Конкретный способ связи движущей, сущностной и целевой причин раскрывается в категории «энтелехия». Согласно Аристотелю, энтелехия есть свободная, исходящая из самой себя деятельность, имеющая в себе самой свою цель и являющаяся не чем иным, как реализацией, самостоятельным осуществлением этой цели. Категория энтелехии вводится Аристотелем прежде всего для понимания способа существования и жизнедеятельности существ органической природы, однако именно в содержании этой категории наиболее отчетливо выявляется тот способу каким Аристотель приводит в конкретное, органическое единство содержание трех первопричин сущего.
В разработанной Аристотелем теории гилеморфизма одна из первопричин — материя — выступает как возможность, пассивный субстрат, способный принять и реализовать в себе некоторую определенную форму, являющуюся началом индивидуации вещей, а форма — в качестве действительности, действенного, активного начала, в соединении с пассивной материей формирующего многообразие вещей являющегося мира.
Как и концепция четырех причин, так и доктрина гилеморфизма получает у Аристотеля историческое обоснование. Все предшествующие формы философствования он сводит к двум основным, выявляя две ведущие тенденции в развитии древнегреческой философии: наивно-материалистическую и наивно-идеалистическую (исключая, конечно, Платона). Аристотель пишет, что «одни считают природой существующего огонь, другие — землю, третьи — воздух, некоторые — воду; одни — некоторые из указанных тел, другие — все вместе. Что кто из них положил в основу, будь то один элемент или несколько, то он именно это и в таком количестве и считает всеобщей сущностью, а все остальное — его состояниями, свойствами и расположениями. И каждое из этих тел является вечным (ибо они не могут переменить самих себя), все же прочее возникает и гибнет бесчисленное множество раз. Таков один способ определения природы: она есть первая материя, лежащая в основе каждого из тел, имеющих в себе самом начало движения и изменения. По другому определению, она есть форма и вид согласно понятию... Таким образом, в другом значении природа будет для предметов, содержащих в себе начало движения, формой и видом, отделимым от них только логически; а то, что состоит из материи и формы, не есть природа, а только существует «по природе», например, человек. И скорее форма является природой, чем материя: ведь каждая вещь скорее тогда называется своим именем, когда она есть энте-дехиально, чем когда она есть в потенции».
Здесь Аристотель вплотную подходит к постановке и разрешению фундаментальной проблемы своей собственной философской системы — проблемы взаимоотношения материи и формы. Уже Платон попытался связать в своем учении воедино эти два основных способа философствования. Эта попытка особенно ясно и определенно выражена в «Тимее». В этом диалоге Платон, пожалуй, впервые высказывает и обосновывает положение о том, что конкретное вещное разнообразие чувственно воспринимаемого мира есть результат воздействия двух начал: активного демиурга, творца идей-форм, и пассивной материи, небытия в терминологии Платона. Причем посредствующую роль в этом соединении бытия с небытием играют у Платона математические понятия (числа и геометрические фигуры) и количественные отношения, обеспечивающие правильность как самой структуры созданного демиургом мира, так и регулярность совершающихся в нем движений различных тел Вселенной.
Аристотелевская доктрина гилеморфизма является дальнейшим развитием и завершением этой попытки Платона связать воедино в своей системе два выявившихся в процессе развития древнегреческой философии «способа определения природы», признав тем самым их существенность для адекватного понимания последней. Аристотель стремится связать способ, кладущий в основу понимания природы материальный принцип, со способом, кладущим в основу понимания природы виды или формы. При этом он не просто упорядочивает частности платоновского подхода, а критически перерабатывает его.
Во-первых, Аристотель отказывается от платоновской мысли поместить математические объекты (числа, геометрические фигуры и количественные отношения) в качестве посредников между бытием, миром вечных идеальных сущностей, и небытием — неопределенной, лишенной формы, пассивной материей. Основания этого отказа заключаются в том, что числа, как, впрочем, и неподвижные, вечные идеи, не в состоянии объяснить движение и изменение, присущие вещам чувственно воспринимаемого мира. Вместе с тем Аристотель отводит математическому знанию весьма почетное место в системе теоретических наук, помещая его между первой философией и физикой — учением о природе.
Во-вторых, Аристотель стремится выработать более общую и глубокую концепцию взаимоотношения материи и формы. Аристотелевские формы, энтелехии, будучи не чем иным, как критически переработанными, переосмысленными идеями Платона, существуют уже не сами по себе в своей неподвижности, самостоятельно и независимо по отношению к воспринимающей их пассивной материи. Заключая в себе принцип деятельности, они приобретают тенденцию быть понятыми не в качестве внешних по отношению к материи активных начал, а в качестве начал внутренних, органически присущих материи. Однако эта тенденция не доведена до своего логического конца, вследствие чего в решении проблемы взаимоотношения материи и формы обнаруживаются некоторая несогласованность и логическая непоследовательность. Если жизнедеятельность существ живой природы, состоящих из материи и формы, истолковывается в смысле имманентно присущего этим существам формального, энтелехиаль-ного начала, то в отношении понимания природы человеческого искусства Аристотель придерживается по существу платоновской точки зрения, согласно которой форма вносится творцом извне в подлежащий обработке материал.
Теоретические колебания Аристотеля в разрешении проблемы взаимоотношения материи и формы прослеживаются не только в трактовке явлений органической природы и искусства, но и в его трактовке субстанции как единства материи и формы. Признавая, что как существующие по природе вещи, так и произведения человеческого искусства все без исключения представляют собой единство материи и формы, Аристотель стремится выяснить вопрос о том, что же является последним основанием вещей: материя предшествует форме или же форма — материи.
Обсуждая в «Метафизике» (кн. 7, гл. 3) вопрос о природе сущности, он склоняется к выводу, что первичным началом всего сущего необходимо признать субстрат. Определяя понятие «субстрат», Аристотель рассуждает следующим образом: «Под субстратом имеется в виду то, о чем сказывается все остальное, тогда как сам он уже не сказывается о другом. Поэтому прежде всего надо дать точные указания относительно него: ибо первый субстрат больше всего принимается за сущность. А в качестве такого собстрата в одном смысле указывается материя, а в другом — форма и в третьем — то, что из них состоит (под материей я разумею, например, медь, под формою — очертание образа, под тем, что состоит из обоих, — статую как целое); если поэтому форма стоит впереди материи и есть нечто в большей мере существующее, она на том же основании будет стоять и впереди того, что слагается из них двоих».
Аристотель, однако, сознает существенные трудности, связанные с трактовкой субстанции как чисто формального начала. «В самом деле, — рассуждает он, — если материя — не сущность, то (от нас) ускользает, что бы еще могло быть ею; когда мы подряд отнимаем все другие определения, не видно, чтобы что-нибудь стойко оставалось; одни из свойств в телах, это — их состояния, результаты их деятельности и их способности, а длина, ширина и глубина — это некоторые количества, но не сущности (ведь количество — не сущность), и скорее уж то, чему как первой основе все такие свойства принадлежат, это вот есть сущность. С другой стороны, когда мы отнимаем длину, ширину и глубину, мы видим, что ничего не остается, за исключением того, что через них получает определения, если оно что-нибудь собою представляет, так что на этой точке зрения материя должна казаться нам единственною сущностью. А под материей я разумею то, что само по себе не обозначается ни как определенное по существу, ни как определенное по количеству, ни как обладающее каким-либо из других свойств, которыми бывает определено сущее».
|