Расширяясь до возможных пределов при восприятии возвышенных явлений природы, воображение убеждается в своем бессилии расширяться до бесконечности и дать представление о таких явлениях. Поэтому “природа возвышенна в тех своих явлениях, созерцание которых вносит идею ее бесконечности. Это может иметь место только благодаря несоответствию даже величайших усилий нашего воображения при определении величины какого-нибудь предмета” (5, 262), что “заставляет судить как о возвышенном не столько о предмете при определении его, сколько о расположении души” (5, 263), при котором воображение соотносится с разумом и субъективно соответствует его идеям.
Кант полностью отрицает наличие возвышенного в окружающем человека мире природы и категорически утверждает, что “истинную возвышенность надо искать только в душе того, кто высказывает суждение, а не в объекте природы, суждение о котором дает повод для такого расположения у него”.
Таким образом, суждение о возвышенном в природе как эстетическое характеризуется тем, что в результате его устанавливается, что “вся сила воображения все же несоразмерна идеям разума”. Суждение о возвышенном, по Канту, в конечном счете указывает на необходимость “привести понятие природы к сверхчувственному субстрату (лежащему в основе ее, а также в основе нашей способности мыслить)...”.
После определения функции количества, лежащей в основе суждения о возвышенном, Кант переходит к определению качества удовольствия в суждении о возвышенном.
Согласно Канту, разуму присущ некий закон, по которому каждое явление, данное человеку в созерцании, как бы соотносится с неизменной мерой, а именно — о абсолютным целым, по отношению к которому всякое доступное восприятию явление не может не быть абсолютно малым. При этом соотнесении, как уже было сказано, обнаруживается, что человеческое воображение даже при его максимальном напряжении не может от созерцания данного явления расшириться до такой степени, чтобы достигнуть изображения этого абсолютного целого, т. е. изображения идеи разума. Но одновременно с ощущением ограниченности своего воображения человек чувствует и свое назначение — стремиться к этому целому. Отсюда возникает чувство уважения человека (а в его лице и всего человеческого рода) к своему назначению — достигнуть по сути своей недостижимого. При этом происходит перенесение уважения на объект, вызвавший это чувство. При соотношении объекта, вызвавшего чувство уважения своими размерами, с неизмеримо превосходящей его идеей целого делается наглядным превосходство познавательных способностей человека, стремящихся к постижению этого целого над максимальной способностью чувственности, возможности которой ограничиваются способностью воспринимать лишь этот объект, в данном случае, правда, превосходящий другие явления. “А именно все, что природа как предмет [внешних] чувств имеет для нас великого, считать малым в сравнении с идеями разума — это для нас закон (разума) и относится к нашему назначению; и то, что возбуждает в нас чувство этого сверхчувственного назначения, согласуется с этим законом”,— писал Кант (5, 265).
Таким образом, чувство возвышенного — это сложное чувство, сочетающее в себе чувство неудовольствия от несоответствия возможностей воображения и разума при восприятии возвышенного в природе и удовольствия, вызванного этим же несоответствием, так как оно же подтверждает не только ограниченность возможностей чувственного восприятия человеком природы, но и его способность выйти за пределы чувственного восприятия к постижению сверхчувственного мира посредством разума человека.
Каков же механизм восприятия возвышенного? В отличие от восприятия прекрасного, при котором душа находится в (спокойном созерцании”, при восприятии или представлении возвышенного в природе она чувствует себя “.взволнованной)). Это волнение похоже на потрясение, на быструю смену отталкивания и притяжения воспринимаемого объекта. Отталкивания — ибо возвышенный предмет побуждает воображение расширяться до бесконечности, толкает его в бездну, угнетает чувственность; притяжения — ибо он вызывает стремление воображения к идеям разума о сверхчувственном. Таким образом, эстетическое суждение о возвышенном “представляет лишь субъективную игру самих душевных сил через их контраст как гармоническую”. И “так же как воображение и рассудок в оценке прекрасного порождают своим единодушием субъективную целесообразность душевных сил, так и воображение и разум через столкновение между собой порождают ту же целесообразность, а именно чувство того, что мы имеем чистый, самостоятельный разум или способность определять величины, превосходство которой можно сделать наглядным, только [показывая] недостаточность той способности, которая в изображении величин (чувственно воспринимаемых предметов) сама безгранична” (5, 266).
|
