Вместе с тем дальнейшее развитие пифагореизма, шедшее в русле общего развития всей древнегреческой философии и науки и связанное с универсальной тенденцией возвращения к исходным основаниям, началам и принципам познавательной и практической деятельности, с необходимостью привело к усилению философско-методологической рефлексии над природой и характером основных понятий и отношений арифметики и геометрии (прежде всего понятий числа, точки, линии, пространства и их взаимоотношений), в итоге придавшей пифагорейскому учению в целом характер не только чрезвычайно разветвленной и тщательно разработанной области специально-научного знания, но и глубокой, всеохватывающей философской системы, в которой область частнонаучных познаний получила философскую интерпретацию и обоснование. Философия заняла в этой целостной системе пифагореизма основополагающую, ключевую роль знания высшего типа, тогда как математическому знанию была отведена хотя и важная, но все же подчиненная роль. В результате этого коренного, фундаментального как по своему прямому значению, так и по более отдаленным последствиям переворота все специально-математическое знание оказалось производным, было явным образом поставлено в прямую метафизическую зависимость от сформировавшейся в результате рефлективной деятельности философемы «число есть сущность всех вещей и Вселенной в целом». При этом пифагорейская философема, сохранившая в себе существенное содержательное родство с собственно математическим, арифметическим понятием числа, содержала в себе принципиальную возможность логического перехода от этого единого основоположения всего пифагорейского учения в целом к математике (арифметике и геометрии) и опосредованно, через специальные математические числовые понятия и отношения, ко всем другим, частным областям «математизированной» пифагорейской науки.
Имевшая место на раннем этапе становления пифагореизма непосредственная абсолютизация природы математического знания была в известной мере оправдана. Она явилась результатом осознания как универсальной применимости чисел для количественной характеристики вещей и явлений реальности, так и ключевого, центрального положения самого понятия числа в математике того времени. Это арифметическое понятие числа и числовых отношений сохранило свое значение и для всех последующих, позднейших, более развитых форм пифагорейского учения, однако собственную область их применения составили теперь те области реальности, которые изучались частными, специальными теоретическими науками (космологией, астрономией, акустикой, психологией и т. д.). Вместе с тем принципиальное отличие зрелых форм пифагореизма от изначальной как раз и заключалось в том, что в них понятие числа подверглось специальному общетеоретическому рассмотрению и исследованию, связанному с выяснением и установлением его более общего и глубокого смысла и значения, выходящих за пределы первоначального собственно арифметического значения и возводящих это переработанное посредством философского умозрения специально-математическое понятие в ранг универсальной философской категории, принципа мироздания и познания.
Философия, поскольку она является философией, вообще не оставляет исследуемый ею материал в непосредственной форме, а перерабатывает его, переосмысливает, устанавливая качественно новую форму существования исходного предметного содержания. В пифагореизме в процессе развития собственно философского элемента арифметическое понятие числа подверглось глубокой теоретической переработке, в результате которой понятию «число» был придан качественно новый, не тождественный, хотя и родственный арифметическому, смысл. Эта философская переработка арифметического понятия числа выразилась в том, что, во-первых, оно было универсализировано, осмыслено не в качестве частного математического понятия, а в качестве универсального, всеобщего понятия, категории; во-вторых, оно было абсолютизировано, т. е. выставлено в качестве последней основы всего существующего, возведено в ранг фундаментального философского принципа; наконец, в-третьих, оно стало трактоваться не как внешняя, чисто количественная характеристика всех вещей и явлений, а как их внутренняя природа, коренная, существенная основа.
Характер такой философской переработки особенно отчетливо проявился на этапе неопифагореизма, когда все арифметические числа и прежде всего числа первой десятки натурального ряда были интерпретированы в терминах высшего философского принципа неопифагореизма — категории Единого, включающей в себя все формы логических противоположностей, в том числе противоположности четного и нечетного, предела и беспредельного, монады и неопределенной диады как начал, принципов самой арифметической единицы, порождающих своим движением весь ряд арифметических чисел.
Однако такая глубокая философская переработка арифметического понятия числа характерна не только для неопифагореизма. Она имела место и в развитии древнего пифагореизма вплоть до его доплатоновской и доаристотелевской форм. Собственно философский характер древнего пифагореизма выражается прежде всего в том, что подвергшиеся прямой математической обработке частнонаучные теоретические построения пифагорейцев поставлены в зависимость от основополагающего философского принципа числа. Философски осмысленный принцип числа на различных этапах развития древнего пифагореизма выступал в особенных, специфических, все углубляющихся по своему содержанию философемах: 1) «все вещи суть числа»; 2) «число есть сущность всех вещей» и 3) «начала чисел есть элементы, принципы как самих чисел, так и всех вещей и Вселенной в целом». На всех этих основных этапах развития древнего пифагореизма числовые соотношения понимались уже не в их прямом, собственно математическом, чисто количественном значении, а истолковывались (и тем самым зависели) в терминах общефилософского принципа числа, который и придавал им высший, окончательный смысл и значение.
|
