Такой ответ «сознание способно постигать мир, потому что мир, как он является нам, подобен сознанию», основан на идеалистическом аргументе; ведь идеализм только и утверждает, что мир имеет что-то общее с сознанием.
Но кантовская концепция не является полностью идеалистической. Как отмечает сам Кант, она представляет собой смесь, или синтез, своеобразного реализма и идеализма; ее реалистический элемент – это утверждение, что мир, как он является нам, есть некоторый материал, организованный нашим сознанием, идеалистический же – утверждение, что он есть материал, организованный нашим сознанием.
Такова была оригинальная эпистемология Канта.
«Сознание систематизирует или организовывает мир».
Но Кант утверждал, что область нашего знания ограничена сферой возможного опыта и что деятельность чистого разума за пределами этой сферы лишена основания.
6. Тайна предрасположенности сознания
Близко подошел к Канту Юм: «Эта связь (между явлениями), чувствуемая нашим духом... и есть то чувство или впечатление, от которого мы производим идею силы или необходимой связи»[15]. Таким образом, разум как бы предрасположен к выводу о необходимой связи. «Лишите материю всех ее представимых качеств, как первичных, так и вторичных, и вы до некоторой степени уничтожите ее, оставив только какое-то неизвестное, необходимое нечто, в качестве причины наших восприятий»[16]. Это нечто Кант назвал «вещью в себе».
В сфере чувственных восприятий все истинно, что подтверждается практическим разумом, но это истины субъекта, а не мира самого по себе. Гипотезой об априорных основах познания Кант спасал науку от юмовского скептицизма, хотя сама эта гипотеза эмпирически не проверяема.
Кант отрицал знание как воспоминание и способность мышления проникать в суть вещей. Он начинал с проверки доводов разума чувственными данными. При этом сразу лишается смысла вопрос об истинности Платонова “мира идей” и самостоятельной сферы духа. У Канта выводы определяются исходными посылками. Ведь если истины мышления нуждаются в проверке органами чувств, значит, сфера духа не имеет самодовлеющего значения и бессмысленно говорить об истинности объективного существования идей. Кант считает, что «чистый» разум не способен что-либо доказать, но, стало быть, недоказуемы и его исходные посылки.
Своеобразие Канта в том, что он анализировал возможности разума исходя из убеждения в истинности только чувственных данных. До Канта этим занимались, как правило, те, кто считал источником истины разум. Например, Декарт из того, что протяжение может мыслить само по себе, выводил его истинность. Кант из этой же посылки выводит его априорность и субъективность.
7. К чему же свелось знание?
Знание направлено теперь не на сущность вещи (которое вообще постепенно упразднилось: от Дунса-Скоттовского выбора сущностей у Бога до У. Оккама), а на вещь в её единичности. Оно есть интуитивное познание (созерцание отдельных свойств вещи), а его предметом оказываются акциденции, и знание трактуется только как установление связи между явлениями.
Это ведёт к пересмотру аристотелевской и томистской логики и онтологии, для которых субстанция есть условие возможности отношений (не случайно в томизме гносеология не существует независимо от онтологии). Теоретическая способность в номинализме утрачивает свой онтологический характер, умы больше не рассматриваются как высшие в иерархии сотворенных сущих. Ум, с точки зрения Николая из Отрекура, есть не бытие, а представление о бытии, направленность на бытие [интенциональность]. Так в номинализме формируется представление о субъекте, противостоящем объекту как особого рода реальности, и о познании как субъект-объектном отношении. Именно такой подход и способствовал выделению гносеологии в самостоятельную область исследования. В “отместку” за это, немедленно возникает субъективистское истолкование ума, человеческого духа, рождается убеждение, что явления психического ряда достовернее физических, поскольку даны нам непосредственно, тогда как физические – опосредованно. В теологии при этом подчёркивается приоритет веры над знанием, воли – над разумом, практически-нравственного начала – перед теоретическим.
8. Явленный мир как творческий акт нашего сознания
Мир познается умом, лишь поскольку он создается им же; строго говоря, ум познает только свои собственные акты; как внутренняя рефлексия самодеятельного субъекта, познание не представляет ничего загадочного.
Геометрические линии и фигуры понимаются нами a priori, потому что нами же самими строятся, так что ум рассудочно находит в них только то, что он же в них интуитивно влагает. – Подобным же образом и весь мир нашего опыта, будучи априорным синтетическим построением ума, естественно и познается таким же способом. Загадочным или, прямо сказать, немыслимым факт познания кажется лишь при том ложном предположении, что познающий субъект должен переходить в какую-то внешнюю сферу реальности или что вещи должны каким-то образом проникать в сферу субъекта. Но на самом деле познаваемая реальность есть лишь продукт самодеятельности нашего ума в его собственной сфере, а потому нет никакой надобности в невозможном переходе от субъекта к внешним вещам и от них к субъекту: поскольку предполагаемые вещи вне нас, мы о них ровно ничего не знаем и знать не можем, а все то, что мы познаем, находится при нас самих, есть явление нашего сознания, произведение нашего ума.
Т. обр., акт субъекта может быть действительным познанием, поскольку и познаваемое есть акт того же субъекта. Этот свой взгляд Кант называет трансцендентализмом, отличая его от догматического идеализма, ярким представителем которого был Беркли. Различие состоит в том, что трансцендентализм признает предметы нашего мира произведениями субъекта не со стороны их возможного существования в себе самих, а только со стороны их действительной познаваемости, тогда как Беркли утверждает, что вещи внешнего мира и не существуют иначе, как в нашем знании.
9. Мы познаем essentia (существо), но ничего не знаем об existentia (существовании)
|
