Антиномия эмпиризма и рационализма явилась формой осознания неотъемлемой черты научного типа мышления: необходимости и возможности непрерывного «самоконтроля», самооценки и самопроверки, непрерывного сопоставления результатов познавательной деятельности с определенными, нормами, стандартами, критериями («предписаниями») и непрерывной корректировки, уточнения и критики этих результатов с целью достижения наиболее полного соответствия идеалам объективно истинного и достоверного знания.
Тем самым возникновение антитезы эмпиризма и рационализма означало осознание принципиальной грани между научным типом мышления, научным методом, как он формировался в XVII—XVIII вв., и другими формами и типами общественного сознания и мышления — обыденным сознанием, схоластикой и теологией, «мистическим озарением», спекулятивной натурфилософией и метафизикой. Хотя каждая из этих форм сознания в какой-то мере также включает моменты самоконтроля, самоотчета, критики и т. д., однако только научное мышление выдвигает эти моменты з качестве самодовлеющих и фундаментальных аспектов познавательного процесса, объединяет их в целостную систему научного метода, ориентированную на поиск объективно истинного знания.
Таким образом, в конфронтации эмпиризма и рационализма общегносеологическая проблема источника наших знаний и его обоснования естественно смыкалась с проблемой научного метода. Эта вторая проблема очень четко просматривается в самых истоках антитезы эмпиризма и рационализма, а именно в философских системах Ф. Бэкона и Р. Декарта. Сопоставление этих учений обнаруживает— при всем их различии — то общее, что объединяло их и выражало общее умонастроение науки и философии Нового времени: оба учения в качестве исходной и важнейшей проблемы философии рассматривают проблему научного метода, метода построения и развития науки. И философия Бэкона, и философия Декарта выступают как своеобразный апофеоз научного метода[7]. Что же означала столь решительная и настойчивая постановка проблемы научного метода, чем она была обусловлена? Иногда утверждают, что философия должна была выработать новый метод, чтобы открыть пути развития науки Нового времени. Это верно, но только отчасти, ибо философия не произвольно создавала («придумывала») новый метод, но, скорее, переводила в сферу рефлексии, осмысления, теоретического выражения тот метод, который более-менее стихийно, бессознательно складывался в процессе становления опытно-математического естествознания Нового времени. Важнейшая роль философии при этом заключалась не столько в том, чтобы, как это полагали Бэкон и Декарт, предложить единственно правильный, исчерпывающий и всегда применимый набор правил или предписаний, представляющих научный метод и дающих возможность для каждого индивида совершать успешные научные открытия (постановка такой задачи оказалась вообще неправомерной), сколько в том, что благодаря философии было выделено (вычленено), осознано, превращено в категорию научного мышления само понятие научного метода как особого феномена, неотделимого от научного познания и являющегося его необходимым условием и предпосылкой. В античности были заложены основы научно-теоретического понимания мира и тем самым были сформированы некоторые существенные элементы научного метода. В учениях Сократа, Платона и Аристотеля уже обнаруживается тенденция рефлексии над методом теоретического познания, его отдельными элементами, осознается роль адекватного метода в процессе поиска истины, однако это только тенденция, только первые шаги. В общем и целом античность, как и средневековая философия, не смогли подняться до осмысления фундаментального значения метода как целостной системы установок (предписаний, норм, идеалов), органически связанных с самой сущностью научного познания и требующих непрерывной рефлексии, анализа, контроля над ходом познания и его результатами. То, что понятие науки органически связано с понятием научного метода, т. е. с понятием о систематизированной, целенаправленной, особым образом организованной и контролируемой рефлексивной познавательной деятельности, подчиненной ряду принципов, предписаний, установок[8],— эта мысль во всей ее полноте и значении была осознана лишь в философии Нового времени. Иначе, только в Новое время формируется понятие рациональной научной истины как истины, полученной в рамках и на основе научного метода, и тем самым только в философии Нового времени идея познаваемости мира осмысливается как идея о принципиальной возможности его познания с помощью научного метода и благодаря научному методу. Возникновение антитезы эмпиризма и рационализма знаменовало осознание неразрывной связи идеи рационального познания и идеи рационального метода, осознание научного метода как важнейшего компонента, предпосылки и условия научной рациональности. Апофеоз научного метода, который мы находим в философии Бэкона и Декарта, служил формой выражения общей мировоззренческой установки науки и философии Нового времени: рациональное познание мира невозможно без соответствующего научного метода, отсутствие научного метода делает субъекта познания беспомощным, лишает его познавательных возможностей, и, следовательно, познаваемость мира предполагает возможность выработки адекватного метода научного познания.
Таким образом, антиномия эмпиризма и рационализма была той формой, в которой фиксировался важнейший компонент «смыслового поля» принципа познаваемости мира: рациональное познание необходимо предполагает рациональный метод, поэтому познаваемость мира означает возможность создания (формирования) рационального метода. И если спросить, почему Бэкон и Декарт были так уверены в том, что адекватный научный метод существует и может быть открыт, то единственный ответ состоит в том, что оба мыслителя исходили из указанной выше принципиальной мировоззренческой установки об органическом единстве научного познания и научного метода и о неразрывной связи идеи познаваемости мира с тезисом о необходимости и возможности выработки научного метода.
В основе эмпиризма лежала ориентация на опыт, наблюдение, эксперимент, индукцию — этим средствам познания отводилась решающая роль. Методологическим идеалом эмпиризма была наука, построенная на экспериментах и наблюдениях, дающих материал для индуктивных выводов. Этот идеал был сформулирован Ф. Бэконом и нашел свое выражение в исследованиях и методологических рассуждениях Г. Галилея и И. Ньютона.
Методологическим идеалом рационализма являлось знание строгого дедуктивного типа, построенное на основе абсолютно достоверных — всеобщих и необходимых — принципов. Образец такого знания рационалисты усматривали в математике: «Для Декарта, Спинозы и Лейбница математика с ее научным методом была идеалом научного знания»9. Вместе с тем было бы упрощением полагать, что в столкновении эмпиризма и рационализма мы имеем только антитезу, альтернативу, антиномию. Оба направления гносеологической и методологической мысли также выступают как фиксация, выражение некоторых одинаково необходимых в процессе научного познания принципов и установок. Речь идет о том, что эмпиризм и рационализм явились своеобразными формами, в которых осознавались фундаментальные компоненты смыслового содержания идеи рационального познания и тем самым идеи познаваемости мира.
|
