Только Галилей своими классическими исследованиями показал, что, собственно, следует понимать под «опытом» в естествознании, показал, что в опыте следует различать наблюдения, измерения и эксперименты, что «точная наука» должна строиться на основе объективно и строго контролируемых наблюдений и экспериментов, освобожденных от всякой таинственности, в ходе которых осуществляются однозначные измерения физических величин. Если Галилей создал классические образцы наблюдений, измерений и экспериментов и нашел такую форму их описания, благодаря которой они были восприняты и усвоены нарождавшимся научным сообществом физиков и естествоиспытателей в качестве своеобразной парадигмы эмпирического метода, то вклад Бэкона в экспликацию понятия «опыт» состоял прежде всего в выделении эксперимента как конституирующей основы опыта. Можно без преувеличения сказать, что Бэкон, наряду с Галилеем, не только сформулировал тезис об эксперименте как о неотъемлемом компоненте идеи научно-рационального познания (а тем самым и как о необходимой предпосылке и условии реализации этой идеи), но и осуществил «философское открытие» эксперимента. Разумеется, речь идет не о том, что до Бэкона ученые не экспериментировали или что они не имели понятия об эксперименте. Говоря о «философском открытии эксперимента», мы имеем в виду тот двусмысленный, «полулегальный» статус, который был присущ эксперименту, начиная с античности и до появления сочинений Бэкона. Двусмысленный статус эксперимента обнаруживается сразу, как только мы задаемся вопросом, существовал ли экспериментальный метод в Древней Греции, пользовались ли античные ученые экспериментом как средством познания.
В литературе ответ на этот вопрос далек от однозначности. Как отмечает В. С. Швырев, «наука древних не знала сознательно организованного реального эксперимента и активного наблюдения как факторов проверки и коррекции имеющихся научных положений»[24]. По мнению Ф. X. Кессиди, в античности «эксперимент заменялся... простыми наблюдениями» [25], метод эксперимента в античности «выступал как простое наблюдение» [26].
Однако ряд исследователей по истории физики говорят об использовании эксперимента в античной науке. М. Льоцци утверждает, что Аристотель, «борясь с пифагорейской и Платоновой мистикой, пытался основать физику на наблюдении и эксперименте» [27] и что если бы труды досокра-тиков не были утрачены, мы, возможно, обнаружили бы в их трудах «следы наблюдений и опытов»[28]. Советский исследователь Я. Г. Дорфман считал, что вначале античные ученые ограничивались теоретической разработкой натурфилософских проблем на основе наблюдений и практического опыта, но позднее «участились попытки экспериментальной проверки тех или иных соображений»29. Следует признать, что, хотя это и кажется парадоксом, справедливо как утверждение о том, что «наука древних не знала сознательно организованного реального эксперимента», так и утверждение об использовании античными учеными эксперимента в качестве средства получения эмпирической информации или проверки своих гипотез. Дело в том, что, говоря о «сознательно организованном реальном эксперименте», мы имеем в виду определенную познавательную процедуру, обладающую недвусмысленным методологическим и гносеологическим статусом и пользующуюся своеобразным «общественным признанием» сообщества ученых. Методологический и гносеологический статус эксперимента означает, что эксперимент рассматривается как важнейшая составная часть рационального метода науки (или как особая форма метода рационального познания) и что поэтому эксперименту приписывается фундаментальное познавательное значение как условия и предпосылки отыскания истины, незаменимого средства отделения истинного знания от неистинного, различения субъективного содержания в знании от объективного, гипотезы от достоверного факта и т. д.
Наличие у эксперимента методологического и гносеологического статуса означает широкое признание его в рамках научного сообщества как вполне рациональной познавательной процедуры, доступной критическому анализу, проверке, усовершенствованию и являющейся достоверным средством движения мышления к истинному знанию. Сознательно организованный реальный научный эксперимент — это прежде всего достаточно глубоко отрефлекти-рованная познавательная процедура, которая является не только средством получения информации для данного индивидуального исследователя, но и сохраняет свою познавательную ценность для любого другого индивидуального исследователя. Но последнее условие предполагает возможность и необходимость достаточно точного (однозначного) описания всей экспериментальной процедуры (того, что мы сделали, и того, что мы при этом узнали), и только такое описание делает эксперимент доступным коллективной рациональной критике и проверке. Требование «проверки эксперимента» означает возможность его повторения или воспроизведения. Как отмечалось выше, эмпирическая познавательная процедура только тогда может называться научным экспериментом, если она допускает воспроизведение — в другом месте и в другое время — любым исследователем. Один из крупнейших физиков XX в. Э. Шредингер писал: «Возможность непротиворечивого воспроизводства эксперимента — это первое условие для того, чтобы признать научность результата и обратить на него внимание» [30]. Из огромного многообразия отдельных результатов воспроизводимых опытов, продолжал Шредингер, «и была соткана мысленная ткань точных наук»[31]. Понятие воспроизводимости эксперимента тесно связано с идеей инвариантов и представлением о существенных факторах: воспроизводимость результата эксперимента означает, что этот результат должен быть инвариантным прежде всего по отношению к личности наблюдателя, и этот результат должен быть инвариантным также по отношению к бесконечному многообразию других факторов, «за исключением тех условий, которые при описании опыта выделяются как существенные» [32].
Рациональность экспериментального метода предполагает, следовательно, воспроизводимость эксперимента любым исследователем, а эта последняя возможна при условии недвусмысленного описания эксперимента, что предполагает выделение конечного числа существенных факторов, от которых зависит результат эксперимента и благодаря которым эксперимент оказывается доступным описанию и инвариантным по отношению к бесконечному числу несущественных факторов.
Таким образом, сознательно организованный реальный эксперимент — это познавательная процедура, которая осуществляется исследователем с целью получить определенную информацию о действительности, что возможно лишь при достаточно строгом описании характера эксперимента и его результатов.
|
