Стоики очень много рассуждают об этой проблеме, задавая себе вопрос, в чем именно следует искать этого счастья. Однако с первых же шагов рассуждения сразу становится ясно, что внешнее, зависимое от случая не может входить в состав счастья. Счастьем вообще называется не что иное, как чувство согласия с собою. Приятное в чувственном наслаждении привлекает нас, потому что оно заключает в себе некое наше согласие с собою; отвратительное же, неприятное есть, напротив, некое отрицание, некоторое отсутствие соответствия между нашими влечениями. Стоики, однако, признавали удовольствием по существу именно это согласие внутренней природы нашей души с самой собою, понимая, однако, это согласие только как внутреннюю свободу, и сознание или даже одно лишь чувство этого согласия стоики называют удовольствием, так что это удовольствие, по их воззрению, содержится в самой добродетели. Но все же удовольствие всегда остается чем-то второстепенным, следствием, которое постольку не должно ставиться нами целью, а должно рассматриваться нами как аксессуар. Стоики учили поэтому: следует искать лишь добродетели; но вместе с добродетелью мы находим счастье, не ища его, так как добродетель сама по себе наполняет блаженством. Это счастье есть истинное счастье, оно ненарушимо, хотя бы человек находился в бедственном положении. Великое в стоич. философии состоит, т. обр., в том, что в волю, когда она так сосредоточена в себе, ничто не может ворваться со стороны, и все другое остается вне ее, так как даже устранение боли не может сделаться целью. Стоиков осмеивали за их утверждение, что боль не есть зло. Но о зубной боли и т. п. не идет речь в этой проблеме. Нужно знать, что от подобных страданий отвлекаются здесь; такая боль и несчастье суть две разные вещи. Проблему, следовательно, нужно понимать лишь так, что стоики требуют гармонии разумной воли с внешней реальностью. К этой реальности принадлежит также и сфера особенного существования, субъективности, личного. Но из всех этих интересов к этой реальности принадлежит опять-таки лишь всеобщее, ибо лишь поскольку оно всеобщее, оно может гармонировать с разумностью воли. Значит, совершенно правильно, что страдания, боль и т. д. не суть зло, которым могло бы быть нарушено мое согласие с самим собою, моя свобода; я в связи с собою стою выше всех подобного рода явлений, и хотя я могу их чувствовать, оно все же не должно меня внутренне расколоть. Это внутреннее единство с собою есть счастье; и это счастье не нарушается внешними бедствиями.
Государство
В социально-политических взглядах на общество стоики придерживались космополитических позиций. Они исходили из того, что общество представляет собой естественный организм, органическую составную единого Космополиса. Благодаря причастности природе все люди являются гражданами этого «всемирного государства». Им не следует отказываться от участия в общественной и политической жизни, если только это не вынуждает их совершать безнравственные поступки.
В отношении соц. жизни стоики перепевали софистов: все люди от природы равны, рабство – безобразная вещь, привязанность к своей стране, национальная обособленность тоже неприемлема. Памятником такого просветительского движения являются записки Марка Аврелия «Размышления наедине» (найденные после его смерти в походном шатре, 180).
Несмотря на признаваемую ими неизменность мира, стоики считали, что его можно улучшить. Пытаясь улучшить структуру чел. об-ва, они опирались на горький опыт Платона. Стоики создали теорию космополиса, мирового государства, где права у всех людей были бы одинаковы. В эпоху Римской империи стоическое учение о чел. правах совпадало с её юр. нормами. Если человек получил римское гражданство, то всюду – в Риме, Британии или в Африке – он пользовался одинаковыми правами . Напр., его не могли посадить без суда и следствия (ап. Павла не распинали). Зенон учил, что все люди – граждане космоса как мирового государства; их космополитизм уравнивал перед лицом мирового закона всех людей – свободных и рабов, греков и варваров, мужчин и женщин.
Наряду с индивидуалистической тенденцией мы находим у стоиков проповедь широкого нрав. универсализма, который впервые возвышается до идеи всеобщего братства. Нет более ни афинянина, ни коринфянина: все люди – братья как чада единого Отца; в сознании этой истины сглаживаются социальные и национальные различия и неравенства: раб делается братом, иноплеменник становится ближним, и космополитизм провозглашается на место идеала национального государства: mundus est nobis patria. Человек осознает себя гражданином "вышнего города", или государства, в котором все другие города или государства являются лишь как бы отдельными домами. Он чувствует себя членом вселенского божественного тела: Dei socii sumus et membra. Идея универсального "града Божия" впервые зарождается в стоицизме. Признавая единый нравственный идеал, единый универсальный закон для всех, стоик в самой вере своей в провиденциальное, разумное мироправление находит основание для веры и в личное призвание человека, для учения об индивидуальных нравственных обязанностях. В подчинении законам этого царства духов и в покорности судьбе, которую постоянно проповедуют стоики, заключается их религия. |
