Рассмотрим в этой связи философские размышления А. Эйнштейна, которые непосредственно касаются как гносеологического, так и методологического содержания антитезы эмпиризма и рационализма, ее отношения к проблеме научного метода. Говоря о развитии метода теоретической физики (1933 г.), Эйнштейн подчеркивал, что следует обратить особое внимание на отношение между содержанием теории и совокупностью опытных фактов. «Здесь,— писал Эйнштейн,— мы встречаемся с вечным противоречием между двумя нераздельными компонентами человеческого познания...— опытом и мышлением» [10].
Древнюю Грецию, продолжал Эйнштейн, можно назвать колыбелью западной науки: созданная там геометрия Эвклида представляет собой своеобразное «чудо мысли», замечательный триумф логического мышления. Однако для того чтобы человечество созрело для науки Нового времени, необходимо было, по словам Эйнштейна, другое фундаментальное достижение — уже в области философской мысли. Суть этого достижения Эйнштейн видит в осознании и формулировке тезисов: чисто логическое мышление не может принести никакого знания эмпирического мира; положения, полученные при помощи чисто логических средств, при сравнении с действительностью оказываются совершенно пустыми. «Все познание реальности исходит из опыта и возвращается к нему»,— резюмирует Эйнштейн [11].
Выдающуюся роль в осознании этих тезисов и усвоении их учеными, по словам Эйнштейна, сыграл Галилей. Именно поэтому Галилей «является отцом современной физики и фактически современного естествознания вообще» [12].
Но если опыт есть «начало и конец всего нашего знания реальности», то какова же роль логического мышления в науке, какова его основная функция? Отвечая на этот вопрос, Эйнштейн указывает на то, что логическое мышление создает систему теоретической физики, которая состоит из понятий, фундаментальных законов, связующих эти понятия, и следствий, выведенных посредством логической дедукции. Это — «те следствия, которые должны соответствовать нашему единичному опыту...» [13] Логическое мышление определяет структуру системы теоретической физики; содержание опыта и взаимные отношения опытных данных должны найти свое отражение в выводах теории. В возможности такого «отражения» и заключаются, по словам Эйнштейна, единственная ценность и оправдание всей системы и особенно понятий и фундаментальных законов, лежащих в ее основе. В этой связи возникает вопрос: откуда могут быть извлечены эти основные понятия и фундаментальные законы? Эмпиризм утверждал, что основные понятия и законы могут быть строго выведены (путем индукции) из опыта (эксперимента); рационализм пытался основные понятия связать с природой человеческого разума. Оба подхода Эйнштейн отвергает как неудовлетворительные и выдвигает свою известную идею о том, что основные понятия и фундаментальные законы теоретической физики «суть свободные творения человеческого разума, которые не могут быть a priori оправданы ни природой этого разума, ни каким-либо другим путем» [14].
Если воспользоваться предложенным Л. Б. Баженовым различием генетического и методологического тезисов эмпиризма и рационализма, то можно сказать, что при анализе проблемы согласования (единства) мышления и бытия (чувственного опыта) Эйнштейн вполне в духе диалектико-материалистической теории познания признает тезис генетического эмпиризма (сенсуализма) и отвергает тезис как методологического эмпиризма, так и генетического рационализма (априоризма). Вместе с тем Эйнштейн придает фундаментальное значение тезису методологического рационализма: утверждая, что основные понятия и принципы теоретической физики «суть свободные творения человеческого разума», Эйнштейн отсекал от тезиса генетического эмпиризма неявно допускаемую в его пределах идею о возможности «индуктивного вывода» из опыта теоретических понятий и принципов и выдвигал на первый план конструктивную, творческую роль мышления как активного фактора построения теоретической системы.
В своих размышлениях Эйнштейн, по сути, формулирует фундаментальные антиномии научного метода. Познание невозможно без логического мышления, в частности, логическая дедукция играет существенную роль в системе теоретического знания, вместе с тем сама по себе логическая дедукция не может дать никакого знания внешнего мира. Точно также познание невозможно без получения чувственной информации о действительности, однако само по себе накопление чувственной информации (опытных данных) еще не составляет науки и не дает действительного познания внешнего мира. Эйнштейн отмечал, что хотя наблюдаемые события и опытные факты составляют основу всякой науки, но они еще не являются ее содержанием. «Простую констатацию эмпирических соотношений между экспериментальными фактами нельзя считать единственной целью науки», с помощью такой констатации не могут быть получены связи общего порядка, выражаемые «законами природы», они могут быть сформулированы лишь с помощью рациональных построений, которые не следуют из опыта однозначно [15]. Отсюда вечной проблемой научного метода, научного познания является проблема согласования, «увязывания», корреляции данных чувственного опыта и теоретических построений, продуктов логического мышления, достижение определенной формы их соответствия или совпадения. Подобное согласование, соответствие, совпадение оказывается важнейшей целью научного метода, научного мышления, оно, вместе с тем, оказывается необходимым условием, предпосылкой и формой реализации идеи рационального познания мира: познание мира невозможно ни в рамках чистого логического мышления, оторванного от чувственного опыта, ни путем накопления чувственного опыта, не подвергнутого ассимиляции системой теоретического мышления.
Антитеза эмпиризма и рационализма обнаруживает тесную связь с проблемой рационального познания мира и его познаваемости, позволяя выделить кардинальные компоненты идеи рационального познания и необходимые условия возможности ее реализации. Эйнштейн отмечает, что в процессе развития философской мысли первостепенное значение имел вопрос: «Что может дать познанию чистое мышление независимо от чувственного восприятия?» Или, иными словами: «Возможно ли познание, основанное на чистом мышлении?» Если же такое познание невозможно, то возникает другой вопрос: «Каково соотношение между познанием и тем сырым материалом, которым являются наши ощущения?» [16] Первый вопрос, очевидно, и является тем вопросом, который лежит в основе антитезы рационализма и эмпиризма (точнее, генетического рационализма и генетического эмпиризма). Эйнштейн справедливо указывает на то, что в античной философии («когда философия переживала период своего детства») господствовало убеждение, что «с помощью одного лишь чистого мышления можно познать все, что угодно» [17]. Это означает, что античные философы, как правило, утвердительно (хотя, быть может, далеко не всегда сознательно) отвечали на первый вопрос и тем самым по существу занимали позицию гносеологического рационализма.
|
