|
|
|
|---|
Бердяев: В трансцендентальном идеализме сказалось индийское отношение к бытию. Бытие становится призрачным, и эта призрачность бытия отлично соединяется с позитивной наукой, с эмпирическим реализмом.
Вечным же источником реализма является Греция. В философском и религиозном сознании Греции дано вековечное утверждение бытия, дано реальное восприятие Души Мира. Греческий реализм земли, реализм Души Мира перешел во Вселенское церковное сознание. Новая религиозная философия имеет главной своей опорой не индийский трансцендентализм, всегда акосмический, а греческий реализм. Реализм этот хранится в Церкви. («Философия свободы», §11).
1. Неизменное в изменяемом
Во всеобщем потоке явлений проходят единичные формы, но общие отношения остаются неизменными; "все течет", все меняется, но строй целого остается неизменным. В движении светил, в смене дня и ночи и времен года, в смене жизни и смерти, – в общем круговороте бытия есть закономерная правильность, есть мера, есть закон, есть “рассуждение”, или то Слово, что “пребывает всегда”.
2. Познание есть понимание Логоса
Высшая человеческая мудрость состоит в том, «чтобы познать разумную мысль, могущую править всем через все». Этот мироправящий разум получает у Гераклита специальное наименование, приобретшее в позднейшей греческой философии величайшее значение: он называет его Логос или Слово.
Все в мире творится по этому Слову, правящему всем. Оно есть всеобщий закон всех вещей, которого люди не разумеют, хотя постоянно с ним сталкиваются. Ему должны следовать мудрые, из него все человеческие законы черпают свою силу. «Этот вот Логос сущий вечно люди не понимают … они не осознают того, что делают наяву, подобно тому, как этого не понимают спящие...». «… чьих бы слов я ни слыхал, никто не дошел до того, чтобы познать, что мудрое есть от всего отрешенное».
Таким образом, Божественный Разум или божество признается здесь не только как всеединое, но и как отрешенное от всего. Оно, стало быть, и едино со всем, и вместе отрешено от всего; и тожественно с целым Вселенной отлично от нее, – "имманентно" и вместе "трансцендентно", как сказал бы современный философ.
3. Важность разума
Гераклит учит о том, что истинное знание дается нам только разумом, а ухо и глаз – очень плохие свидетели. Гераклит утверждает наличие разумности устройства мира. Раз мы при помощи разума познаем действительность, значит надо предполагать, что она разумно устроена. | |
|
|
|---|
| 1. Примеры телеологической связи
Мы гуляем по парку и обнаруживаем сломанное дерево…
Мы зашли на пасеку и обнаружили в ульях мед…
Мы давно не виделись с приятелем, и вот – он выстроил дом…
Кроме обычной причинной связи, мы встречаем часто причинную связь особого рода, когда целый комплекс явлений как будто определен не явлением, предшествующим ему, а своим назначением, т. е. своим значением как средства для осуществления некоторого результата, который является его целью. Такую связь называют телеологической (от греч. слова teloV – цель). Так, человеческие действия определяются в большинстве случаев сознательными стремлениями человека к определенным целям; т. н. рефлекторные и инстинктивные действия человека или животного (вроде мигания при быстром приближении предмета к глазу, чихание и кашель, отдергивание руки при уколе или ожоге, сосательное движение грузного младенца, построение гнезд, весенний и осенний перелеты птиц и т. д.) определено бессознательной целестремительностью организма; наконец, целесообразное строение и функционирование организмов по своему объективному составу таково, что мы должны объяснить это строение и функционирование из целей, которым оно служит, – даже не допуская никакого представления о целях или сознания целей у этих комплексов явлений.
2. Не сводится ли телеологическая связь к внешней причинной связи?
Есть ли телеологическая связь только случайное производное отношение, всецело сводимое к внешней причинной связи, или оно имеет самостоятельное онтологическое значение?
Телеологическое истолкование явлений впервые было сформулировано Аристотелем и связывалось у него с понятием “энтелехии” – той движущей силы, благодаря которой возможно “развитие”, т. е. движение данного бытия (например, семени какого-либо растения) к его “норме”, к его “конечной цели”.
Это понятие “конечной причины” как будто таит в себе противоречие, поскольку то, чего еще нет (“цель”), признается причиной реальных изменений. Но противоречие это мнимое: “цель”, к которой “стремится” данное бытие, уже есть, уже наличествует как норма, вложенная в данное бытие. Норма эта еще не осуществлена в бытии, но она наличествует действующая сила: так в семени березы наличествует сила, движущая жизнь семени к тому, чтобы стать именно березой, а не деревом вообще – не дубом, не тополем, а именно березой. Отрицать правильность данного здесь описания фактов, т. е. отрицать, что в семени, скажем, березы “предзаложена” задача довести жизнь семени до того, чтобы выросла именно береза, никак невозможно.
Но в Средние века, когда очень злоупотребляли понятием «конечной причины», заходили так далеко в телеологическом истолковании явлений природы, что это вызвало реакцию. Наука Нового времени выросла из борьбы с телеологизмом, в противовес которому выдвинулось механическое истолкование явлений природы, при котором моделью, образцом причинных соотношений были признаны явления чисто механического характера (где одна материальная частица толчком порождает движение в другой материальной частице и т. д.). Из этого постепенно развилось то широкое обобщение – «механическое истолкование природы», при котором нет места никакой финальной причине.
Это механическое истолкование природы, с успехом примененное в физике, развилось позже в общее учение о причинности, устранявшее совершенно идею финальной причинности. Тут присоединилось еще одно обстоятельство, которое как будто подтвердило правду механического понимания причинных соотношений: причинные соотношения необратимы (как необратимо время, конститутивно определяющее причинность): если а есть причина b, то никак из этого положения нельзя вывести положения, что b есть причина а. Это, конечно, верно, но финальная причинность, при которой цель, стоящая впереди, определяет ход явления, не означает вовсе «обратимости» причинных соотношений. Чтобы иметь силу действия, цель должна как-то наличествовать в настоящем (как живая «норма», заложенная в бытие).
Развитие биологии привело постепенно к восстановлению идеи телеологии – как раз в живых организмах на каждом шагу развитие определяется не тем, что предшествует данному состоянию организма, а той “задачей”, которая «вложена» в данный организм. Весь elan vital, по выражению одного из виднейших представителей телеологизма Бергсона, движет жизнь клетки организмов к тому, чтобы осуществить их «норму».
Я: Телеологическая связь – живая, а реактивная адекватность в ней (т. н. обратная связь) – это не причинность, а умность. Наличие обратной связи подразумевает наличие сознания (хотя бы зачаточного). | |
|
|
|---|
Из формообразований логики существенными, насколько мы можем определить, являются четыре:
1. Античное формообразование логики. Логические установления формулируются здесь чаще всего объектным языком, а семантика, хотя и присутствует, но остается неразвитой. Логические формулы состоят из слов повседневного языка с добавлением переменных. Однако этот повседневный язык, так сказать, упрощен тем, что слова в нем принципиально фигурируют только в некоторой семантической функции. Основанием этой логики является мышление, насколько оно выражается в естественном языке и принимаются синтаксические законы этого языка. Из него античные логики абстрагируют свои законы и правила.
2. Схоластическое формообразование логики. Схоластики сначала испытывали влияние античности и, поскольку они действовали только под таким влиянием, они всего лишь воспринимали и продолжали старое. Но с конца XII столетия они творят нечто совершенно новое. Эта их собственная логика почти сплошь формулируется метаязыком. Она подкрепляется остроумной и пространной семантикой и ею сопровождается. Формулы состоят из слов повседневного языки с очень немногими переменными или же совершенно без них; но это не приводит к сужению семантических функций, как в античности. Тем самым схоластическая логика есть грандиозная попытка постигнуть с помощью богато дифференцированных синтаксических правил и семантических функций формальные законы, выраженные в естественном (латинском) языке. Как и в античной логике, здесь также речь идет об абстракции из естественного языка.
3. Математичекое формообразование логики. Здесь мы имеем известный возврат к античности: вплоть до довольно позднего временного момента (примерно 1930 г.) математическая логика формулируется чисто объектным языком с обильным использованием переменных; употребляемые слова и знаки имеют строго ограниченные семантические функции; семантика остается совершенно вне внимания и в дальнейшем тоже она не играет, как в средневековье, определяющей роли, когда примерно с 1930 г. она была снова встроена (aufgebaut). Математическая логика приносит два значительных обновления: сначала использование искусственного языка; затем - что еще важнее - конструктивное строение логики. Это последнее означает, что система сначала выстраивается формально и только потом, по крайней мере в принципе, истолковывается.
Общими для всех трех западных формообразований логики являются пространный формализм и преимущественно экстенсиональная проработка логических законов.
4. Индийское формообразование логики. Оно отличается от западного в обоих только что названных отношениях. Индийская логика тоже приходит к установлению определенных формальных законов, однако формализм здесь развит мало и явно рассматривается как что-то побочное. В то же время по преимуществу она выстраивается интенсионально причем в такой мере, что индийские логики последнего периода знали, как без кванторов формулировать совершенно запутанные логико-именные (termlogische) предложения. Подобно античной и схоластической логике речь и здесь тоже идет об абстрактно происходящем.
Данное распределение являетя схематичным и упрощенным особенно в отношении античных и индийских логиков. Конкретнее, можно было бы задаться вопросом, действительно ли мегарико-стоическая логика принадлежит к тому же самому формообразованию, что и аристотелевская или, напротив, она есть что-то принципиально новое, скажем, из-за ее особого семантического образа действий.
Возможно, еще более основательным было бы разделение всей индийской логики на различные формообразования. Можно было бы, например, с полным правом принять, что буддийская логика отличается от строгой ньяя-традиции не только по философской подоплеке и не только в частностях, но и совершенно принципиально потому, что буддисты, в противоположность к ньяя-комментаторам, отстаивают экстенсиональную логико-высказывательную тенденцию. Можно было бы также не без оснований утверждать, что собственно навья-ньяя предлагает совершенно новый тип логики, который в одних учениях (например, в связи с перенимает буддийские воззрения, в других следует ньяя-традиции, а еще в других развивает новую проблематику и принимает некоторую новую точку зрения.
Однако разница между Аристотелем и мегарско-стоической школой слишком малозначительна, чтобы позволительно было говорить здесь о двух различных формообразованиях логики. Что же касается индийской логики, то наше знание ее настолько несовершенно, что было бы поспешно делать наброски отличий и характеристики ее различных формообразований.
Следующая проблема, которая входит сюда, есть проблема так называемой "классической" логики. Не было бы ничего невозможного воспринимать ее как особое формообразование логики, ведь, с одной стороны, она состоит из обрывков схоластической логики (так, она принимает мнемотехнические выражения Barbara, Celarent и т.д.); с другой строны, эти обрывки истолковываются совершенно несхоластически, по способу, скорее подобному античному, чем схоластическому. И все же содержание этой логики настолько скудное, число обременяющих ее грубых нарушений так велико, творческая сила так исключительно слаба, что вряд ли допустимо воспринимать ее, декадентскую, какой она является, в качестве особого формообразования и тем самым сопоставлять с античной логикой, схоластической, математической и индийской.
| |
|
|
|---|
Выше было сказано, что каждое новое формообразование логики включает в себя постановку новых логических проблем. Примеры этого отыскать лекго: скажем, в схоластике грандиозные семиотические исследования, которые направлены на proprietates terminorum, затем анализ высказываний, которые содержат временные переменные, исследования кванторов и т.д.; в математической логике проблема многократной квантификации, знаков, логических антиномий и тому подобное. Что при этом образуются совершенно различные системы формальных логик, является очевидным. Конечно, подчас это совершается в рамках некоторого единного формообразования логики, в котором мы теофрастовскую модальную логику обозначаем как отличающуюся от таковой у Аристотеля. Множество стоящих рядом друг с другом формально-логических систем стало особенно великим со времени Principia Mathematica.
Здесь могло бы возникнуть впечатление, будто история логики демонстрирует нам релятивизм логических учений, что мы видим в этой истории возникновение различных логик. Однако мы говорили не о различных логиках, а о различных формообразованиях одной логики. Этот способ выражения выбран уже по спекулятивным основаниям, а именно потому, что множественность логических систем еще не доказывает логический релятивизм. Но, сверх этого, имеется еще и эмпирическое основание говорить об одной логике: что демонстрирует нам история, не есть один лишь наплыв новых проблем и законов, но также - и это, вероятно, чаще всего бросается в глаза - постоянное возвращение той же самой логической проблематики.
В качестве подтверждения этому могут послужить следующие примеры:
1. Проблема импликации. Поставленная мегариками и стоиками, она воспринимается схоластиками и затем математическими логиками. То, что обсуждается в Индии под названием , находится с ней, как представляется, в тесной связи. Еще примечательнее, может быть, то, что в различные периоды совершенно независимо приходят к одним и тем же результатам; так, материальная импликация определяется в точности одинаковым способом через истинностные значения у Филона, Берли и Пирса. Другое определение сначала также встречается у мегариков, снова - в качестве главного определения импликации - у схоластиков, наконец, снова вводится Льюисом (1918 г.).
2. Второй пример дают семантические антиномии. Поставленные еще во времена Аристотеля и истолкованные у стоиков, эти проблемы снова обнаруживаются у схоластиков и становятся главной темой в математической логике. И здесь также имеется повторное открытие тех же самых решений, например, Расселом встречающегося уже у Павла Венецианского принципа порочного круга (vicious-circle-principle).
3. Третья группа проблем, общих для всей западной логики, связана с вопросами модальной логики. Поставленные Аристотелем, эти вопросы были подробно истолкованы схоластиками и стали опять животрепещущими у математических логиков.
4. Следует указать еще на анализ кванторов: те, которые дали нам Альберт Саксонский и Пирс, возникли из одного и того же подхода к проблеме и в точности параллельны.
5. Подобные совпадения можно указать и между индийской логикой и западной. Недавно Д.Ингальс открыл большой ряд общих проблем и решений в обоих регионах. Бросается в глаза в первую очередь тот факт, что индийская логика развиваясь при совершенно иных условиях, чем западная, и совершенно независимо от нее, в конце концов нашла в точности схоластический силлогизм и сделала центральной проблемой вопрос о "необходимой связи".
Можно было бы привлечь еще и дальнейшие примеры с этой связью; дело выглядит так, будто история формальной логики состоит из множества основных проблем, которые, вопреки всем различиям точек зрения, выступали все снова и снова и - что еще важнее - разрешаются все снова и снова сходным образом.
Вероятно не так легко точно выразить, но каждому читателю, который сам является логиком, видимо, непосредственно ясна общность духа; мы имеем в виду интерес к определенным вопросам и манеру и способ их обсуждать при всех исследованиях в таких областях, которые мы помещаем в различные формообразования формальной логики. Почитайте только друг за другом тексты. Не может быть сомнения в том, что в них выражается один и тот же образ действий и один и тот же дух.
| |
|
Всего 94 на 10 страницах по 10 на каждой странице<< 1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 |
|
|
|
