Эмпирики полагают, что сознание приноравливается к природе, в то время как, по Канту, сознание человека приспосабливает чувственные впечатления к своему аппарату. Общий вывод Канта: «Рассудок не черпает свои законы (a priori) из природы, а предписывает их ей»[13]. Это было названо коперниканским переворотом в философии: разум человека активен и задает вопросы, а природа отвечает на них.
4. Вопрос об объективной реальности
То, что мы считаем с позиций здравого смысла реальные вещи существующими независимо от нас и признаем объективную причинность, как раз подтверждает мысль Канта, что без трансцендентального единства самосознания, форм созерцания и априорных категорий мы не можем мыслить. Тем не менее, мы обречены на сомнение: а что же существует само по себе? “Вещь в себе” «обозначает предмет, абстрагированный от всего, что он составляет для сознания, от всех определений чувства, равно как и от всех определенных мыслей о нем»[14].
Кантовское противопоставление явления и “вещи в себе” возвращает нас к Единому. Все чувственное – иллюзия, плод человеческого ума, реально лишь Единое. Первое – феномен, второе – “вещь в себе”. Кант останавливается на феноменах, отказываясь рассуждать о существующем за миром явлений, тогда как индийская мысль устремлена за границу чувственного мира. Кант – итог попыток западной философии отделить явление от сущности. Он закрыл эту проблему, приблизив новоевропейскую философию к индийской.
Помимо разума и чувств Кант соединил ранее разделенные скептицизм и научное знание. Получилось, что правы и агностики, и ученые, верящие в истинность своих результатов. Только результаты науки могут претендовать не на абсолютную, а на интерсубъективную (общечеловеческую) истину, что оказывается достаточным для практической деятельности людей.
Декарт говорил о 2-х субстанциях, Спиноза перешел к пантеистическому монизму. Затем последовала критика субстанций как таковых. Локк ниспроверг духовную субстанцию, Беркли – материальную. Но если нет ничего устойчивого, как возможно знание? По мнению Юма, только по ассоциации; по Канту – благодаря априорным (врожденным) формам созерцания и мышления.
Бэкон и Декарт утверждали соответственно, что истину дают опыт и ясные отчетливые суждения. Эксперимент и разум вступили в свои права после средневековой ночи. Синтезировать эмпиризм и рационализм в рамках одной системы удалось Канту. По Канту, познание возможно потому, что разум представляет достигающие человека внешние впечатления в форме всеобщих истин. Если для Платона гарантом истинности познания является пребывание души до воплощения на земле в “мире идей”, то Кант заменяет эту гипотезу на гипотезу вечного пребывания понятий в мозгу человека. Платоновский “мир идей” как идеальных неподвижных образцов Кант модифицировал в мир неподвижных категорий мышления. Объективный идеализм Платона Кант заменил идеализмом субъективным или трансцендентальным (“трансцендентальный” переводится буквально “находящийся по сю сторону”).
Кант провозгласил активность познания, но он же и ограничил его, поставил в зависимость от внешних предметов. Познание, по Канту, не выходит за пределы явлений; если же разум пытается проникнуть в мир вещей самих по себе, он запутывается в противоречиях; антиномии тому пример.
Кант стремился согласовать рецептивностъ чувственности (которая только воспринимает) с активностью рассудка. С т. зр. рационализма, чувственный опыт, который способен расширять понятия, является весьма неточным источником мышления. Эмпиризм же все выводит из опыта, тем самым недооценивая активность рассудка. Решение проблемы Кант находит в "птолемеевском перевороте": не познание направлено на предметы, а предметы – на познание. Этой концепцией трансцендентального идеализма он снимает противоположность рационализма и эмпиризма.
5. Мир подобен сознанию
Кант рассуждал примерно следующим образом. Сознание способно постигать мир или, вернее, мир, как он представляется нам, потому что этот мир не является совершенно отличным от сознания – он подобен сознанию. Дело в том, что в процессе приобретения знания, постижения мира наше сознание, так сказать, активно усваивает весь материал, который привходит в него посредством чувств. Оно оформляет этот материал, отчеканивает на нем собственные внутренние формы или законы, – формы или законы нашего мышления. То, что мы называем природой, – мир, в котором мы живем, каким он является нам, – есть мир уже усвоенный, систематизированный нашим сознанием. И будучи, таким образом, ассимилирован сознанием, он сознанию и подобен.
|
