Основоположения таковы:
1) аксиомы созерцания, принцип которых – экстенсивная величина: все предметы нашего опыта должны быть количественными величинами в пр-ве и времени. Они всегда представляют собой агрегаты, т. е. целостности, состоящие из частей;
2) ассоциации восприятия: все предметы возможного опыта должны обладать интенсивностью, т. е. "степенью воздействия на чувственность";
3) аналогии опыта: на них зиждется необходимая связь явлений в научном опыте (поэтому только и возможно естествознание). Этих основоположений 3.
I. (Закон сохранения субстанции) Постоянство субстанции. Постоянное необходимо существует как субстрат, в котором проявляется время, делая тем самым возможными последовательность и одновременность.
II. (Закон причинности) Хотя изменение во времени становится возможным благодаря субстанции, но объяснено этим еще не достаточно. Лишь благодаря основоположению причинности изменения с необходимостью становятся предметами опыта.
III. (Закон взаимодействия субстанций) Если предметы опыта даны одновременно, то к ним относится основоположение взаимодействия;
4) постулаты эмпирического мышления вообще: 1. То, что согласно с формальными условиями опыта..., возможно. 2. То, что согласно с материальными условиями опыта (ощущения), действительно. 3. То, связь чего с действительным определена согласно общим условиям опыта, существует ... необходимо.
Эти основоположения задают объем возможного объективного опыта: в качестве объектов или вообще "природы" нам может являться только то, что априорно сформировано по принципам чувственности и чистого рассудка. Ведь лишь благодаря применению этих принципов что-либо может быть дано нам в синтетическом единстве многообразного. Стало быть, переживаемый нами в опыте мир есть мир не "кажимости", а необходимо данного явления: он подчинен законам, а именно законам нашей познавательной способности.
Заключение. В составе всякого нашего знания имеются «трансцендентальные» элементы, т. е. материал, невыводимый из состава опыта. Этот трансцендентальный материал нигде не предстает нам в полной изолированности и отдельности, но всякий опыт всегда заключает его в себе. Кант различал трансцендентальный материал, выступающий уже в восприятиях (пр-во и время, вне которых нет у нас опыта), от т. н. категорий (понятий), которые привходят в наши суждения. Сам Кант различал 12 категорий, но существенное значение имеют категории субстанции, причинности и взаимодействия, которые действительно «организуют» наше знание.
24. Материя как всего лишь явление
Под старость лет Кант осуществляет феноменалистское истолкование материи (а не только пространства, как раньше) как всего лишь явления возвращает Канта от Лейбница к Декарту и даже дальше – к предпосылкам философии Аристотеля, на которую в данном пункте опирался и Декарт. Это истолкование приводит Канта к выводу, что в материи нет ничего неделимого, ничего субстанциального, что в материи мы имеем дело с потенцией в старом, еще античном смысле слова, согласно которому потенция не есть акт, не есть энтелехия.
Отличие Канта от Аристотеля, однако, состоит в том, что формой, которая "лепит" из материи вещи и процессы чувственного мира, является теперь трансцендентальный субъект: на место объективного процесса ограничения беспредельного (материи) с помощью форм у Канта встает деятельность трансцендентального субъекта. Все теперь отнесено к субъекту, к Я трансцендентальной апперцепции, этому новому творцу эмпирического сущего.
Кант, таким образом, завершает ту линию развития, которая наметилась в эпоху Ренессанса и продолжалась в философии XVII-XVIII вв. и которая базировалась на принципе субъективной достоверности. При таком истолковании материи математика приобретает статус самой достоверной среди наук. Здесь опять-таки Кант возвращается к Декарту и расходится с Лейбницем, ставившим метафизику выше математики, поскольку метафизика познает с помощью только понятий разума, а математика прибегает к воображению.
Истолкование материи как явления представляет собой доведение до логического конца одной из тенденций лейбницевой философии – его феноменализма, за счет отбрасывания и критики реалистической тенденции Лейбница. Феноменализм Лейбница не был последовательным потому, что Лейбниц не смог свести чувственный мир к явлению в восприятии одной монады – человеческого сознания. Монадический принцип пронизывал у Лейбница всю природу сверху донизу, а потому требовал также и реалистического рассмотрения первичных субстанций.
Отвергая реалистическую линию в монадологии, Кант в то же время рассматривает свою философию как прямое продолжение и развитие лейбницева феноменализма. Об этом красноречиво свидетельствует следующий отрывок из "Метафизических начал естествознания": «Великий муж, который, быть может, более чем кто-либо способствует поддержанию престижа математики в Германии, неоднократно отклонял метафизические притязания опрокинуть положения геометрии о бесконечной делимости пространства, с полным основанием напоминая, что пространство принадлежит лишь к явлению внешних вещей; однако его не поняли. Его утверждение истолковали так, будто он хотел сказать: само пространство нам является, но вообще-то оно есть вещь, или соотношение между вещами самими по себе; математики же рассматривают пространство лишь в том виде, в каком оно является. Между тем сказанное следовало бы понять так, что пространство вовсе не свойство, присущее само по себе какой-либо вещи вне наших чувств, а есть лишь субъективная форма нашей чувственности, в которой нам являются предметы внешних чувств; каковы же эти предметы сами по себе, мы не знаем, и явление (их) мы называем материей. При указанном ошибочном толковании мыслили пространство все еще как свойство, которое присуще вещам и помимо нашей способности представления, но которое математик мыслит лишь в соответствии с ходячими понятиями, т.е. смутно (ибо так обычно толкуют явление), и таким образом связывали математическое положение о бесконечной делимости материи, утверждение, предполагающее величайшую отчетливость в понятии пространства, со смутным представлением о пространстве, которое геометр брал за основу, причем метафизику не возбранялось затем складывать пространство из точек и материю из простых частей и таким путем (по их мнению) вносить отчетливость в это понятие. Источник подобного заблуждения находится в плохо понятой монадологии, которая вовсе не призвана объяснять явления природы, а есть развитое Лейбницем, само по себе правильное платоновское понятие о мире, поскольку мир, рассматриваемый не как предмет чувств, а как вещь в себе, есть лишь предмет рассудка, лежащий, однако в основе чувственных явлений».
Кант хочет видеть в Лейбнице не противника, а предшественника своего учения; об этом свидетельствует и заявление о том, что реалистическое толкование Лейбницева учения есть результат недоразумения, возникшего оттого, что монадологию приняли не только как чистую метафизику, но и как средство объяснить явления природы.
Но тут Кант не вполне прав: у Лейбница метафизика не выступает совершенно независимо от необходимости объяснить природный мир: она, конечно, не заменяет собой естествознание, но, точно так же, как и у Аристотеля, составляет его философскую базу. А отсюда – и реалистическое истолкование монадологии, которое мы находим не только у толкователей Лейбница, но и у него самого.
25. Ответ на проблему научного естествознания
Научное естествознание возможно, так как в основе всех суждений естественных наук лежат всеобщие и необходимые априорные законы: 1. Закон сохранения субстанции. 2. Закон причинности. 3. Закон взаимодействия субстанций.
[1] Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей возникнуть в системе науки / Пер. В.С.Соловьева. М„ 1993. С. 69.
[2] Кант И. Пролегомены. М., 1937. с. 51.
[3] Кант И. Соч.: В 6 т. М., 1965. Т. 4 (1). с. 140.
[4] Husserl Ε. Cartesian meditations. The Hague, 1960, s. 24.
[5] Кант И. Соч. в 6 т. Т. 3. С. 340.
[6] Антология мировой философии в 4 т. М., 1969. Т. 2. С. 111, 113.
[7] Из лекций прот. Влад. Мустафина.
[8] Кстати, здесь следует подчеркнуть, что в противоположность современным позитивистским концепциям, Кант не сводит язык к логическому или семантическому содержанию слов. Согласно Канту, язык как средство выражения вообще – это: а) тон (модуляция); б) движение (жестикуляция); в) слово (артикуляция). На основе такого понимания языка Кант строит классификацию искусств: а) музыка, б) пластика, в) поэзия.
[9] Паскаль Б. Мысли. СПб., 1888. с. 238.
[10] «Критика чистого разума», финал.
[11] Гегель Г. Энциклопедия философских наук: В 3 т. М. 1975 Т. 1 с .162.
[12] Платон. Федон. 75 а.
[13] Кант И. Соч.: В 6 т. М., 1965. Т. 4 (1). С. 140.
[14] Гегель Г. Энциклопедия философских наук. Т. 1. С. 161.
[15] Юм Д. Исследование о человеческом познании. Соч. Т. 2. С. 77.
[16] Юм Д. Исследование о человеческом познании. Соч. Т. 2. С. 159.
|
