1. Следствие как скрытое продолжение причины
Закономерность касается либо сосуществования явлений ("явление А всегда бывает совместно с В или одновременно с ним"), либо же последовательности их возникновения ("явление А возникает непосредственно после явления В или вслед за ним"). Эту последнюю закономерность мы выделяем в качестве особого отношения – причинной связи, и придаем ей обычно особо важное значение.
С эмпирической точки зрения право на такое выделение не обосновано. Закономерность сосуществования и закономерность последовательности эмпирически имеет одинаковый смысл постоянства некоторой совместности 2-х явлений. И эмпирическая теория знания так и понимает причинность, как простую закономерность последовательности 2-х явлений.
Однако, в причинной связи мы ищем какой-то иной, более глубокой, интимной и прочной связи. Мы представляем себе это отношение так, что одно явление "порождает", "создает" другое, или что это второе "вытекает" или "следует" из первого. Какое мы имеем право на такое допущение, и в чем его истинный смысл?
Дэвид Юм показал, что чисто опытное наблюдение само [по себе] не обнаруживает такой внутренней связи причинения, порождения и т. п.. Этим, однако, еще не доказана несостоятельность убеждения во внутреннем характере причинной связи, так как опыт вообще дает нам лишь сырой материал знания, подлежащий логической обработке.
Когда мы встречаем какую-нибудь связь явлений, при которой вслед за А всегда бывает В, мы спрашиваем: почему это так? Усмотрение внутренней связи между А и В должно идти, очевидно, в направлении уяснения следствия как продолжения причины – уяснения В как продолжения А, – только тогда понятно, что В действительно вытекает из А.
Ряд мыслителей XIX века, возобновляя ход мыслей, идущий еще из античной философии и практически действующий в некоторых влиятельных учениях современного естествознания, понимает причинную связь как скрытое тождество причины и следствия (шотландский философ сэр Уильям Гамильтон, Спенсер, немецкий философ Риль). Если мы, напр., говорим, что теплота есть причина движения (напр., теплота воды, переходящей в пар, есть причина движения паровой машины), то это соотношение объяснено, если мы напр., уясним себе, что сама теплота есть не что иное, как движение (молекулярное), ибо тогда следствие есть именно продолжение – в иной форме – сущности причины. Это понимание причинности лежит в основе учений о сохранении материи и сохранении энергии в процессах природы, причем связь разнородных качеств и состояний обнаруживается как связь различных внешних форм обнаружения единого неизменного начала (материи или энергии). Из этих учений, по крайней мере, первое было в принципе хорошо известно уже древнейшим школам греческой философии, и лежит уже в основе монизма милетских натурфилософов (все вещи – проявления единой материи – воды, или воздуха и т. п.). В философской поэме римского философа-эпикурейца "О природе вещей" (I в. до Р. Хр.) учение Демокрита о безусловной и всеобщей причинной обусловленности всех вещей прямо выводится из неизменности материальной субстанции вещей.
Мы видим, что идея причинности еще теснее связана с идеей субстанциальности, чем общая идея закономерности; причинная связь есть реальное обнаружение той неизменности в изменении, которую мы имеем в виду, когда мыслим субстанцию. Мы должны, однако, додумать до конца эту теорию. Поскольку связь между причиной и следствием мыслится как строго логическое тождество, эта теория не объясняет, а уничтожает самый объект объяснения. Ибо тогда не остается места для различия между двумя явлениями А и В, вне которого, очевидно, немыслима и причинная связь между ними. В строгом смысле слова А тождественно только самому себе и никогда не может быть тождественно В. Если же мы скажем, что различие между А и В несущественно, и что мы обнаруживаем, несмотря на это различие, тождественность какого-либо С, лежащего в основе или образующего сущность обоих, то тогда мы заменяем одну загадку другой, логически не отличающейся от нее. Ибо тогда остается необъясненным, почему единая сущность С не является нам единой, а проявляется в совершенно различных содержаниях А и В. Ибо всякая "сущность", как мы знаем, должна быть понята так, чтобы из нее были объяснены ее проявления, которые мы не вправе отвергать или игнорировать.
|