|
Здесь имеет место феномен культуры: различие что мое, а что не мое. Или иначе, что есть "я", а что не есть "я". В античности этот вопрос решался просто: родственник, значит "я", не родственник, враг - значит "не я". С "не я" обращались жестоко, Одиссей у Циклопа не только единственный глаз выколол, но и лишил единственного, что было ему дорого, что относилось к пристрастию его "я" - стада овец, тем самым сделал его самым несчастным на земле. И при этом Одиссей считал себя героем, так его считали в культуре. А чем он лучше этого Циклопа, который просто хотел его съесть, потому что по натуре своей питается людьми? В моем доказательстве возник термин "не я". Он возник самопроизвольно. Его обоснованность заключается в том, что необходимо различать "я" от другого, потому что на земле, кроме моего "я" существуют еще и другие, более того, мое "я" с ними находится в контакте. А, следовательно, мне необходимо понять, что это другое "я" или "не я", которое способно переживать мир, так же как и я. Но как для "я" решить, кто другой, который нуждается в сопереживании и участии, то есть в принятии в мир "я", это "другое я" и в то же время "не я", так как этот кто-то мной все-таки не является.
Я привел пример из античной культуры, отражающий самосознание, потому что он достаточно ярко характеризует это состояние отличий "я" от "не я" и достаточно распространен. Все героические эпосы повествуют о том, что человек научился различать свое "я" от другого, более того, нужно было принять решение о том, как относится к этому другому "я", какие критерии для этого могут существовать. Разумеется, критерий родства оказался самым важным. Человек после этого совершает другой шаг: понимает, что другой, это тоже "я", вне зависимости от родства и от каких-то социально-политических критериев. Социально-политическое определение человека не может играть большой роли в самоопределении и тем более в понимании того, что другой человек, вне зависимости от нации, культуры, политики и социальной жизни - это тоже человек, то есть некто, кто говорит себе "я". Это пришло в культуру только с принятием христианского мировосприятия, где главный идеологический аспект был вне культуры и обращен только к каждому "я". Отличие собственного "я" от другого "я" и вообще от мира был чрезвычайно важный шаг в культуре. И если бы он был совершен неосознанно и в самосознании существовал как некоторая социальная идеологема, которой следует придерживаться, как внешний политический закон, определяющий права и обязанности перед государством и обществом, то это было бы только частью культуры, одной из ее форм в процессе эволюции. Это не так во-первых, потому, что этот сознательный процесс происходит с каждым человеком, и следовательно, это проблема индивидуальная, отражение которой мы отчетливо можем наблюдать в древних культурах; а во-вторых, потому что если для человека другое "я" это только социальный объект, то отношение к нему может быть выражено самопроизвольно: меняется социальная ситуация - меняется отношение.
Благодаря процессу, происходящему в сознании, и отраженному в культуре, я вполне могу сделать вывод о том, что происходит со мной и что конкретно во мне формирует мое мировоззрение, и где среди этого мое самосознание, а где предоставляемые для этого механизмы. Итак, на лицо такой процесс, который я условно могу разделить на циклы:
а) я не могу отделить мое "я" от окружающего мира;
б) я способен отделить свое "я" от другого "я" и мира;
в) я предполагаю, что другое "я" подобно мне и потому мне необходимо соотносить себя с этим "я" таким образом, чтобы почувствовать другое "я", как собственное.
|
