и быстрых новообразований; концепция же Г. Спенсера ограничивалась признанием приспособляемости живых форм к внешним факторам, изменения которых считались только постепенными.

Основной недостаток такой концепции – не в отрицании скачков вообще, а в отрицании скачков взрывообразного типа, каковыми являются в живой природе мутации, а в социальной действительности – политические революции. Лишь в этом смысле Спенсерова концепция разрывала представление о развитии как единстве непрерывного и прерывного, «количественного» и «качественного». Точнее же говорить о «плоско-эволюционистском», градуалистском подходе к развитию, о «постепеновщине» в трактовке развития.

Отмеченные 2 недостатка спенсеровской концепции были присущи взглядам многих других защитников идеи развития второй половины XIX – начала XX в., хотя многие из них включали своеобразные положения. Ф.Ле Дантек (1869–1917), к примеру, признавал борьбу противоположностей одним из ведущих принципов объяснения мира. Однако источник движения у него составляли внешние противоречия. Градуалистская трактовка развития стала приходить в более резкие противоречия с действительностью в 1-й четверти нашего столетия. Развертывалась научная революция в физике, еще с конца прошлого века заявившая о себе открытием рентгеновых лучей и явления радиоактивности. Важное значение для понимания характера движения имела разработка квантовой теории. Был обнаружен качественно новый уровень материи, вернее, ряд структурных уровней, образующих особую область – микромир, существенно отличающуюся по своей внутренней природе и закономерностям от макромира. В биологии было открыто явление естественного мутагенеза (1907), а затем и явление искусственного мутагенеза (вторая половина 20-х годов). Все это свидетельствовало о нередко взрывном характере развития природы, о недостаточности его плоско-эволюционистского понимания. Сама действительность все больше говорила в пользу диалектической концепции, главные принципы которой были угаданы еще Гегелем.

[pagebreak]

3. Учение Бергсона о развитии как основе жизни


1. Жизненный Порыв

Французский философ Анри Бергсон нарисовал грандиозную картину эволюционного процесса, метафорически названного “жизненным порывом” (elan vital); свое понимание развития он изложил в работе “Творческая эволюция” (1907).

Жизненный Порыв – это сознательное начало, и поэтому оно преобразует материю, ведет ее к своей собственной цели, чтобы насытить материю этим жизненным порывом. Поэтому жизненные начала, начало духовное и начало материальное, не противоречат друг другу, а включаются одно в другое, как и законы духа и законы мира не противостоят друг другу.

2. Материальное и духовное

2. Жизненный Порыв имеет некоторую энергию, и она, развиваясь, может направляться в разные стороны. Со временем Жизненный Порыв может остывать. Бергсон сравнивает жизненный порыв с ракетой, которая, будучи выпущена для фейерверка, в определенный момент взрывается, и одни части ее остывают раньше, другие продолжают гореть. Те части, которые остыли, Бергсон сравнивает с материальным, а горящие части – с духовным.

Развертываясь вовне, сила этого творческого порыва приводит к возникновению и развитию жизни на Земле. Главные линии эволюции по Бергсону – инстинкт и интеллект. Бергсон утверждает, что сознание и жизнь принципиально недоступны позитивной науке, которая ограничена сферой “неорганизованной материи” и может постигать лишь отношения между вещами. Философия же опирается на непосредственное видение вещей, на интуицию, и совокупность ее интуиций должна дать целостное представление о реальности.

В жизни как таковой также происходит разделение эволюции на жизнь растительную и жизнь животную. Животная жизнь также начинает раздваиваться и развивается по 2-м направлениям: инстинкта и интеллекта. По Бергсону инстинкт и интеллект – вещи не одного порядка. Они всегда сопровождают, дополняют друг друга, но не взаимозаменяют, ибо они различны между собой. Интеллект всегда направлен вовне. Человек создает орудие, и как человек создающий, homo faber, человек всегда обладает интеллектом. Интеллект мыслит вовне. Инстинкт направлен внутрь, и вследствие этой силы появляются те средства защиты или нападения, которыми обладает животное: когти, клыки, быстрые ноги. Человек тоже обладает инстинктом, но инстинкт человека отличается от инстинкта животных. То начало, которое помогло бы человеку проникнуть в жизнь, называется интуиция. «Интуиция, – указывает Бергсон, – это инстинкт, сделавшийся бескорыстным, сознающим самого себя, способным размышлять о своем предмете и расширять его бесконечно». Бергсон указывает, что интуиция противоположна рассудку, противоположна разуму. Рассудок всегда мыслит вовне, мыслит обрывочно и потому не схватывает жизнь. Рассудок как бы умертвляет предметы, а интуиция схватывает предмет изнутри, и это схватывание есть переживание, есть постижение жизни как таковой, постижение собственно длительности.

Жизненный Порыв – это некоторое сверхсознание: ракета, потухшие остатки которой падают в виде материи. Оно есть также и то, что сохраняется от самой ракеты и, пронизывая эти остатки, зажигает их в организмы. Поэтому познать духовную жизнь можно лишь при помощи интуиции. Из интуиции можно перейти к интеллекту, ибо интуиция есть переживание своей собственной жизни и поэтому ее всегда можно расчленить на некоторые фрагментарные части. От интеллекта к интуиции подняться нельзя. Наука есть частный случай Жизненный Порыв, частный случай интуиции, поэтому наука не противоречит Жизненному Порыву, не противоречит сознанию, она есть одно из его проявлений.

Так что, кстати говоря, по Бергсону, детерминизм вносим мы сами (своим рассудком)…

4. Эмерджентизм


В западно-европейской философии сформировалась еще одна конвенция, называемая «творческий эволюционизм», или «эмерджентизм»[3]. Главные идеи этого течения:

1) во-первых, «творческая эволюция» строится на основе признания факта возникновения нового качества, несводимого к исходному; признается «взрывообразный», быстрый скачок.

2) Во-вторых, новое качество выступает результатом внутренней «творческой силы», по-разному называемой и по-разному истолковываемой.

3) В-третьих, несводимые друг к другу более высокие ступени не могут быть предсказаны исходя из начальных качеств.

4) В-четвертых, благодаря творческой эволюции в действительности образуется система уровней эволюции, сформировавшихся в итоге внезапных скачков.

В книге «Эмерджентная эволюция» Л. Моргана, изданной в 1922 г., различались (как и в некоторых других работах эмерджентистов) два понятия – «результант» и «эмерджент». Результант соотносился с суммативным типом изменений, определяемым арифметическим сложением исходных элементов, эмерджент – с интегративным изменением, несводимым к исходным. Свойства первого могут быть предсказаны априорно: общий вес двух предметов определяется путем простого сложения их индивидуального веса (без обращения к непосредственному взвешиванию). Свойства же эмерджентов могут быть определены лишь апостериорно: свойства воды не могут быть предсказаны лишь на основе свойств водорода и кислорода. Это говорит о существовании внезапных изменений, не детерминированных материальными, природными силами.

Сторонники эмерджентной концепции обращаются к некоей «творческой силе», якобы находящейся внутри исходных материальных элементов или в связи с ними. Такую силу Л. Морган усматривает в Боге. Он признает, с одной стороны, физический мир, а с другой – «нематериальный Источник всех изменений в нем», включенность физических событий «в Бога, от которого весь эволюционный процесс в конечном счете зависит»[4]. А.Бергсон писал: «Сознание или сверхсознание – это ракета, потухшие остатки которой падают в виде материи; сознание есть также то, что сохраняется от самой ракеты и, прорезая эти остатки, зажигает их в организмы»[5]. «Жизненный порыв», лежащий с его точки зрения в основании «творческой эволюции», представляет собой самопроизвольную активность, последствия которой непредсказуемы.

[pagebreak]

Однако не всякая эмерджентистская трактовка природы обязательно должна быть соединена с идеализмом. Пример тому – американский философ Рой Вуд Селларс (1880–1973)[6]. Он рассматривал мир как самодвижущуюся динамическую систему, признавал возможность предвидения и познания закономерностей возникновения новых качеств. В основе анализа скачков – материальные причинные факторы. Полагая, что новые вещества возникают в единстве структуры и функций, Р. В. Селларс с тем не обращался к действию диалектического закона перехода качества в качество и не принял диалектическую трактовку протиречия как движущей силы развития.

Такова вкратце суть эмерджентизма; главная ее черта – абсолютизация скачков в развитии, причем скачков интегративных, взрывообразных.

И плоскоэволюционистская, и эмерджентистская концепции сходны в главном – в отказе от имманентных материальных противоречий как источника развития природы и общества.

Различие же между этими концепциями в том, что если одна из них абсолютизирует постепенные скачки (и в этом смысле эволюционную сторону развития), то вторая столь же односторонне преувеличивает Коль внезапных, взрывообразных скачков. И та, и другая одинаковы в своем разрыве «постепенности – внезапности» («непрерывности – прерывности»).

5. Натуралистическая концепция развития


Со второй половины XIX столетия все большее значение в науке начинала иметь еще одна концепция – «натуралистская». Это – диалектика естественнонаучных материалистов. Наиболее яркое представление о стихийно-диалектической концепции развития дает эволюционизм Ч.Дарвина. Наряду с глубокими идеями, касающимися развития, дарвиновская концепция фактически соотносилась с частнонаучным понятием «эволюция», а не с всеобще-философским понятием развития. В этом плане она не могла иметь философского (в собственном смысле этого слова) статуса, поскольку не учитывала специфики социального развития. Тем более она не включала в себя исследования развития как всеобщего, универсального методологического принципа, не анализировала, в частности, тех понятий, логических средств, с Вомощью которых можно достигать адекватного отражения в мышлении развивающихся органических форм.

И. Дицген отмечал, что «Гегель предвосхитил Дарвина, но Дарвин, к сожалению, не знал Гегеля. Этим «к сожалению» мы не думаем порекать великого натуралиста; мы этим хотим лишь напомнить, что кредо специалиста Дарвина должно быть дополнено великой обобщающей работой Гегеля» (Дицген И. «Избранные философские сочинения». В., 1941. С. 126). «Гегель изложил учение о развитии гораздо шире, чем Дарвин» (там же. С. 130). Сказанное не ставит под вопрос огромное мировоззренческое значение дарвиновской теории в конкретно-исторической ретроспективе.

[1] «Гипотеза развития» // «Теория развития». СПб., 1904. С. 46.

[2] там же. С. 44.

[3] ЭМЕРДЖЕНТНАЯ ЭВОЛЮЦИЯ (лат. emergere – появляться, возникать) – теория развития, получившая распространение в совр. англо-амер. философии, особенно среди представителей неореализма. Осн. представители: Александер, К. Ллойд-Морган, Ч. Д. Броуд, Теория Э. э. возникла в 20-х гг. 20 в. в противовес диамату. Теоретики Э. э. рассматривают процессы изменения как иррациональные, логически непостижимые акты и в конечном итоге приходят к признанию Божества. Для Ллойд-Моргана вся природа одухотворена: нет физического без психического, Александер первоосновой природы объявляет нематериальное «пространство-время», по отношению к к-рому материя производна. Первоэлементами природы служат для него нематериальные «точки-моменты». Броуд прямо защищает витализм и переселение душ.

[4] Morgan С. L. Emergent Evolution. L., 1927. P. 298.

[5] «Творческая эволюция». М.–СПб., 1914. С. 233.

[6] см.: Быховский Б. Э. «Памяти Р. В. Селларса» // «Философские науки»-1974. № 4. С. 156–157.
Подробнее Разместил: rat Дата: 20.03.2009 Прочитано: 46423 Комментарии
Распечатать

Законы развития

1. Закон диалектического синтеза


1. Его можно сформулировать так: в процессе прогрессивного развития каждая ступень, являющаяся результатом двойного отрицания-снятия, является синтезом предыдущих ступеней и воспроизводит на более высокой основе характерные черты, структуру исходной ступени развития.

Из трактовки развития, включающего в себя переходы от одних качеств к другим, следует, что никакое развитие невозможно без отрицаний.

Нужно различать социальный нигилизм, имеющий социальные Причины, и нигилизм как «бред отрицания», психопатологическое состояние, в основе которого могут лежать иные факторы. П. С. Желеско и М. С. Роговин, исследовавшие проблему отрицания как Комплексную, имеющую кроме философского также и ряд других аспектов (психологический, психопатологический, формально-логический и т.п.), касаются также тотального отрицания у психически больных людей. Они отмечают, что в 1880 г. Ж. Котар описал психическое расстройство, названное им бредом отрицания. Этот синдром («синдром Котара»)сможет развиться при периодической шизофрении, пресенилъной депрессии, прогрессивном параличе. Его ведущий признак – тотальное отрицание; больные заверяют, что у них нет мозга, тела, «души», нет их самих; они уверены, что присутствуют при катастрофе всего Земного шара[7].

В философии немецкого диалектика И. Г. Фихте (1762–1814) основой диалектического метода было движение от тезиса к антитезису и затем к синтезу. Он выделял и связывал друг с другом 3 вида действия:

1) тетическое, в котором Я полагает само себя;

2) антитетическое, в котором оно полагает свою противоположность – не-Я, и

3) синтетическое, в котором обе противоположности связываются вместе.

Фихте отмечал, что в диалектическом методе существен синтетический прием: каждое положение будет содержать в себе некоторый синтез. «Все установленные синтезы должны содержаться в высшем синтезе... и допускать свое выведение из него» («Избранные сочинения». Т. I. M., 1916. С. 91).

Выдающийся философ-диалектик Г. В. Ф. Гегель (1770–1831) ядром своего метода считал установку на противоречивость и триаду. Вся его система построена на триадичности: «бытие» и «ничто» сливаются воедино, образуя «становление», «качество» синтезируется с «количеством» в «мере», и т. п. Принцип троичности, или триады: тезис–антитезис–синтез. Отрицание тезиса, а затем и антитезиса означает не уничтожение предмета (т.е. не уничтожение антитезиса), а развитие всего содержание предмета. Синтез есть объединение тезиса и антитезиса, достижение более высокого содержания, чем это имелось в «тезисе» и «антитезисе»; в отличие от простого их сложения здесь нечто новое, а именно здесь обеспечивается преодоление противоречий предыдущих этапов развития.

2. С.Л. Франк считает, что отрицание отрицания по содержанию есть «суммированное отрицание» в том отношении, что ведет к образованию синтеза, категориальной формы «и-то-и-другое». Эта форма познания выступает как принцип, который требует наличия «одного» и «другого», т. е. наличия многообразия. Целое или всеобъемлющая полнота является тогда чем-то вроде суммы или совокупности всех ее частных содержаний. Это ценный момент развития через отрицание. Но такой путь все же недостаточен, он может вести к третьему, четвертому и иным отрицаниям, вращаясь в кругу;.из отрицания при этом не устраняется полностью разрушающая сила. В полной мере отрицание отрицания должно укрепить «и-то-и-другое», выведя его на уровень «непостижимого» (здесь Л. Франк фактически отмечает необходимость превращения «синтеза» в интегративность, в новую системность). «Мы скажем тогда: непостижимое, в качестве абсолютного, возвышается и над противоположностью между связью и разделением, между примиренностью и антагонизмом; оно само не есть ни то, ни другое, а именно непостижимое единство обоих... Оно истинно абсолютно в том нераздельно-двойственном смысле, что оно есть то, что не относительно, и вместе с тем имеет относительное не вне себя, но объемлет и пронизывает его. Оно есть несказанное единство единства и многообразия, и притом так, что единство не привходит как новое, иное начало к многообразию и объемлет его, а так, что оно есть и действует в самом многообразии»[8]. В результате такого движения отрицаемое не уничтожается, не «выбрасывается вон» из бытия вообще. Как простое наличие, так и противоположность и несовместимость суть реальные, положительные онтологические отношения или связи. «Отрицание – точнее, “отрицательное отношение”, – отмечает С. Л. Франк, – принадлежит, таким образом, к составу самого бытия и в этом смысле отнюдь не может быть отрицаемо... Поскольку отрицание... есть ориентирование в самих отношениях реальности, всякое отрицание есть одновременно утверждение реального отрицательного отношения и тем самым – самого отрицаемого содержания... Мы возвышаемся до универсального “да”, до полного, всеобъемлющего принятия бытия, которое объемлет и отрицательное отношение, и само отрицаемое в качестве, так сказать, правомерной и неустранимой реальности». Такая позиция, по С. Л. Франку, превосходит значимость рационалистической установки Гегеля, поскольку сверх нее утверждает трансрациональность. «Эта точка зрения, – подчеркивает С. Л. Франк, – не есть просто и только единственно правомерная логическая теория; это есть вместе с тем единственно адекватное духовное состояние, одно лишь соответствующее существу реальности, как всеобъемлющей полноты. Ибо это есть усмотрение совместности различного и разнородного, глубинной согласности и примиримости в полноте всеединства всего противоборствующего и эмпирически несовместимого – усмотрение относительности всякого противоборства, всякой дисгармонии в бытии». Отрицание отрицания, по С.Л.Франку, фактически направлено на преодоление отрицания, на то, чтобы, возвысившись над «отрицанием», усмотреть конститутивное, т. е. определяющее начало в бытии.

3. Закономерен вопрос: является ли закон отрицания отрицания (если иметь в виду его форму) всеобщим? Является ли он менее общим, чем, скажем, закон диалектической противоречивости, действующий также и в регрессе? В литературе можно встретить утвердительный ответ на данный вопрос.

Закон отрицания отрицания не столь экстенсивен по сравнению с законом диалектической противоречивости. Во-первых, сфера его действия ограничивается прогрессивным, восходящим направлением развития материальных систем (он не действует в регрессе); во-вторых, ему подчинены не все системы с прогрессивной ветвью развития, а лишь такие, в которых в результате двух отрицаний-снятий сначала имеет место превращение в противоположность, а затем повторное превращение в противоположность (на более высокой ступени) и синтезирование содержания предыдущих ступеней.

2. Закон перехода количества в качество


Закон перехода количества в качество выражает такую взаимозависимость характеристик материальной системы, при которой количественные изменения на определенном этапе приводят к качественным, а новое качество порождает новые возможности и интервалы количеству изменений[9].

Само название «переход количества в качество» нуждается в осознании материалистичности своего содержания и соотнесенности только с этим содержанием. Дело в том, что Гегель, указывавший на описание зависимости качества от количественных изменений еще в античной философии и приводивший немало фактов перехода одного качества в другое в результате количественных изменений, говоря о «переходе количества в качество», прежде всего имел в виду их переход как понятий: понятие качества у него переходило (переливалось) в понятие количества и наоборот. Отсюда и название закона, идущее от Гегеля. Если кто-то захочет уловить буквальный смысл формулировки закона, связывая соответствующие понятия с материальными явлениями, то он не придет ни к чему, кроме несуразного представления вроде перехода «двух килограммов» в «груши» и наоборот. Выражение «переход количества в качество» имеет единственный рациональный смысл: переход одного качества в другое на основе количественных изменений, и только в этом смысле оно и должен употребляться.

Изменения качества в своей основе имеют прибавление или убавление вещества, энергии, структурных или (и) информационных компонентов системы. Преобразование качества может наступать от замены элементов одной природы теми или иными элементами другой природы или в результате изменения структуры при прежнем составе элементов. Система может получать энергию извне или отдавать ее во внешнюю среду; при одном и том же количестве энергии она может перераспределяться в рамках самой системы. В целостных системах к количественной стороне относится также информационное содержание систем, изменение информации.

[pagebreak]

Примером действия рассматриваемого закона может служить явление трисомии, когда во время редукционного деления имеет место нерасхождение хромосом и в клетках тела индивидуумов оказывается 3 хромосомы вместо 2‑х. Трисомия по хромосоме 21 обусловливает отклонения в развитии человека от нормы, а именно: полное слабоумие, врожденный порок сердца, характерные дефекты лица (синдром Дауна); частота этого заболевания у детей, кстати, повышается с возрастом их матерей, особенно после 35 лет.

Из химии известно, что прибавление или “убавление” одного атома приводит к качественному изменению природы вещества (ОН – гидроксильная группа, H2О – вода, H2O2 – перекись водорода).

Если сообщать снаряду горизонтальную скорость на высоте двух километров в 1000, 2000..., 7000 метров в секунду, то он падает обратно на Землю, но затем при увеличении скорости с 7910 до 7911 метров в секунду (т. е. всего на один метр) он уже не падает на Землю, и «земной» полет превращается в космический. Еще большие изменения в характере движения происходят при достижении скоростей в 11189 и 16662 метра в секунду: космический корабль будет обретать межпланетный или межзвездный полет[10].

В социально-экономической области также постоянно наблюдаются переходы количества в качество. Владелец денег, например, превращается в капиталиста только тогда, когда сумма денег, авансируемая им на производство, достигает величины, позволяющей ему освободиться от личного участия в процессе производства и прибегнуть к найму и эксплуатации рабочей силы.

Во всех областях материальной действительности появление нового качества обусловлено материальными факторами, количественными изменениями. Конкретные пути такой зависимости качества от количества выявляются частными науками.

В философской литературе предложено переименовать данный закон в «закон взаимоперехода количественных, структурных и качественных изменений». Хотя структурные изменения важны для изменений качественных. но в целом эта точка зрения имеет два уязвимых момента. Во-первых, 3 фигурирующих в новом названии закона понятия не являются однопорядковыми. Лишь категории «качество» и «количество» соотносятся друг с другом. «Структура» же соотносима с понятиями «система» и «элемент», а ее содержание расщепляется на качественную и количественную стороны. Если связать структуру с качеством, которое детерминирует ею, то будет допущено смешение двух качеств: детерминируемого и детерминирующего, что не вносит ясности в происхождение нового качества. Во-вторых, явления изомерии в химии, состоящее в том, что существуют соединения, обладающие одинаковым составом и молекулярной массой, но различающиеся по структуре, не являются открытием середины XX в., заставляющим пересмотреть и формулировку, и существо закона. Мы наблюдаем здесь количественные изменения в комплексе линий, в углах между ними и т. п. Так что если и структура берется в отношении качества системы, то правильнее будет учитывать только ее количественную сторону. Но в таком случае это будет опять же количество.

Наряду с переходом количества в качество происходит обратный I переход – качества в количество (в отмеченном выше значении «перехода»). Новое качество влияет на исчезновение одних и становление других «количеств». Переход качественных изменений в количественные в процессе развития выражается в том, что качество: 1) определяет характер и направление количественных изменений, 2) оказывает существенное влияние на скорость, темпы протекания количественных изменений и 3) определяет меру (или безмерное развитие) данного !явления.

Итак, основное содержание закона перехода количества в качество состоит в обусловленности качественных изменений количественными и в определяемости количества качеством.

На сущностном уровне объекта качество можно определять как целостность, тождественную внутренней определенности (основному закону) объекта.

Если соединить теперь сущностной и феноменологический уровни, то можно сказать, что качество – это внешняя и внутренняя определенность, система характерных черт предметов, теряя которую предметы перестают быть тем, что они есть.

Количество может быть определено как совокупность таких изменения в материальной системе, которые не тождественны изменению ее сущности. Качество же, как отмечал Гегель, «есть вообще тождественная с бытием, непосредственная определенность в отличие от рассматриваемого после него количества, которое, правда, также есть определенность бытия, но уже не непосредственно тождественная с последним, а безразличная к бытию, внешняя ему определенность. Нечто есть благодаря своему качеству то, что оно есть, и, теряя свое качество, оно перестает быть тем, что оно есть»[11]. К такому пониманию количества приходят и представители частных наук. Так, А. Н. Колмогоров полагает, что количественные отношения характеризуются, в отличие от качественных, лишь своим безразличным отношением к конкретной природе тех предметов, которые они связывают. Поэтому они и могут быть совершенно отделены от их содержания как чего-то безразличного для дела[12]. Количество абстрагируется от качества, качество тоже в •этом смысле выступает «безразличным» для количества. Последнее есть способ познания, предполагающий, конечно, связь количества с качеством.

3. Закон диалектической противоречивости


Данный закон принято называть несколько иначе – «закон единства и борьбы противоположностей». Он всеобщ. Положение о его всеобщности стало стандартным; в положение о его всеобщности перестали вдумываться, оно воспринимается как малоинформативное, иногда «пустое». При ответе на вопрос: «Как вы понимаете всеобщность этого закона?» – некоторые студенты, подготовившись к семинару, приводят примеры: «правая и левая стороны дома», «верх и низ стола», «черное и белое» и т. п. Кажется, что всеобщность означает существование везде и во всем.

«Пока мы рассматриваем вещи как покоящиеся и безжизненные, каждую в отдельности, одну рядом с другой и одну вслед за другой, – отмечал Ф.Энгельс, – мы, действительно, не наталкиваемся ни на какие противоречия в них. Мы находим здесь определенные свойства, которые частью общи, частью различны или даже противоречат друг другу, но в этом последнем случае они распределены между различными вещами и, следовательно, не содержат в себе никакого противоречия... Но совсем иначе обстоит дело, когда мы начинаем рассматривать вещи в их движении, в их изменении, в их жизни, в их взаимном воздействии друг на друга. Здесь мы сразу наталкиваемся на противоречия»[13]. Если брать не «верх» и «низ», а тот же стол, но в его изменениях физико-химического характера, в течение определенного времени, от момента создания до разрушения, то, очевидно, мы обнаружим в этом предмете тенденцию к устойчивости и тенденцию к изменчивости как взаимопроникающие противоположности, обусловливающие те или иные его состояния, его «движение». Означает ли это, что статичное состояние каких-либо систем (а эта устойчивость статики может быть только относительной) находится за пределами диалектики? Вовсе нет. Та или иная форма, внешняя или внутренняя (в том числе «правое» и «левое» и т.п.), тоже связана с законом единства и борьбы противоположностей (не говоря уже о взаимосвязи качества и количества, формы и содержания и т.п.), но выступает или как результат его действия, или как условие его развертывания. Если бы на поставленный вопрос о всеобщности закона был дан ответ в таком плане, то это можно было бы считать по крайней мере частичным объяснением ситуации.

Не всякие противоположности, находящиеся в единстве, оставляют противоречие. Для того чтобы противоположности образовали противоречие, они должны находиться во взаимодействии (проникать и отрицать друг друга). В противоречиях – и единство, и борьба.

Существуют противоречия конструктивные и деструктивные. Деструктивные противоречия могут обретать черты антагонистических противоречий. Эти противоречия для своего преодоления нуждаются в их разрушении. Все это и укладывается в понятие «деструкция». Не изжито представление, будто наличие противоречия у предмета пагубно для него. Гегель писал: «Если в той или иной вещи можно обнаружить противоречие, то это само по себе еще не есть, так сказать, изъян, недостаток или погрешность этой вещи»[14]. Противоречия неизбежны, без них нет развивающихся систем.

[8] «Непостижимое» // «Сочинения». М, 1990. С. 297.

[9] Ильин В. В. «Мера» // «Диалектика материального мира. Онтологическая функция материалистической диалектики». I., 1985. С. 140–141.

[10] Штернфельд А.А. «К закону перехода количественных изменений в качественные (несколько примеров из области астронавтики)» // «Вопросы философии». 1960. № 7. С. 111– 112/

[11] Гегель. «Энциклопедия философских наук». Т. 1. М., 1974. |'С. 228.

[12] Колмогоров А. Н. «Математика» // «Большая Советская энциклопедия». 2-е изд. |Т. 26. С. 476.

[13] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 123.

[14] Гегель. «Наука логики». Т. 2. М., 1971. С. 68.


Подробнее Разместил: rat Дата: 20.03.2009 Прочитано: 37860 Комментарии
Распечатать

Прогресс как онтологическая проблема

1. Прогресс в неорганической природе


Наличие прогресса в неорганической природе само по себе неочевидно, этот вопрос – дискуссионный, и многие философы, как и физики, утверждают, что в этой сфере нельзя обнаружить ни развития, ни прогресса. По нашему мнению, преимущества имеет, все же, противоположная точка зрения.

Для неорганической природы достаточным критерием прогресса можно считать степень усложнения структуры системы (напр., молекулярный уровень в сопоставлении с атомарным). Переходы от одних основных уровней системной организации объектов к другим означают расширение возможностей взаимодействия, изменения этих систем. Правда, не все формы возникшей целостной системы сложнее форм движения ее элементов. Движение микрочастиц, например, подчиняется сложным волновым законам; при объединении частиц в молекулы и макроскопические тела волновые свойства становятся практически незаметными, поскольку длина волны де Бройля при увеличении массы стремится к нулю. Соответственно квантовые законы движения уступают место законам классической механики; последние являются более простым, частным случаем квантовых закономерностей (см.: Мелюхин С. Т. «Материя в ее единстве, бесконечности и развитии». М., 1966. С. 261). Но внутри этого «более простого» имеют место более сложные закономерности, так что содержание системы в целом все же оказывается более многообразным. Усложнение здесь происходит не столько в экстенсивном, сколько в интенсивном плане. Общей линией являются усложнение состава и структуры системы, появление новых подсистем (или систем), рост числа внутренних и внешних взаимодействий системы, увеличение возможностей для таких взаимодействий (и в этом смысле –рост степеней свободы систем).

Для низших видов прогресса на элементарном и ядерно-атомарном уровнях организации материи характерной оказывается внутренняя нерасчлененность, недифференцированность, определенная линейность прогрессивных изменений. С возникновением простейших химических соединений дальнейшая эволюция сопровождается фундаментальной дифференциацией путей развития химизма: возникают кристаллическая и молекулярная ветви химической организованности. Если первая обусловила формирование почти всей массы земной коры, то историческое значение второй определяется прежде всего тем, что именно в рамках молекулярной организации сложилась многообразная химия высокоорганизованных органических веществ, подготовившая и обусловившая переход к биологической организации материи. С возникновением последней структура прогрессивного развития испытала дальнейшее усложнение, ибо прогрессивное развитие живого связано уже с четырьмя основными стволами эволюции – эволюцией организации биологических индивидов, филогенетической эволюцией видов, историческим развитием биоценозов и биосферы, в свою очередь представленными многообразными ветвями прогресса. Соответственно и биологический прогресс не сводится к одному лишь филогенетическому прогрессу видов, а оказывается диалектическим единством четырех фундаментальных форм прогрессивного развития живого: прогрессом биологической индивидуальности, морфофункциональным филогенетическим прогрессом видов («арогенез»), прогрессивной эволюцией биоценотической организации и «живого покрова» (биосферы) в целом[15].

По отношению к системам органической природы приходится обращаться к комплексному критерию прогресса. Его отдельными моментами являются следующие:

– степень дифференциации и интеграции структуры и функций живого и оптимальная связь этих параметров;

– увеличение конкурентоспособности;

– степень эффективности и работоспособности структур и функций живых систем;

– степень экономичности всех форм организации живого на разных ступенях их эволюции;

– степень эволюционной пластичности организации, сохранение или возрастание эволюционных возможностей;

– увеличение автономизации или относительной независимости от среды;

– повышение выживаемости, степени целостности и целесообразности индивида и вида;

– повышение надежности действия живых систем;

– увеличение запаса информации в результате установления многочисленных связей со средой.

Эти критерии с разных сторон (а именно с точки зрения морфологии, физиологии, энергетики, экологии и кибернетики) характеризуют совершенство живого и только взятые в комплексе могут дать правильное представление о высоте организации живых систем.

Несмотря на то, что степень прогресса в органической природе наиболее точно может быть установлена посредством целой совокупности критериев, все же в их составе имеется признак (в некоторые из критериев он входит в качестве их компонента), который оказывается доминирующим среди них. Он характеризует развертывание функциональных возможностей систем, а потому его можно обозначить термином «функциональный» (или «системно-функциональный»). Другие критерии, хотя и самостоятельны, в чем-то дополняют, корректируют его, но не способны претендовать на ведущую роль в этом комплексе. Прогресс применительно к живой природе определяется как такое повышение степени системной организации объекта, которое позволяет новой системе (измененному объекту) выполнять функции, недоступные старой (исходной) системе. Регресс же – это понижение уровня системной организации, утрата способности выполнять те или иные функции.

В системно-структурном плане общая тенденция прогресса связана не только с наращиванием состава элементов системы (хотя это важно), сколько с дальнейшей дифференциацией системы, ее подсистем, элементов, структуры, с одновременным усилением интеграции на новых уровнях дифференциации. Происходит аккумуляция свойств и признаков, их интегрирование, возникновение новых интегративных свойств системы. Основное содержание предыдущего развития обогащается, поднимается выше, переходит в высшее.

2. Рост степеней свободы


Что касается роста степеней свободы (как универсального критерия), то это явление не тождественно увеличению функциональных возможностей материальных систем. И то, и другое есть преимущественно внешние проявления прогресса, во многом зависящие от других систем, взаимодействующих с данной, что способно влиять на «свободу» и «функции» и нередко искажать подлинную сущность самой системы и характер ее развития. Уже не раз встречалось толкование прогресса как достижения «максимально полной независимости» системы от среды. На это выдвигались веские контраргументы. Так, указывалось на несостоятельность положения о независимости системы от среды, ибо они неразрывны; если считать эту независимость критерием высоты организации, то гораздо большей независимостью от внешней среды обладают, например, микроорганизмы, нежели высшие организмы.

Применительно к обществу это может быть соотнесено со многими негативными явлениями, например, с тенденцией некоторых лиц к свободе от правовых законов, норм морали и т.д. По-видимому, трактовка “роста степеней свободы” как показателя прогресса должна быть теснее связана с детерминизмом и системным подходом. Весьма существенно, что в точках перехода от одного состояния к другому развивающийся объект обычно располагает относительно большим числом “степеней свободы” и ставится в условия необходимости выбора некоторого количества возможностей, относящихся к изменению конкретных форм его организации.

[15] Молевич Е. Ф. «Прогресс и регресс в процессе развития». С. 210–212.
Подробнее Разместил: rat Дата: 20.03.2009 Прочитано: 7104 Комментарии
Распечатать

Теории развития, предлагаемые наукой

1. Хаос и его острова порядка


... область Хаоса расширялась. Наука о случайном – теория вероятностей – развивалась и крепла. В XX в. во многом благодаря усилиям П. Л. Чебышева, А. М. Ляпунова, А. А. Маркова, С. Н. Бернштейна и А Н. Колмогорова она окончательно оформилась и стала занимать всё большее место в толковании природы. Ещё полвека назад казалось, что царство Хаоса и царство Порядка по крайней мере соизмеримы друг с другом. Но в наше время многие учёные исповедуют воззрение, уже прямо противоположное ньютоно-лапласовскому, утверждая, что всё есть Хаос. И у них для этого есть много оснований.

Теория хаоса занимается непредсказуемым поведением систем, подчиненных закону причинности. При определенных условиях динамические системы могут перейти в "хаотическое" состояние, в котором их поведение принципиально (не по причине неосведомленности исследователя) непредсказуемо.

Примерами могут служить климат, рост популяций животных и поведение потоков жидкостей. Малейшее изменение исходного состояния ведет в хаотических системах к совершенно иному варианту развития. Это сказывается, напр., на прогнозах погоды – ведь даже один взмах крыльев бабочки в бразильском девственном лесу может стать причиной смерча где-нибудь в Северной Америке. Математической моделью перехода от порядка к хаосу является так называемый «сценарий фигового дерева». При росте значения г значение величины x колеблется сначала между двумя точками, затем – между четырьмя и т. д., пока не приходит в беспорядочное движение.

Но, конечно, и в хаотическом состоянии есть "острова порядка". Примером такой динамики служит зависимость величины популяции животных от питания. Если его количество вырастает выше определенной величины, то численность особей сначала периодически колеблется между двумя значениями, а при дальнейшем росте становится вообще непредсказуемой. Поведение хаотических систем геометрически представимо фрактальными фигурами. Кружевные края этих фигур – границы перехода к хаосу. В этой области система колеблется между определенными значениями. Она состоит из самокопирующихся фигур, все вновь возникающих в поле зрения по мере увеличения масштаба. Принцип самокопирования можно наблюдать и в строении организмов.

2. Загадки эволюции


Возникшие с XIX в. теории развития, в т. ч. в области природы, сохраняют свою важность не только для биологии, но и для натурфилософии, антропологии и теории познания.

Уже ранние теории признавали изменение видов, открыв тем самым доступ к широкому развитию взглядов на эволюцию:

– Жорж кювье[16] расценивает свидетельства палеонтологии как основание для теории катастроф, после которых жизнь пересоздавалась в улучшенном виде.

– Э.Ж. де сент-илер (1772–1832) усматривает в однородности строения живых существ общность их происхождения.

– Иоганн гёте[17] говорит об изменчивой проформе растения и животного.

Важен первый шаг, сделанный Жан-Батист Ламарком[18]: он допускает, что у организмов есть инстинкт совершенствования, стремящийся ко все более сложным структурам. Эта эволюция ускоряется благодаря приспособлению, вызванному потребностями и наследуемому. Напр., у жирафов изначально была короткая шея, но они вынуждены были постоянно ее вытягивать, чтобы достать листья на высоких деревьях. Это привело к удлинению шеи, закрепившемуся благодаря наследственности. Значит, поведение определяет строение организма, применение органа – его форму.

Господствующей становится модель Ч. Дарвина[19]. В своем труде "Происхождение видов путем естественного отбора" (1859) он окончательно отказывается от идеи неизменности видов: потомство всех живых существ всегда больше необходимого для их сохранения. В нем встречаются варианты с измененными признаками (вариация, теперь: мутация), выживающие в борьбе за существование (struggle for life) и размножающиеся. Отбор (селекция) лучше приспособленных к окружающей среде ведет к дальнейшему развитию вида. Т. обр., все виды растений и животных сформировались благодаря изменению (мутации) и отбору.

В XX в. основополагающая идея дарвина поддержана и развита многочисленными исследованиями (прежде всего в области генетики и молекулярной биологии). Философски значимы, помимо прочих, следующие результаты совр. биологии:

[pagebreak]

1) ни один вид не остается всегда неизменным. Естествознание склонно к отказу от "эссенциализма" (Поппер), признающего сущности неизменными. Биология отвергает представление об идеальном виде животных и растений в пользу динамического определения вида, напр.: "естественные популяции как группы, в которых признаки передаются по наследству" (Э. майр);

2) с т. зр. биологической поколеблена исключительность роли человека как "венца творения". В сочинении дарвина "Происхождение человека" (1871) развитие человека понимается как часть естественной эволюции всей жизни. Человек есть лишь частица в потоке жизни;

3) исследование физико-химических основ эволюции в генетике и молекулярной биологии ведет к признанию биотической эволюции в качестве особого случая эволюции космической. Тем самым становится переходимой традиционно признававшаяся пропасть между живой и неживой материей; явления саморазмножения (репликации) и отбора можно обнаружить на более низком, чем жизнь, молекулярном уровне (пре-, или абиотическая, эволюция);

4) исследования общих закономерностей всех эволюционных процессов ведут к построению теории систем и теории игр. Они объясняют взаимодействие случайности (напр, мутации) и необходимости (напр, давления отбора). Общий результат – самоорганизация материи, послеустановленная гармония (Р. Ридль): эволюционные процессы не подчиняются заранее данным законам – их законы развиваются вместе с ними. Тем самым современная биология отвергает и сплошную детерминацию. В эволюции нет ничего запланированного заранее – ни посредством сплошной каузальной связи, ни посредством полной финальности (целеуказанности). Совершившееся главным образом в XX в. распространение идеи развития на вопросы антропологии, культуры и строения космоса имело предшественников в XIX в.

5) Герберт Спенсер[20] еще до дарвина возводит развитие в принцип. В сочинениях по демографии и психологии он выдвигает идею развития, а в "Системе синтетической философии" распространяет ее на все области знания. Следующее заглавие дает представление об интерпретации спенсером "феноменов жизни, духа и общества в категориях материи, движения и силы". Высший закон для него – закон развития из интеграции и дифференциации. В соответствии с ним развитие есть общая "интеграция материи и замирание движения; в то время как разложение есть усиление движения и дезинтеграции материи".

6) После дарвина его теорию распространял главным образом Эрнст геккель[21], расширив ее до естественного монизма. геккель сформулировал основной биогенетический закон: "Онтогенез [развитие особи] есть краткое и быстрое повторение филогенеза [развития вида]".

[pagebreak]

3. Биологическая антропология


Учения о происхождении видов не могли не оказать влияния на антропологию. Человек в сравнении с животным обладает рядом биологических особенностей:

1) сокращенностью эмбрионального развития. Человек появляется на свет беспомощным и еще долгое время после этого пользуется поддержкой культуры, а не природы;

2) дефицитом физических способностей. Из-за нехватки биологического "оружия"(клыков, когтей, способности быстро убегать)человек предоставлен опорам цивилизации;

3) сокращением сферы инстинктов. В противоположность животному человек не связан инстинктами. Посредством их животное приспосабливается к окружающей среде, человек же выпадает в этом отношении из природной детерминированности. Позитивно здесь то, что человек "открыт миру" (шелер) или "эксцентричен (не находится в равновесии)" (плеснер).

4) Биология поставила на генетически-эволюционную почву и такие различия: "Лишь головной мозг, гортань и кисти рук ... развиваются прогрессивно" (Р. Риддь). Человека отличают, кроме этого, его относительно большая степень разумности, способность к ручному труду и развитый язык ("адамово яблоко").

4. Биологические объяснения разумной способности человека


Биологические основы человеческого бытия исследуются, наряду с изучением органического строения, которое уже само по себе относится к сфере биологии, и в рамках попыток очертить действенную "стратегию творения" (Р. Ридль) во всех областях реального мира, предпринимаемыми в том числе теорией систем, эволюционной теорией познания и биологией поведения.

Пионерским в эволюционной теории познания является труд Конрада лоренца[22] "Учение Канта об априори в свете современной биологии" (1941). Главная его мысль состоит в том, что пред-заданность нашего мышления ("априори" канта) – плод эволюции. Исследование лоренцем человеческого "аппарата построения картины мира" базируется на фундаментальном принципе: жить – значит учиться. Эволюция есть процесс, в ходе которого приобретаются знания: "Наши ... предустановленные формы созерцания и категории приспосабливаются к внешнему миру по точно тем же законам, по каким копыто лошади приспосабливается ... к степному грунту, плавник рыбы ... к воде". Поскольку наш аппарат построения картины мира под давлением отбора в течение миллионов лет не мог позволить себе впасть в угрожающие его существованию ошибки, его заданные параметры в значительной степени соответствуют отображаемой окружающей среде. С другой стороны, наши способности "воспроизведения мира" дают сбой, когда речь идет об общих связях (напр., волновой механики и атомной физики). Поэтому наши наследственные формы созерцания пространства, времени и причинности претендуют самое большее на вероятность, но отнюдь не на окончательную достоверность. По лоренцу, "наша рабочая гипотеза гласит, стало быть: все есть рабочая гипотеза". брунсвик (1934) назвал эту наследственную форму учета внешнего мира "рациоморфным аппаратом". Ридль считает, что к этому понятию причастны следующие гипотезы:

1) гипотеза сравнения: мы предполагаем, что похожие предметы обладают похожими свойствами;

2) гипотеза зависимости: мы предполагаем наличие в мире образца порядка. Повторяемость структур (гипотеза норм):

– постоянство в комбинациях известных признаков (взаимозависимость)

– каждая вещь на своем месте (иерархия).

– временная непрерывность: передача признаков;



3) гипотеза цели: по аналогии с человеческими целями мы подчинены объективно-всеобщим целям;

4) гипотеза причинности: мы предполагаем, что у всего есть причина, и притом линейная. Она не учитывает, напр., обратную связь и пересечение причинных цепочек. Напротив, от одной известной причины мы ожидаем одного определенного следствия (экзекутивная гипотеза).
§5. Врожденное и приобретенное поведение

Результаты современной биологии значимы прежде всего для этически заряженного напряжения между врожденным и приобретенным поведением, между бихевиоризмом и генетическим детерминизмом. Сравнивая человека и животное, исследования в области поведения выявляют прежде всего врожденное поведение. Такова, напр., младенческая схема: мы со спонтанной радостью реагируем на определенные признаки (крутолобость, большие глаза, большая сравнительно с туловищем голова).

И. айбль-айбесфельд и К. лоренц многие сочинения посвятили изучению “морально-подобного поведения” животных и унаследованных форм поведения человека. Такие моральные явления как эгоизм и альтруизм встречаются у животных точно так же, как агрессивность и механизмы ее контроля. По причине амбивалентности естественных признаков (напр., агрессивности и социального поведения) фактическая детерминированность врожденной формой поведения должна учитываться в исследовании как наличное состояние, но не может служить мерилом должного.

[pagebreak]

Это, однако, свойственно социал-дарвинизму, переносящему на чел. общество дарвиновский естественный отбор ("survival of the fittest"). Сам дарвин предостерегал от того, "чтобы основу благороднейших сторон нашей натуры искали в низменном принципе эгоизма". Одним из первых понявших подлинно религиозное значение эволюционной идеи был не кто иной, как дед Чарльза Дарвина – поэт и натуралист Эразм Дарвин[23]. «Мир развивался... образовывался постепенно из небольшого начала, увеличивался благодаря деятельности присущих ему сил... Какая это возвышенная мысль о безграничной мощи великого Зодчего, Причины всех причин, Отца всех отцов, Существа существ! Ведь если бы захотели сравнивать бесконечность, то должны были бы признать, что больше бесконечной силы нужно для создания причин действия, чем для создания самих только действий» ("Зоономия"). В этих словах заключена самая суть христианского подхода к эволюции. Согласно Библии, само существование мира зависит от Творца и постепенно питается его созидательной мощью. Отсюда – понятие о «продолжающемся творении».

[16] Cuvier (1769–1832) – фр, зоолог, один из реформаторов сравнительной анатомии, палеонтологии и систематики животных. На основании исследований ископаемых организмов пришел к заключению о постепенном совершенствовании их строения по мере перехода от древних слоев к новым. Однако, будучи сторонником креационизма, объяснял качественные различия геологических слоев на основе «теории катастроф», согласно к-рой в истории Земли происходили геологические перевороты, в результате чего гибли целые фауны и флоры и возникали новые, более высокие по своей организации. Хотя труды К. и способствовали подготовке эволюционной теории, он решительно выступил с опровержением взглядов ранних эволюционистов – Ламарка и Жоффруа Сент-Илера, не располагавших еще нужными данными для обоснования идеи эволюции организмов. Ввел понятие типа в зоологии. Установил принцип "корреляции органов", на основе которого реконструировал строение многих вымерших животных. Не признавал изменяемости видов, объясняя смену ископаемых фаун т. н. теорией катастроф.

[17] Goethe (1749–1832) отстаивал идею единства теории и опыта, «Вначале было дело» – осн. принцип его подхода к миру и познанию. Он убежден в объективном характере законов природы, источник развития к-рой заключен в ней самой. Г. стремился дополнить концепцию Спинозы (истолковывая ее в духе пантеизма) идеей развития. Взаимодействие положительного и отрицательного начал («восхождения» и «полярности») присуще, по мнению Г.» каждому явлению; это взаимодействие порождает новое качество. Г. рассматривает движение как осн. форму существования материи. Не в силах объяснить многообразия форм движения, приходит к гилозоизму и допускает существование вечной жизненной силы – энтелехии. Г. был сторонником эволюционной теории, подчеркивал идею единства мира. Охватывал природу и все живое как единое целое.

[18] Lamarck (1744-1829), французский естествоиспытатель, предшественник Ч. Дарвина. Создал учение об эволюции живой природы (ламаркизм). Основоположник зоопсихологии. Ввел (1802) термин "биология" (одновременно с немецким ученым Г. Р. Тревиранусом, G. R. Treviranus). Автор первой научной сводки по флоре Франции (т. 1-3, 1778).

[19] Darwin Чарлз (1809–82) пришел к выводу об эволюционном развитии живой природы путем естественного отбора. Дал естественнонаучное объяснение происхождению человека от животных предков.

[20] Spencer (1820–1903) англ, философ и социолог, один из родоначальников позитивизма, основатель органической школы в социологии; идеолог либерализма. Развил механистическое учение о всеобщей эволюции. Идею эволюции С. перенес с живых существ на все предметы и явления, понимая ее как перераспределение в мире вещества и движения.

[21] Геккель (Haeckel, 1834–1919) – нем. биолог-эволюционист, известен своими выступлениями в защиту эволюционной теории Дарвина и естественнонаучного материализма. Высказал ряд теоретических положений, направленных на дальнейшее развитие дарвинизма, – биогенетический закон, учение о филогенезе, идею естественного возникновения жизни из неорганических веществ. Геккель углубил представление Дарвина о естественном отборе как факторе органической эволюции. Широкую популярность Г. принесла книга «Мировые загадки» (1899), в которой ученый разоблачал религиозно-идеалистическое мировоззрение и отстаивал материалистические взгляды на природу. Против этой книги выступили сторонники идеализма и религии, идеалистически настроенные естествоиспытатели. В защиту Геккеля выступили многие ученые. Геккель официально порвал с религией и Церковью; сам он предлагал заменить «официальную религию» верою в Бога–Природу (в духе пантеизма Спинозы). Автор известных книг "Общая морфология организмов" (т. 1-2, 1866), "Мировые загадки" (1899) и др. Предложил первое "родословное древо" животного мира, теорию происхождения многоклеточных; сформулировал биогенетический закон.

[22] Lorenz (1903-89), австр. зоолог, один из создателей этологии. Разработал учение об инстинктивном поведении животных и его развитии в онто- и филогенезе (совместно с Н. Тинбергеном); распространял биологические закономерности поведения животных на чел. общество. Нобелевская премия (1973, совместно с Н. Тинбергеном и К. Фришем).

[23] Darwin Эразм (1731-1802) – англ. врач, натуралист и поэт. Дед Ч. Дарвина и Ф. Гальтона. Развивал в натурфилософской форме представление об эволюции животных под влиянием внешней среды. В поэмах ("Храм природы" и др.) излагал естественно-научные взгляды.


Подробнее Разместил: rat Дата: 20.03.2009 Прочитано: 12773 Комментарии
Распечатать
Главная | Основы философии | Философы | Философская проблематика | История философии | Актуальные вопросы